25 января. Певец русских лесов. к 185-летию художника Ивана Шишкина

Портрет И. И. Шишкина. Иван Крамской.
(1873, Третьяковская галерея)

Шишкин - художник народный. Всю жизнь он изучал русский, преимущественно северный лес, русское дерево, русскую чащу, русскую глушь. Это его царство, и тут он не имеет соперников, он единственный.

В. В. Стасов

Иван Иванович Шишкин - ярчайший представитель передвижничества, один из основоположников русского национального реалистического пейзажа - родился ровно 185 лет назад - 13 (25 по н.ст.) января 1832 года в Елабуге - маленьком провинциальном городке, расположенном на высоком берегу Камы, в краю суровом и величественном.

Мать художника, Дарья Романовна, была из мещанского рода. Выйдя замуж, она посвятила себя дому и шестерым детям. Родительский дом Шишкиных стоял на высоком берегу р. Тоймы, из окон было видно место, где она впадала в Каму, а вокруг — озера, заливные луга, дубравы и вековые сосновые боры. Все это развивало поэтическое воображение мальчика.

Впечатлительный, любознательный, одаренный мальчик нашел незаменимого друга в своем отце, большом ревнителе старины. Небогатый купец второй гильдии, городской староста, И. В. Шишкин был человеком разносторонних знаний. Дед Шишкина выделывал тонкие изделия из серебра, за что был прозван Серебряковым, а отец - «елабужский Кулибин» - в числе прочих своих бесчисленных умений хорошо резал по дереву и камню. Его увлекала техника, он занимался археологией, историей, он даже написал книгу «История города Елабуги», стремился во все начинания внести что-то свое, новое и полезное. Интерес к старине, природе, к чтению книг он прививал и сыну, поощряя в мальчике любовь к рисованию, пробудившуюся очень рано. Стремясь привить и сыну интерес к истории, он привлекал его к археологическим раскопкам древнего Болгарского царства на Волге, где Иван Васильевич помогал московскому профессору К. И. Невоструеву.

Домашние рано подметили страсть младшего Ванечки к краскам и одно время звали его «мазилкой».

«Его отец считался в своем городе ученым человеком и хотел, чтоб его сын получил по возможности хорошее образование, почему сначала, кроме уездного училища, посылал его к разным учителям, а в 1844 году отвез в Казанскую гимназию, - вспоминает А.Т. Комарова, дочь сестры художника. - Сверх любви к чтению Иван Иванович с ранних лет обнаружил страсть к рисованию, и всю бумагу, которая ему попадалась под руку, покрывал рисунками и изображениями того, что видел дома и в училище. Поступив в гимназию, он встретил там нескольких товарищей, с которыми мог не только устраивать себе развлечения в бурсацком вкусе, как, например, выходить на кулачные бои, но и рисовать и рассуждать об искусстве. Однако тогдашняя гимназия, с ее узкой формалистикой, до такой степени не соответствовала стремлениям и наклонностям молодого Шишкина, казалась ему так нестерпима, что, возвратясь на лето 1848 года в Елабугу, он объявил родным, что в гимназию больше не вернется, чтобы не сделаться чиновником, чего он боялся всю жизнь. Отец не стал настаивать, и «Ваничка» был водворен в верхнем этаже родительского дома», где томился в течение последующих четырех лет, внутренне протестуя против ограниченных интересов подавляющего большинства окружающих его обывателей и не находя еще возможности определить дальнейший творческий путь.

Родом из Елабуги был еще один удивительный человек – Капитон Иванович Невостроев (Невоструев). Был он священником, служил в Симбирске. Заметив его тягу к науке, ректор Московской духовной академии предложил Невостроеву перебраться в Москву и заняться описанием славянских рукописей, хранившихся в синодальной библиотеке. Они начали вдвоем, а потом Капитон Иванович продолжил в одиночку и дал научное описание всех исторических документов. Так вот, именно Капитон Иванович Невостроев оказал на Шишкина сильнейшее влияние (как елабужане, они поддерживали связь и в Москве). Он говорил: «Красота, нас окружающая, – это красота божественной мысли, разлитой в природе, и задача художника – как можно точнее передать эту мысль на своем полотне». Именно поэтому Шишкин так скрупулезен в своих пейзажах. Его ни с кем не спутаешь.

Жатва (1850-е, холст, масло, 45x69 см.
Дом-музей И.И.Шишкина, Елабуга)

Зарисовки лесных берегов Камы, «Чертова городища» всех приводили в восхищение. Отец выписывал сыну книги по искусству. А восемнадцатилетний Ваня записал в тетради: «Посвятить себя живописи — значит отказаться от всяких легкомысленных занятий в жизни». Он решил учиться на художника.

