Родилась Олена в интеллигентной полубелорусской-полуукраинской семье 21 июля 1906 года в поселке Ильинское под Москвой, где её родители проводили летний отпуск. До сих пор не установленно, в каком из нескольких подмосковных населённых пунктов под названием «Ильинское» произошло это событие, так как свидетельство о рождении Олены Телиги утеряно.
Мать была дочерью православного священника, отец, инженер-гидротехник Иван Афанасьевич Шовгенев, работал на Москве-реке, Волге, Клязьме, Северском Донце, был одним из авторов орошения Голодной степи около Ташкента. Её крестной была известная поэтесса Зинаида Гиппиус. Младший брат поэтессы также был поэтом (писал на русском языке), но по сравнению с ней он почти неизвестен. Росли дети в Москве и Петербурге в атмосфере высокой русской культуры, окруженные заботой и материальными благами. Все очень радовались маленькой Леночке, которую гувернантки учили русскому, английскому, немецкому и французскому языкам. Отец воспитывал дочурку самостоятельной, всесторонне развивал её.
В 1911 жившая в Москве семья Шовгеновых переезжает в Санкт-Петербург, а оттуда в мае 1917 в город Изюм на Харьковщине, где жили родственники Олены по отцовской линии. С весны 1918 отец Олены работал в Министерстве путей, а с сентября - профессором в Киевском политехническом институте, потом министром дорог в правительстве УНР, был членом Центральной Рады. Естественно, семья жила в Киеве, величие которого поразило Олену, которая сама была эффектной, яркой и откровенной. В письме к Наталье Левицкой-Холодной Телига писала о своем ощущении «бездомности», удовлетворенном именно в Киеве: «отец, как инженер, ездил по разным концам бывшей России и таскал нас с собой. Только лето, и то не часто, мы проводили на родной для отца Харьковщине, но в разных местах, так что и она не была моим «домом». Для меня этим домом стал Киев». Именно здесь она осознает свои украинские корни, именно здесь развивается её патриотический дух. «Я не была киевлянкой. И не петроградкой. Я была петербурженкой. Я там росла, там училась, там провела войну, там насыщалась Петром І, Екатериной Великой. Ну и культурой империи, главой которой был Александр Сергеевич Пушкин. И вот когда я оказалась в ультра-франц-иосифовском городке, в котором люди говорили почему-то, как мне показалось, на праславянском языке, в новой, маленькой Чехо-Словацкой республике, я была огорошена: мой отец, известный и заслуженный, настоящий русский профессор сделался ректором школы, где преподают «на мове» и где на стенах висят портреты Петлюры. И, о ужас! Даже дома разговаривают на этом «никому не понятном» наречии. Я была возмущена, обижена. Годы я сражалась против отца, а после и матери по этому поводу. Мои родные братья так и не сдали позиций великодержавности, а Сергей даже считается известным русским поэтом. Моим обществом были «истинно русские люди» из лагеря Деникина и Врангеля, я с ними дружила, читала Гумилева, громила сепаратистов. И знаете, как случилось, что с такого горячего Савла я стала не менее горячим Павлом? Из гордости. Случилось это на бале в залах Народного дома на Виноградах, устроенном благотворительным комитетом русских монархистов. Я была в обществе блестящих кавалеров, мы пили вино. Неизвестно кто и неизвестно, по какому поводу, начал говорить о нашем языке со всем известными «залізяку на пузяку», «собачий язык», «мордописня». Все очень над этим хохотали. А я внезапно ощутила острый протест. Я сама не знала почему. И я не выдержала этого напряжения, мгновенно встала, ударила кулаком по столу и крикнула: «Вы — хамы! Эта собачья мова — мой язык! И я вас больше знать не хочу!»
Революцию Олена встретила в Киеве, где Олена обучалась в женской гимназии Александры Дучинской, где изучала украинский язык наряду с русским, немецким и французским. Судя по табелю, училась она в гимназии посредственно. В 1919 году большевики, выгнавшие Киева из Центральную Раду, издают указ, согласно которому все дети должны учиться в единых трудовых школах, частные закрываются, и Олене пришлось перейти в народную школу.