Автопортрет (1854 г,
Бумага, графитный карандаш. 13,3x9,6 см.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)

К систематическим занятиям в московском Училище живописи и ваяния Шишкин приступил лишь в двадцатилетнем возрасте, с трудом преодолев патриархальные устои семьи, противившейся (за исключением отца) его желанию стать художником. В августе 1852 года он был уже включен в список учеников, принятых в Московское Училище живописи и ваяния, где до января 1856 года обучался под руководством Аполлона Мокрицкого. В училище Шишкин сближается с В.Г. Перовым, И.М. Прянишниковым, В.Е. Маковским, занявшими позднее видное место в русском реалистическом искусстве.

Будучи академиком, Мокрицкий придерживался строгих правил рисунка и построения формы, то есть того, что молодой его выученик прочно усвоил на всю жизнь. Но тот же академический метод предполагал твердое исполнение правил, а не поиски нового. В одном из своих писем Мокрицкий наставлял Шишкина - уже ученика Академии художеств - казалось бы, о противоположном: "Трудитесь и думайте более о предмете, нежели о "способе". Это поучение прочно вошло в творчество Шишкина.

В училище сразу определилось влечение Шишкина к пейзажу. "Пейзажист - истинный художник, он чувствует глубже, чище",- записал он несколько позже в дневнике. "Природа всегда нова ... и всегда готова дарить неистощимым запасом своих даров, что мы называем жизнь. Что может быть лучше природы ..."

Богатство и разнообразие растительных форм увлекает Шишкина. Неотрывно штудируя натуру, в которой все ему казалось интересным, будь то старый пень, коряга, сухое дерево. Художник постоянно рисовал в подмосковном лесу - в Сокольниках, изучая форму растений, проникая в анатомию природы и делая это с огромным увлечением. Приблизиться к природе было его главной целью уже в ту пору. Наряду с растительностью, он старательно изображал телеги, сараи, лодки или, например, идущую крестьянку с котомкой за спиной. Рисунок с самого начала стал для него важнейшим средством изучения натуры.

Среди ранних графических работ Шишкина интересен лист, исполненный в 1853 году, с двадцатью девятью пейзажными набросками, большинство которых очерчено. Шишкин явно ищет мотивы, достойные картины. Однако все его наброски предельно просты - сосна у воды, куст на болотистой равнине, берег реки. И в этом уже проявляется своеобразие художника. Его племянница А. Т. Комарова рассказывала впоследствии: "Мало-помалу вся школа узнала, что Шишкин рисует такие виды, какие еще никто до него не рисовал: просто поле, лес, река, а у него они выходят так красиво, как и швейцарские виды".

Сосна на скале (1855 г,
Бумага на картоне, масло, 39x31 см.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)

Приобретенный Государственным Русским музеем еще весьма робкий по исполнению, явно ученический этюд "Сосна на скале", датированный апрелем 1855 года,- единственная дошедшая до нас пейзажная натурная работа масляными красками, относящаяся ко времени обучения Ивана Шишкина в училище. По ней видно, что карандаш тогда подчинялся ему лучше, чем краски.

Ко времени окончания в самом начале 1856 года училища творческие интересы Шишкина, выделявшегося среди своих товарищей выдающимся талантом, заметно определились. Как пейзажист он уже приобрел некоторые профессиональные навыки. Но художник стремился к дальнейшему совершенствованию и в январе 1856 года отправился в Петербург, чтобы поступить в Академию художеств. С этих пор творческая биография Шишкина тесно связана со столицей, где он прожил до конца своих дней.

Благодаря любви и заботе своего руководителя - А. Н. Мокрицкого, связь первой художественной школой продолжала еще долго сохраняться в мыслях и душе начинающего художника. Принятый без особых хлопот в Академию художеств в год окончания художественного училища, Шишкин в то же время обращается не раз за советами к Мокрицкому и охотно вводит его в круг своих занятий, успехов и трудностей.

Успехи молодого художника, отмеченные золотыми и серебряными медалями, подтверждают отзыв его прежнего наставника Мокрицкого в связи с поступлением Шишкина в Академию: "Лишились мы отличного и даровитого ученика, но надеемся увидеть в нем со временем отличного художника, если он с той же любовью будет заниматься в Академии". Стремление к "верности, сходству, портретности изображаемой природы" проявляется уже в ранней работе "Вид в окрестностях Петербурга".

Вид в окрестностях Петербурга
(1856, Государственный Русский музей).

В Академии художеств Шишкин быстро выделился среди учеников подготовленностью и блестящими способностями. Шишкина влекла жажда художественного исследования природы. Он сосредоточил внимание на фрагментах природы, в связи с чем тщательно осматривал, прощупывал, изучал каждый стебель, ствол дерева, трепещущую листву на ветках, воспрянувшие травы и мягкие мхи Воодушевление естествоиспытателя руководило кистью художника. Таким образом был открыт целый мир ранее неведомых предметов, поэтических вдохновений и восторгов. Художник открывал обширный мир непримечательных составляющих природы, ранее не внесенных в оборот искусства. Уже спустя три с небольшим месяца после поступления он привлек внимание профессоров своими натурными пейзажными рисунками. В 1857 году он получил две малые серебряные медали - за картину "В окрестностях Петербурга" и за рисунки, исполненные летом в Дубках.

Дубки под Сестрорецком.
(1857 г. Рисунок. Государственная Третьяковская галерея)

О графическом мастерстве Шишкина можно судить по рисунку "Дубки под Сестрорецком". Наряду с присущими этой большой "рисованной картине" элементами внешней романтизации образа, в ней есть и ощущение натурности изображения. В произведении видно стремление художника к пластической трактовке природных форм, хорошая профессиональная выучка.

Обучение в Академии художеств у посредственного живописца Сократа Воробьева почти ничего не прибавило к знаниям, полученным в Училище живописи, ваяния и зодчества. Академизм с ходом времени превращающий некогда живое и прогрессивное искусство в склеротический канон, присущ был и российской академии, жизнь которой находилась под тяжким прессом чиновничьей бюрократизации художественного обучения.

Шишкин в период обучения в Академии художеств менее других проявлял симптомы подражательности, но некоторые влияния коснулись и его. Это относится прежде всего к творчеству чрезвычайно популярного в свое время швейцарского пейзажиста А. Калама, художника неглубокого, но с любовью изучавшего альпийскую природу, умевшего ее внешне опоэтизировать. Копии с работ Калама были обязательны в учебной практике не только Академии, но и московского училища. Оценивая влияние А. Калама на манеру письма молодого художника А. Мокрицкий пишет к Шишкину в Петербург 26 марта 1860 года пишет: "Я помню. Вы говорили мне, что в способе и манере рисования рисунки Ваши напоминают Калама - я не вижу; в манере Вашей есть нечто свое... Это показывает, что нет надобности в подражании манере того или другого мастера. Манер есть самая внешняя сторона произведения искусства и тесно связан с личностью художника-автора и способом и степенью его понимания предмета и обладания техникою искусства. В этом отношении важно только одно, чтобы художник подсмотрел, так сказать, этот манер в самой натуре, а не усвоил его себе несознательно".

Произведения молодого Шишкина, созданные в годы учения в Академии, отмечены романтическими чертами, однако то было скорее данью господствующей традиции. У него все явственнее проступало трезвое, спокойно-вдумчивое отношение к природе. Он подходил к ней не только как художник, увлеченный красотой, но и как исследователь, изучающий ее формы.

Подлинной школой для Шишкина стал Валаам, служивший местом летней работы на натуре академическим ученикам-пейзажистам. Шишкин был увлечен дикой, девственной природой живописного и сурового архипелага валаамских островов с его гранитными скалами, вековыми соснами и елями. Уже первые проведенные здесь месяцы явились для него серьезной практикой в натурной работе, способствовавшей закреплению и совершенствованию профессиональных знаний, большему постижению жизни природы в многообразии и взаимосвязи растительных форм.

Сосна на Валааме. Этюд.
1858 51x37 Картон, масло.
Пермская художественная галерея

Этюд "Сосна на Валааме" - один из восьми удостоенных в 1858 году серебряной медали - дает представление об увлеченности, с которой художник подходит к изображению натуры, и о начавшем проявляться уже в то время характерном свойстве дарования Шишкина - содержательном восприятии природы. Тщательно выписывая высокую, стройную, красивую по своему контуру сосну, Шишкин в ряде характерных деталей передает суровость окружающей местности. Одна из этих деталей - прислонившийся к сосне старый покосившийся крест - создает определенный элегический настрой.

Вид на острове Валааме
(1858, холст, масло, 66,5x96 см.
Киевский государственный музей русского искусства)

В самой натуре, Шишкин ищет такие мотивы, которые позволили бы раскрыть ее в объективной значимости, и старается воспроизвести их на уровне картинной завершенности, о чем со всей наглядностью можно судить по другому этюду той же серии - "Вид на острове Валааме". Условность и некоторая декоративность цветового решения соседствуют здесь с тщательной проработкой деталей, с тем пристальным всматриванием в натуру, которое станет отличительной чертой всего дальнейшего творчества мастера. Художник увлечен не только красотой открывшегося перед ним вида, но и разнообразием природных форм. Их он стремился передать как можно конкретнее.

Вид на острове Валааме (Местность Кукко)
(1859-1860, холст, масло, 69x87 см.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)

Этот суховатый по живописи, но свидетельствующий о хорошем владении рисунком этюд лег в основу конкурсной картины Шишкина "Вид на острове Валааме. Местность Кукко", демонстрировавшейся на академической выставке 1860 года и удостоенной Большой золотой медали. Она находилась ранее в США, а в 1986 году оказалась на аукционе в Лондоне. Судьба ее в настоящее время неизвестна.

Покоренный на всю жизнь видами Валаама, он часто приезжал на остров сам или с друзьями, проводил лето в монастыре, и казалось, что духовная сила земли стала созвучна мощи его кисти, и живописец, его личность растворялись в природной гармонии. Национальный пейзаж стал основой творчества Шишкина, но, как настоящий талант, он сомневался в верности выбранного пути.