Следующие два года жизни Олены были сущим кошмаром, обозначенным борьбой за выживание, недоеданием, бедностью. «Мой папа уехал из Киева, когда мне было 13 лет, уехал, как все тогда думали, на «две недели», следовательно оставил маму, меня и Сергея без копейки. Между тем эти две недели превратились в три долгих года. Ох, Наташа, если бы ты знала, как мы тогда жили ... Летом я полола и полола целые длинные, знойные дни на коммунистических огородах, чтобы прокормить себя и домой принести какой-то «паёк»... Хлеб для меня был мечтой... Чтобы достать дрова для отопления, тоже ездили или ходили в лес, сами пилили и рубили, а потом тянули на своих плечах или везли на тачке», - вспоминала в одном из писем к Наталье Левицкой-Холодной Олена Телига. Будущая поэтесса устроилась посыльной в КПИ, а ее мать была вынуждена продавать домашние вещи, чтобы прокормить семью.
  |
| Олена Шовгенова. Подебрады, 1920-е |
16-летняя Олена, которая все время жила в городе, впервые увидела красоту Украины с ее природой, неповторимыми селами и приветливыми людьми. «Здесь Украину каждый носит в сердцу такую, которую завоевал в тяжелых соревнованиях с миром и с собой. И ты ее найдешь сама. Это будет труднее, но зато любить ее будешь больше, потому что она будет действительно твоя», - сказал тогда дочери Иван Шовгенов...
В дни смешной романтики Оленочка была как все:
| Немов рослина в сонячнім вікні, Яка неждано вигнулась стрільчато, Я відчувала стрункість власних ніг, І гнучкість рук, що хочуть взяти щастя. | Как растение в солнечном окне, Нежданно выгнулась стрельчато, Я чувствовала стройность своих ног, И гибкость рук, что хотят взять счастье. |
Юная красавица, у которой каждый шаг хотел бы быть вальсом, вошла в жизнь, как в беззаботный танец. Как все девушки, была влюблена в красавца, артиста кино Ростислава Денизодора (Орлова), посвятила ему стихотворение «15-осень» о сентябре 1922, который принес первое незабываемое чувство: «Еще не любовь - предчувствие любви». Тогда счастье не сложилось, потому что отец не согласился благословить на брак, впоследствии Ростислав погиб в автокатастрофе...
В 1923 году Олена получила аттестат о среднем образовании и поступила на историко-филологическое отделение Украинского педагогического института им. Михаила Драгоманова в Праге, где и происходит её становление как поэтессы, публициста-литературоведа. Телига знакомится с Натальей Левицкой-Холодной, уже дебютировавшей поэтическими сборниками, Юрием Дараганом, Олексой Стефановичем, Оксаной Лятуринской, Олегом Ольжичем, Евгеном Маслюком, Леонидом Мосендзом и другими талантливыми писателями и поэтами «пражской школы», которых впоследствии назвали «вестниковской квадригой» (потому, что они объединялись вокруг редактируемого критиком и публицистом Д. Донцовым журнала «Литературно-наукочны вестник»). Левицкая-Холодная становится её подругой, они тесно общаются, ведут переписку. Именно из писем Натальи (а их сохранилось около 30) исследователи узнали о дальнейшей жизни Олены. Пражскую школу называют поэзией «трагического оптимизма». Авторов её, кроме идеи национально-освободительной борьбы за независимость Украины, отличает яркий историософизм, собственное мифотворчество, волевые интонации, ощущение надлома, пусть гордого и высоко звучащего, но иногда переходящего в декадентскую истеричность. Понятно, что в этом кругу кроме хороших поэтов были и посредственные. Но среди русских поэтов в Праге была не только Цветаева, но и Горгулов. Некоторые стихи поэтов Пражской школы, посвященные обожаемой Украине, сегодня могут шокировать и восприниматься чуть ли не, как образец украинофобии:
«Не поруганной Катериной,
О которой скорбел Тарас,
Ты — монгольской сальной периной,
Потаскуха племен и рас!»
Евген Маслюк (перевод Валерии Богуславской)
Конечно, России доставалось не меньше. Тот же Евген Маслюк писал: «Пусть же хищное сердце России половецкие псы разорвут!».
 |
| Михаил и Олена Телига Варшава, начало 1930-х |
 |
| О.Телига с мужем едут на телеге в с. Желязна Жондова (Польша). 1933 |
С трудоустройством было сложно: Михаил работал землемером, Олена зарабатывала, выступая с музыкальными номерами в ночных кабаре или манекенщицей в магазинах, пока ей не удалось устроиться учительницей начальных классов в украинской школе. «Я ела в основном раз в день. Работала в склепе (магазине), как модель, иногда по несколько часов стояла перед портнихами и портными в одной комбинации» описывала она свой быт. Но мечтала она о жизни другой, полной рыцарства, подвигов, свершений, романтизма. Муж в основном находился в деревнях. Она в городе.