И только в 1860 г, окончив Академию художеств и получив большую золотую медаль и право на пенсионерскую поездку за границу за большое полотно «Кукко» (урочище на Валааме), Иван Иванович поверил в свои силы, но ехать сразу не решился, а вернулся в Елабугу, порадовав родителей званием «классного художника первого разряда». Тогда уже складывается творческое кредо художника «Одно только безусловное подражание природе может вполне удовлетворить требованиям ландшафтного живописца, и главнейшее дело пейзажиста есть прилежное изучение натуры. Природу должно искать во всей ее простоте, рисунок должен следовать за ней во всех прихотях формы».

За лето он «написал разных картин до 50-ти штук клеевыми и масляными красками». Среди них — «Шалаш», «Мельница в поле»

Шалаш (1861, холст, масло, 36,5x47,5 см.
Государственный музей изобразительных искусств
Республики Татарстан, Казань)

Мельница в поле (1861, холст, масло, 37x56,5 см.
Государственный музей изобразительных искусств
Республики Татарстан, Казань)

В апреле 1862 г художник выезжает в пенсионерскую командировку в Германию. Берлин и Дрезден не произвели на него особого впечатления: сказывалась и тоска по родине («отчего я не в России, которую так люблю»). Он писал друзьям: «Полюбить природу чужого народа — что изменить своей церкви». Желание работать исчезает, не было натуры по душе: виды Бельгии и Голландии не вдохновляли Шишкина.

Оживился Шишкин лишь в Праге, где «встретился со многими чехами; народ все прекрасный и охотно говорят по-русски». Он восхищается рисунками «славянских типов» крупного чешского реалиста 60-х годов прошлого века — Йозефа Манеса. В 1863 году в Цюрихе Шишкин посещает мастерскую живописца и гравера Р. Коллера, где знакомится с техникой офорта.

Буковый лес в Швейцарии (1863, холст, масло, 51x61,5 см.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)

Горные пейзажи Швейцарии оставили художника равнодушным.

Тевтобургский лес (1865, холст, масло, 67x95 см.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)

Только в Дюссельдорфе русский пейзажист оттаял душой, вскоре вместе с воспитанниками Академии Л. Л. Каменевым и Е. Э. Дюккером Шишкин начинает работать в Тевтобургском лесу близ Дюссельдорфа. В Тевтобургском лесу было написано этюдов намного больше, чем за все время пребывания за границей. Особенно удавались художнику рисунки пером, которые привлекли внимание многочисленных ценителей искусства. Сам художник вспоминал об этом: «Где и куда ни пойдешь, везде показывают — пошел вот этот русский, даже в магазинах спрашивают, не вы ли тот русский Шишкин, который так великолепно рисует».

Отсылая осенью 1864 г. на академическую выставку в Петербурге свои картины, Шишкин всей душой хотел отправиться вслед за ними. Но удачный показ своих работ в Дюссельдорфе, Бонне, Аахене и Кельне задержал его отъезд, да и Академия художеств разрешила досрочное возвращение лишь летом 1865 г. Поселяется в Дюссельдорфе, где пишет по заказу Н.Д. Быкова картину "Вид в окрестностях Дюссельдорфа", за которую получает звание академика.

Вид в окрестностях Дюссельдорфа
(1865, холст, масло, 106x151 см.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)

В июне 1865 г. И.И.Шишкин возвращается в Россию и живёт в Петербурге. В 1867 году картина "Вид в окрестностях Дюссельдорфа" выставляется на Парижской Всемирной выставке, а спустя год снова на академической выставке в Петербурге. Шишкин внешне оказывается на виду академического начальства и даже награждается орденом Станислава III степени.

Однако, мастерство, накопленное в Академии и за границей, мало ориентировало художника на выбор дальнейшего собственного пути, выбор ответственный для Шишкина и его самобытного таланта. Положение, в котором оказался Шишкин во второй половине шестидесятых годов по возвращении из-за границы, можно было наблюдать и в творческой жизни других пейзажистов. Сама эпоха 60-х годов выдвигала перед искусством и художником принципиально новые важные задачи, а жизнь на каждом шагу открывала перед ним богатый, сложный мир явлений, которые требовали коренной ломки условных и обедненных приемов академической системы живописи, лишенной живого отношения к природе и чувства художественной правды. Первые приметы внутреннего недовольства своим положением, а возможно, и сложившимся живописным методом проявились у Шишкина весьма наглядно уже в следующем году по возвращении из-за границы.

Полдень. Окрестности Москвы. Братцево.
(Этюд к картине "Полдень. В окрестностях Москвы".
1866 г, холст, масло, 65x59 см.
Астраханская областная картинная галерея
им. Б.М. Кустодиева, Астрахань)

Лето 1866 года он проводит в Москве и работает в Братцеве вместе с Л. Л. Каменевым, его товарищем по Московскому Училищу живописи и ваяния. Совместная работа с пейзажистом московской школы, искренне увлеченным мотивами равнинного русского ландшафта, не проходит бесследно. Иван Иванович всегда отображал в своих картинах природу родной земли, но как самобытный художник он начался с этюда «Полдень. Окрестности Москвы. Братцево». Живые облака, легкий ветер, мокрая земля — все просто, естественно и достоверно.

Рубка леса (1867, холст, масло, 122x194 см.
Государственная Третьяковская галерея, Москва)

В 1867 году художник снова отправился на легендарный Валаам. На остров Шишкин поехал вместе с семнадцатилетним Федором Васильевым (1850-1873), с которым познакомился год назад, которого опекал и обучал живописи. Тогда и начал Шишкин писать русский лес и началось эта эпопея, по существу, с картины "Рубка леса".

Е.А. Васильева, жена художника.
Фото, кон. 1860-х - нач. 1870-х гг

Летом 1868 г, с семьей Ф. Васильева, Шишкин выезжает на отдых в село Константиновка под Петербургом. Вскоре едет на родину, в Елабугу, чтобы получить благословение отца на венчание с Евгенией Александровной Васильевой, сестрой художника. В октябре 1868 г. Иван Иванович обвенчался с Евгенией Александровной, «милой Женькой», простой и хорошей женщиной. Она создавала в доме уют и скромный комфорт, которому всегда были рады многочисленные гости и друзья.

Тема русского леса после «Рубки леса» продолжалась и не иссякала до конца жизни художника. Летом 1869 г. Шишкин работал над несколькими картинами, готовясь к академической выставке, вернулся к теме этюда «Полдень. Окрестности Москвы. Братцево».

Полдень. В окрестностях Москвы
(1869, холст, масло, 111,2x80,4 см.
Государственная Третьяковская галерея, Москва)

Шишкин создаёт картину «Полдень. В окрестностях Москвы» — бескрайний простор и воздух, напитанный покоем. Картина покорила зрителей. В сентябре-октябре 1869 года она экспонировалась на академической выставке и, видимо, не была приобретена. Поэтому Павел Третьяков в письме к художнику просил его оставить картину за ним. Шишкин с благодарностью согласился отдать ее в коллекцию за 300 рублей - сумму, предложенную Третьяковым. Это первое полотно Шишкина, приобретенное П. М. Третьяковым для своей галереи. Кстати, однажды Третьяков написал: «Мне не нужно ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес, дайте мне хоть лужу грязную, но чтобы в ней правда была, поэзия…» Такую правду увидел Третьяков в картинах Шишкина, и именно поэтому, с удовольствием покупал его работы.

Иван Иванович вступил в Артель художников, возглавляемую И. Н. Крамским, чьи идеи брать сюжеты из народной жизни и продвигать искусство в провинцию были ему близки. В воспоминаниях о знаменитых «четвергах» Артели И. Е. Репин писал: «Громче всех. раздавался голос богатыря И. И. Шишкина; как зеленый могучий лес, заражал он всех здоровьем, весельем, хорошим аппетитом и правдивой русской речью. Немало рисовал он пером на этих вечерах превосходных рисунков. Публика, бывало, ахала за его спиной, когда он своими могучими лапами ломового и корявыми от работы пальцами начнет корежить и затирать свой блестящий рисунок, а рисунок, точно чудом или волшебством каким-то от такого грубого обращения автора, выходит все изящней да блистательней».

"Ручей в лесу" (1870, холст, масло, 36,5x59,5 см.
Одесский художественный музей, Одесса)

В 1870 г на конкурсе Общества поощрения художников получает первую премию за картину "Ручей в лесу".

"Вечер" (1871, холст, масло, 71x144 см.
Государственная Третьяковская галерея, Москва)

В 1971 г на первой выставке Товарищества передвижных художественных выставок участвует картиной "Вечер".

"Сосновый бор. Мачтовый лес в Вятской губернии"
(1872, холст, масло, 117x165 см.
Государственная Третьяковская галерея, Москва)

В 1872 г за картину "Сосновый бор. Мачтовый лес в Вятской губернии" получает первую премию на конкурсе Общества поощрения художников.

"Лесная глушь" (1872, холст, масло, 209x161 см.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)

В 1873 г присуждается звание профессора за картину "Лесная глушь".

Что бы ни изображал художник на холсте — лес, реку, поле, одинокую сосну, для него природа была самим совершенством, облагораживающе действующим на человека. Представляя зрителю неторопливую и величественную жизнь русского бора, дебри лесной глуши, напоенные запахами смолы и преющих листьев, художник не упускал ни единой подробности и безупречно изображал все: возраст деревьев, их характер, каждую хвоинку и листочек, почву, на которой они растут, и как обнажаются корни на кромках песчаных обрывов, и как лежат валуны в чистых водах лесных ручьев, и как бликуют пятна солнечного света в кронах и на траве.

И. И. Шишкин в группе основателей Товарищества передвижных выставок

«Шишкин — верстовой столб в развитии русского пейзажа, это человек-школа», — говорил о нем И. Крамской, и это известное высказывание главы передвижников можно отнести и к преподавательской деятельности художника. Он всегда сам находил себе учеников, выделяя тех, кому было тесно в академических рамках. Третьяков и Крамской небезосновательно считали, что Шишкин способствовал развитию молодых дарований в стиле русской национальной школы. Среди его учеников были Е. Е. Волков, А. Н. Шильдер, Н. Н. Хохряков и рано ушедший из жизни Федор Васильев, чьи картины учитель бережно сохранил и организовал его посмертную выставку.