 |  |
| Дмитро Донцов | Обложка "Вестника", 1933 г. Вверху - автограф Олега Кандыбы (Ольжича) |
 |
| в парке в Лазенках Варшава (Польша), лето 1934 |
Перейдемо убрід бурхливі води,
Щоб взяти повно все, що нам належить,
І злитись знову зі своїм народом, -
написала Олена Телига в стихотворении «Поворот» в 1933 г.
 |
| На вечеринке у господ Лукасевичей. Слева: сестра п. Лукасевич, Наталья Попович, Степан Попович, Михаил Телига, п. Барицкая, неизвестный, Олена Телига, неизвестный, Лев Лукасевич, Стефания Лукасевич; сидят: Стахив и Неля Чехович. Варшава, 1935 |
 |
| Олена Телига. 1936 |
| Тобі ж подарую зброю: Цілунок гострий, як ніж. Щоб мав ти в залізнім свисті Для крику і для мовчань — Уста рішучі, як вистріл, Тверді, як лезо меча. | Тебе же подарю оружие: Поцелуй острый, как нож. Чтобы были в железном свисте Для крика и для молчаний - Уста решительные, как выстрел, Твердые, как лезвие меча. |
По мнению В. Державина, это стихотворение свидетельствовал «о безграничных силах, которые великая поэтесса таила в себе и которые она самопожертвовала вместе с жизнью для своей нации». Лирика от этого не становится «монохромной», она переполнена жаждой искрящегося жизни, «не затрагивая только раба»:
| П'яним сонцем тіло налилося, Тане й гнеться в ньому, як свіча, — І тремтить схвильоване колосся, Прихилившись до мого плеча. | Пьяным солнцем тело налилось, Тает, гнётся в нём, будто свеча,— И дрожат взволнованно колосья, Прикоснувшись моего плеча... |
 |
| Олена и Михаил Телиги. Краков, 1939 |
Раскол ОУН, произошедший в 1940 г. в результате тактических и персональных различий, тяжело сказался во время мировой войны, ослабив организованную борьбу украинского народа против немецких оккупантов. Это почувствовала на себе и Олена Телига вместе с Уласом Самчуком перешла нелегально границу между уже несуществующей Польшей и Галичиной (15 июля 1941 г. вблизи г. Ярослава). Во Львове Олену поразило поведение местной «публики», которая устроила обструкцию «эмигрантам»: «... делают из себя мучеников и героев, а на нас, эмигрантов, смотрят как на беглецов к выгодной жизни: это было просто возмутительно», - писала она в письме к Михаилу 24 июля 1941-го.
 |
| Олена Телига с товарищами перед походом на Восток. Слева 1-й ряд: А. Оршанский-Чемеринский, О. Телига, У. Самчук. 2-й ряд: М. Михалевич, А. Коваль, Г. Русов. Львов, лето 1941 |
| Це буде так: в осінній день прозорий Перейдемо ми на свої дороги Тяжке змагання наші душі зоре, Щоб колосились зерна перемоги. | То будет так: в осенний день прозрачный Вернемся на свои дороги Тяжелое состязание наши души вспашет, Чтоб колосились зерна победы. |
Между тем, в Киеве было опасно. Крещатик уже лежал в руинах. Тут мельниковцы, несмотря на опасность, основали Украинский национальный совет. Олена Телига, будучи членом референтуры культурно-образовательной комиссии ОУН(м), создала «Союз писателей», в основном из начинающих, который и возглавила, открыла пункт питания для своих соратников. «Что такое был тогдашний союз, об этом можно бы написать объемный том, - писал Олег Жданович, один из участников походных групп ОУН. - Но коротко: писателей настоящих не было, но надо было для тех, которые могли или хотели стать писателями, создать среду».
Кроме того она, сотрудничая с редакцией газеты «Украинское слово» (редактор Иван Рогач), преобразует еженедельное приложение «Литература и искусство» при этой газете и издаёт его под свежим, боевым названием - «Литавры». В своих статьях она выражает надежду, что крушение большевизма поможет возрождению украинской культуры. Здесь печатались талантливые произведения украинских поэтов и прозаиков, как уничтоженных сталинизмом, так и эмигрантов. Сея зерна национального самосознания в оккупированном Киеве, О. Телига не опубликовала ни одного панегирика гитлеровцам, с презрением относилась к одописцам: «Это, пожалуй, те же писаки, что и Сталину щедривки пели».