По своему характеру он был не только великолепным педагогом, надежным другом, но и прекрасным семьянином. Для своих детей [дочь Лидия (1869), Владимир (1871-73), Константин (1873-75)] Шишкин был самым нежным и любящим отцом. Вдали от них он никогда не был спокоен и почти не мог работать.
Но семейное счастье художника оказалось недолгим. Евгения Александровна болела, умер старший сын Владимир, а вскоре и любимая жена (1874 г.), а через год смерть унесла младшего — Константина. «С ее смертью начинается темная полоса в жизни Ивана Ивановича, - вспоминает А.Т. Комарова. - Он начинает пить не в компании, как раньше, а дома, постоянно, и его некому было удержать. В своей теще, которая поселилась у него, он находил даже поддержку этому. Он начал опускаться нравственно, его характер портился, так как ничто не влияло на него так ужасно, как водка. Мало-помалу он отдалялся от общества Крамского, который один имел на него влияние, и опять сошелся ближе с друзьями своей юности, которые все страдали той же болезнью и в это время совсем уже опустились как художники. Шишкина спас разве только его успех, который он уже себе обеспечил, восприимчивость и сила, которыми отличался его организм».

Срубленное дерево (1875, xолст, масло, 50x59,5 см.
Киевский государственный музей русского искусства)

Первый снег (1875, холст, масло, 140x220 см.
Киевский государственный музей русского искусства)

Привычка к труду победила, его картины нашли такой отклик в журнале «Пчела»: «Если вы утомились среди этой житейской, человеческой обстановки, виденной вами на картинах, мимо которых вы прошли (на выставке), то можете освежиться впечатлением лесных пейзажей И. И. Шишкина».

Рожь (1878 г, холст, масло, 107x187 см.
Государственная Третьяковская галерея, Москва)

А художник, чтобы опять не потерять душевного покоя, приступил к работе над «Рожью». Само название «Рожь» в известной степени выражает сущность изображенного, где все так мудро просто, и в то же время значительно. Это произведение невольно ассоциируется со стихами А. В. Кольцова и Н. А. Некрасова – двух поэтов, которых Шишкин особенно любил. Жизнеутверждающее произведение Шишкина созвучно мироощущению народа, связывающего с могуществом и богатством природы представление о "счастии, довольстве человеческой жизни". Недаром на одном из эскизов художника мы находим такую запись: "Раздолье, простор, угодье. Рожь. Божия Благодать. Русское богатство". В этой более поздней авторской ремарке раскрывается суть созданного образа. Картиной «Рожь» завершаются в семидесятых годах завоевания Шишкина – пейзажиста эпического склада. В контексте русской пейзажной живописи второй половины XIX века картина имеет значение этапного произведения, лучше всего выразившего в тот период путь передвижнического пейзажа, в котором конкретный национальный образ русской природы приобрел особую социальную значимость. Назревшая в искусстве критического реализма проблема утверждения положительных идеалов нашла в этом жанре наиболее полное решение в картине «Рожь».

Горе постепенно отпустило художника. Он напряженно работал, встречался с друзьями, нравился многим женщинам. «С виду суровый, на самом деле добряк, по внешности волостной старшина, на самом деле тончайший художник. Наружность его была типично великорусская, вятская. Высокий, стройный, красивый силач, с зорким взглядом, густой бородой и густыми волосами».

О. А. Шишкина-Лагода.

Таким и увидела его Ольга Антоновна Лагода, начинающая художница, ставшая с 1880 г. верной женой и другом Ивана Ивановича. Она оставила академию и начала заниматься с учениками Шишкина. Он высоко ценил ее талант и посоветовал серьезно заняться пейзажами цветов и растений в 1881 г. (даже сам издал альбом ее рисунков). Их дом всегда был полон гостей. Родилась дочь Ксения.

Но счастье вновь отвернулось от художника. В 1881 г. Ольга Антоновна скоропостижно скончалась. Тоска и обида охватили Шишкина, но он выдержал, не запил, а обратился к работе и воспитанию дочерей. Заботу о девочках и доме разделила с Иваном Ивановичем сестра покойной жены Виктория Антоновна. Не позволяя себе раскиснуть, художник создавал одну картину за другой. В 1882 г. участвует во Всероссийской промышленно-торговой выставке в Москве. Летом работает с натуры в Сиверской.

"Среди долины ровныя ..." (1883,
холст, масло, 136,5x203,5 см.
Киевский государственный музей русского искусства, Киев)

Успех полотна «Среди долины ровныя» превзошел все ожидания. Привыкшие считать Шишкина «царем леса», «дедушкой лесов», «пейзажистом-лесовиком», зрители увидели перед собой обширную равнину, почувствовали настроение, созвучное тому, которое вызывала песня А. Ф. Мерзлякова, долгое время считавшаяся народной. Но картина не является иллюстрацией стихов. Ощущение русского раздолья рождает образный строй самого полотна. Что-то радостное и вместе с тем задумчивое есть в широко распахнувшейся степи (именно такое ощущение вызывает свободная, незамкнутая композиция картины), в чередовании освещенных и затемнённых пространств, в засохших стеблях, словно стелющихся под ноги путнику, в величественном дубе, возвышающемся среди равнин.

Перед грозой (1884 холст, масло, 110x150 см.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)

Такой же неожиданной стала картина «Перед грозой», передающая детское чувство тревоги от первых раскатов грома и низких туч, тенью бегущих по земле. Мастерство Шишкина общепризнанно, техника его настолько совершенна, что вызывает восхищение у зрителей и художников.

Сосны, освещенные солнцем. Этюд (1886,
холст, масло, 102x70,2 см.
Государственная Третьяковская галерея, Москва)

В. В. Верещагин, посмотрев этюд «Сосны, освещенные солнцем. Сестрорецк», сказал: «Да, вот это живопись! Глядя на полотно, я, например, совершенно ясно ощущаю тепло, солнечный свет и до иллюзии чувствую аромат сосны».

Туманное утро (1885, холст, масло, 108x144,5 см.
Нижегородский художественный музей, Нижний Новгород)

А «Утро туманное» И. Н. Крамской назвал «одной из удачнейших вещей Шишкина».

Но не только в живописи он был мастер. Еще в 1857 г. художник увлекся литографией, серьезно занимался офортом, разработал новый в России способ гравирования — так называемый рельефный штрих, или «выпуклый офорт», позволяющий печатать репродукции одновременно с текстом. Третий альбом его офортов (1886 г.) назвали «поэмами в рисунках». Да и сами рисунки, представленные на выставке Академии художеств, удивляли, ибо такого богатства черного цвета в русской живописи еще никто не показывал.

Утро в сосновом лесу (1889, холст, масло, 139x213 см.
Государственная Третьяковская галерея, Москва)

Среди всех произведений художника наиболее широкой известностью пользуется картина "Утро в сосновом лесу". Любопытна история создания этого шедевра. Дело в том, что Шишкин близко дружил с художником Константином Аполлоновичем Савицким, в честь которого даже назвал своего сына (и которому доверил быть крестным своих детей). Естественно, они бывали друг у друга в мастерских. Однажды Савицкий поделился с Шишкиным задумкой: он захотел изобразить медведей. Эта идея пейзажиста очень взволновала, и, оттолкнувшись от нее, он в свою очередь решил написать девственно чистый уголок природы, куда не ступала нога человека. Симфонию, музыку этого нетронутого цивилизацией леса захотелось передать Шишкину. Так на полотне появился чудесный, сказочный лес.

«Туман в лесу», 1888

Но не исключена возможность, что толчком к появлению этого полотна послужил пейзаж 1888 года "Туман в сосновом лесу", написанный, по всей вероятности, как и "Бурелом", после поездки в вологодские леса. Видимо, "Туман в сосновом лесу", с успехом экспонировавшийся на передвижной выставке в Москве (ныне в частном собрании в Чехо-Словакии) породил у Шишкина и Савицкого обоюдное желание написать сходный по мотиву пейзаж с включением в него своеобразной жанровой сценки с резвящимися медведями. Ведь лейтмотивом прославленной картины 1889 года как раз и является туман в сосновом лесу. Судя по описанию оказавшегося в Чехо-Словакии пейзажа, задний план его с участком густого леса напоминает дальний вид исполненного маслом эскиза картины "Утро в сосновом лесу", принадлежащего Государственной Третьяковской галерее. И это лишний раз подтверждает возможность взаимосвязи обеих картин. Видимо, по эскизу Шишкина (то есть так, как они были задуманы пейзажистом), Савицкий и написал медведей в самой картине. Эти медведи с некоторыми различиями в позах и в количестве (сначала их бы по два) фигурируют во всех подготовительных набросках и эскизах Шишкина. А их было немало. В одном только Государственном Русском музее хранятся семь карандашных эскизов-вариантов. Медведи получились у Савицкого столь удачно, что он даже расписался вместе с Шишкиным на картине. По другой версии, Савицкий нисколько не претендовал на авторство, ведь он лишь немного помог другу (тогда это было в порядке вещей: так, даму на картине Исаака Левитана «Осенний день. Сокольники» написал Николай Чехов, а небо на знаменитом полотне Василия Перова «Охотники на привале» – Алексей Саврасов), и Шишкин сам указал его фамилию. Однако приобретший ее П. М. Третьяков, как пишет в своих воспоминаниях старейший работник Третьяковской галереи Н.А.Мудрогель «Пятьдесят восемь лет в Третьяковской галерее», тут же потребовал себе французского скипидара и стер подпись, решив утвердить за этой картиной только авторство Шишкина (говорят, у Третьякова с Савицким были в то время трения, и он заявил: «Я покупал только картину Шишкина – Савицкого не покупал!»). Поговаривают так же, что на самом деле первоначально картина выставлялась с подписями двух авторов, и лишь затем Савицкий сам попросил убрать своё имя. Как бы ни было на самом деле, этой картине "начиная от замысла и кончая исполнением, все говорит о манере живописи, о творческом методе, свойственных именно Шишкину". Занимательный жанровый мотив, введенный в картину, во многом способствовал ее популярности, но истинной ценностью произведения явилось прекрасно выраженное состояние природы. Это не просто глухой сосновый лес, а именно утро в лесу с его еще не рассеявшимся туманом, с легко порозовевшими вершинами громадных сосен, холодными тенями в чащах. Чувствуется глубина оврага, глушь. Присутствие медвежьего семейства, расположившегося на краю этого оврага, порождает у зрителя ощущение отдаленности и глухости дикого леса. Кстати, то, что медведей на картине изобразил Савицкий, вовсе не значит, что Шишкин не сумел бы этого сделать сам. Как известно, он учился у швейцарского анималиста Рудольфа Коллера. На многих его картинах присутствуют животные и птицы: «Болото, журавли», «Вид в окрестностях Петербурга», «Сосновый бор, Мачтовый лес», «Лесная глушь». Да и в эскизах к картине «Утро» медведи присутствуют. Поэтому остается только гадать, почему Иван Иванович уступил кисть Савицкому. Возможно потому, что идея написать медведей родилась у Константина Апполоновича. А может, дружелюбный, веселого нрава Шишкин знал, что Савицкий полотно не испортит. Ведь он частенько рисовал животных своему маленькому сыну Георгию (будущему художнику).