Оккупационная администрация весьма жаловала доставшуюся от советского режима армию доносчиков, и, в тоже время, деятельность оуновцев вызывала у немцев сомнения, ведь в ней они видели угрозу. Начались репрессии. В ноябре 1941-го в Житомире расстреляли многих участников чествований 20-летия Базарской трагедии. В декабре арестованы редакцию «Украинской Слова»: Рогач, Оршан-Чемеринский, Олейника, Яковенко. Новым редактором оккупанты назначили профессора Штепу, абсолютно лояльного к режиму. Его «Новое Украинское Слово» превратилось в средство немецкой пропаганды. В одном из первых выступлений Штепа выделил главную цель издания «не сделать и не допустить ничего, что могло бы огорчить освободителей». Олена, не умеющая маскироваться, была идеальной жертвой. Она игнорировала постановления немецкой власти, отказываясь прислуживать, и в конце концов «Литавры» запретили. Ольжич пытался убедить Телигу уехать из города, но она категорически отказывалась: «Я из Киева во второй раз не уеду». Зная о массовых арестах украинцев 7 февраля и о том, что гестапо устроило засаду в помещении Союза писателей на Трехсвятительской улице, она 9 февраля пошла на очередное собрание, где и была арестована вместе со всей редакцией. Взяли и случайно зашедшего в редакцию мужа Телиги. Не будучи сотрудником, он мог быть отпущен. Но Михаил не видел света без Олены. Он назвался писателем и разделил с ней судьбу.
Чтобы ее спасти, друзья даже обращались к немцам. Среди них был некий Ганс Кох, аристократ, член рыцарского ордена, застрявший в Ровно по интимной причине. Он влюбился в Веру Шеккер, участницу киногруппы Ивана Кавалеридзе, полуеврейку с внешностью креольской красавицы. Ему не хватило пары часов добраться до Киева и 21 февраля (по другим источникам - 13 февраля) всех задержанных расстреляли в Бабьем Яру. Олене было всего 35...
В многочисленных публикациях повторяется версия о том, что она была расстреляна вместе с мужем и коллегами (Иван Рогач, Владимир Багазий и др.) в Бабьем Яру 21 февраля 1942 года. Тем не менее, как свидетельствует бывший бургомистр Л. Форостовский, Телига не дождалась казни, перерезав себе вены в тюремной камере. Между тем, по мнению историка президента Еврейского совета Украины Ильи Левитаса: «Широко распространяемая информация о том, что в Бабьем Яру похоронена Олена Телига и другие украинские националисты, расстрелянные немцами, — миф». Также глава Еврейского совета сообщил, что все арестованные националисты, включая Телигу, находились в застенках гестапо на Владимирской улице, где сейчас находится здание СБУ. «Их расстреливали прямо в подвалах гестапо, а потом хоронили на Лукьяновском кладбище. Скорее всего, там и находится могила поэтессы», — отметил Левитас. Но это - тоже одна из версий.
На стене камеры она нарисовала трезубец и оставила надпись: «Тут сиділа і звідси йде на розстріл Олена Теліга» («Здесь сидела и отсюда идёт на расстрел Олена Телига»).
Современники вспоминали, что руководитель Культурного референтуры Олег Ольжич глубоко переживал смерть сотрудников и друзей: «...Мы встретились в парке. И тогда он мне сказал, что его больше всего мучило: он не успел ее спасти... Он поздно приехал в Киев... Несколько часов не хватало... Он носил на себе бремя вины за смерть Олены Телиги и ее мужа Михаила... и сотен других, погибших время похода на Восток», - вспоминала Екатерина Белецкая-Кандыба. Друзья полагали, что Олена до конца не понимала, чем рискует, когда ехала в Киев. Подумать только — ведь она захватила с собой даже любимые модные вещи. Элегантная, ухоженная, созданная разбивать сердца. Ее всегда окружали поклонники. В своей экзальтированности она напоминала великих женщин — мадам Помпадур и леди Гамильтон. Говорят, один из офицеров-гестаповцов признался, что не видел мужчины, который умирал бы столь героически, как эта красивая женщина.
| Сьогодні кожен день мені здається вальсом, Не студить вітер вуст, зігрівся біля них, І хочеться моїм тонким, чутливим пальцям, Торкнутися весни і квітів весняних. | Сегодня каждый день мне сдается вальсом, Не студит ветер уст, согрелся возле них, И хочется моим тонким и чутким пальцам, Дотронуться весны и цветов весенних. |
Будто предчувствуя судьбу, когда-то она пророчески написала:
| І в павутині перехресних барв Я палко мрію до самого рання, Щоб Бог зіслав мені найбільший дар: Гарячу смерть, не зимне умирання... | И в паутине перекрестных красок Я горячо мечтаю до самого утра, Чтобы Бог послал мне величайший дар: Горячую смерть, спокойное умиранье... |
Творческое наследие Олены Телиги невелико, большая часть ее стихов потерялась: чуть больше трех десятков стихотворений, один незаконченный рассказ и ряд публицистических статей...
"... не зная лично Олену Телигу и встречая ее поэзии, я, заинтересованая, спросила как-то одного знакомого:
- Кто Телига?
Мой знакомый, якобы принадлежащий к элите и считающий себя знатоком литературы, ответил:
- Как вам сказать? Провинциальная барышня, влюбленная в березки ...
Видя моё удивление и недоверие, добавил:
- Ну, она не от того, чтобы не поддаваться влиянию хороших воздействий ...
Возмущающе!
Я спросила знакомую писательницу:
- Кто Телига?
Мне ответили:
- Достаточно амбициозных лицо. Иногда представляет себя пифией. В ее поэзии можно проследить влияние ... - дальше я нарочито НЕ расслышала.
Я спросила юношей-революционеров:
- Кто Олена Телига?
I они в один голос ответили:
- Она прекрасна!"
Это пишет Оксана Лятуринская в статье "Поэзия Олены Телиги".
А дальше уже ее собственное впечатление: "Люблю в ней живость творчества, силу, отвагу, щедрость. Жить, жить и не менять жизнь на медяки. Раздавать улыбки, рассыпать улыбки, рассыпать жемчужины. Как крылатая Нике, порывать за собой ... Это не пустые слова, ей были открыты истины, которые и теперь не даются восприятию многих. Это толкало плыть "сквозь темные воды и огненные границы"".
"Правда ли, что уже нет этой красочной фигуры, большой дочери своего народа, и прежде всего - великой поэтессы, которая свою поэзию органично связала с действующей борьбой за судьбу своего народа и умела, как мало кто из её современников, в поэзии не изменить революции, а в революции - поэзии; ее поэтическое слово не только вело других, но и вело ее верными дорогами до самой смерти".
Ирина Падох, "Последнее постановление Олены Телиги"
 |
| Крест в память о расстрелянных в Бабьем Яру украинских националистах |
21 июля 2006 г. согласно Указу Президента Украины на официальном уровне почтили память Олены Телиги. В этот день ей должно было исполниться 100 лет. Однако широкая общественность практически проигнорировала данные мероприятия. Вероятно, граждане нашей страны до сих пор недостаточно осведомлены о деятельности Телиги, а многие киевляне знают о ней лишь по названию улицы.
22 мая 2006 президент Украины Виктор Ющенко издал указ № 416/2006 «О праздновании 100-летия со дня рождения Олены Телиги». Согласно этому указу 21 июля 2006 был выпущен посвящённый Олене Телиге конверт со спецгашением. 13 декабря 2008 г. в чешском курортном городе Подебрады, который находится в 50 км от Праги, открыли мемориальную доску Олене Телиге. Мемориальную доску установили на доме санатория, в котором в 1922-1928 годах она жила с семьей: отцом, известным ученым Иваном Шовгеновым, матерью Ульяной Шовгеновой и братьями Андреем и Сергеем.
 |
| Памятник Олене Телиге в Киевском политехе. Установлен 31 августа 2009 на средства преподавателей, студентов и выпускников университета. |
Олена ТЕЛІГА. Я руке, что била, не прощу.
Перевод Сергея Козия, 2010
| Я руке, что била, - не прощу – Ваш победный бич – не для меня! Знай одно: не каюсь, не ропщу, Сожалений, злобы [нет огня]. Только всё на гордость заменила, Что тобой дышало и цвело, Твердая её как холод сила Задушила родника тепло. Только даже за твою шпицруту Стрел отравленных тебе не шлю, Не умею заменять отравой Солнцем отгоревшее – «люблю». | Я руцi, що била, — не пробачу — Не для мене переможний бич! Знай одно: не каюсь я, не плачу, Нi зiтхань не маю, нi злоби. Тiльки все у гордiсть замiнила, Що тобою дихало й цвiло, А її тверда й холодна сила Придушила тепле джерело. Але нaвiть за твою шпiцруту* Стрiл затрутих я тобi не шлю, Бо не вмiю замiнять в отруту Вiдгорiле соняшне — "люблю". |
*ШПИЦРУ́ТЕН, шпицрутена, муж. (нем. Spießrute) (ист.). Длинный гибкий прут или палка, которыми били наказываемых, гл. обр. солдат, прогоняя их сквозь строй (см. прогнать).
Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935-1940.
Комментариев нет:
Отправить комментарий