Название же «Три медведя» (хотя, на самом деле их там четыре, как и на некоторых вариантах фантиков) дали конфеты «Мишка косолапый» с шишкинской репродукцией на фантике. Появившееся в 1925 году лакомство имело начинку из миндаля, какао-бобов, стоило дорого (почти четыре рубля за килограмм), но было настолько вкусно, что даже агитатор всех и вся Владимир Маяковский не удержался и написал:

Если хочешь кушать «Мишку»
- Заведи себе сберкнижку

Сына, а, сколько мишек на конфетке?
- Четыле
- Молодец! Держи конфетку, сынок.

Вот, именно в такой приятной форме происходило знакомство лично у меня и у многих детей СССР с шедевром мирового искусства. Конфета эта выпускалась на московской фабрике «Красный Октябрь», была из разряда дефицитнейших товаров и обычно появлялась в новогодних подарках. Вкуса ее я уже не помню, но по определению, конфета должна была быть на то время наивкуснейшей. Но дело не в этом. Весь казус в том, что дизайнеры фабрики для фантика новой конфеты взяли знаменитую картину, скомпоновали под нужный размер, что бы все медведи «были в кадре», а назвали, почему-то, «Мишка косолапый». Очень, конечно, интересный выбор названия. Никакого намека на Шишкина Иван Ивановича и даже на элементарную арифметику. Вероятнее всего подразумевалось, что он (мишка, в смысле) «по лесу идет», лес-то на конфете был виден хорошо. Мимо таких казусов советский народ пройти, естественно, не мог. Чтобы не нарушать арифметический подход, называли ее «Три медведя» (хотя, их там четыре). Те кто все-таки дружил с математикой, называли ее просто – «Мишки в лесу», ну а те, кто уж совсем считал себя интеллектуалами и знатоками в искусстве - «Мишки в сосновом бору». Хотя, по правде говоря, бор — это и есть сосновый лес. Справедливости ради, уместно будет отметить, что конфета «Мишка косолапый», появившись в 1925 году, на протяжении всего времени своего существования ни разу кардинально не меняла своего внешнего вида. Влиянию времени подвергалось только качество конфет, и поле, приходящееся в свернутом виде на боковые грани конфеты.

Фантик от конфеты «Мишка косолапый»
Моссельпром г. Москва (СССР)

Фантик от конфеты «Мишка косолапый»
Фабрика «Красный Октябрь» г. Москва (СССР)

Фантик от конфеты «Мишка косолапый»
Фабрика «Красный Октябрь» г. Москва (РФ)

Еще одна версия. Почему не «Утро в сосновом лесу»? Как уже было сказано выше, конфеты «Мишка косолапый» была впервые выпущена в 1925 году. Году, когда молодое Советское государство, в режиме честной конкуренции с частной торговлей, на продукции своего флагмана «Моссельпрома» еще могла поместить изображение картины одного купца, прославляющего имя другого купца, но уж никак не упоминая их имена. Тем более что, другое стихотворение В.Маяковского отображает настроение народных масс того времени по этому вопросу:

Третьяковская галерея
Купцы обдирали год от году,
потом картинки вешали в зале.
Клич коммунистов:
— Искусство народу! -
Свои богатства обратно взяли...

Шли годы, слава полотна «Утро в сосновом лесу» росла год от года, принося все больше славы, официально признанному художнику. Не знаю, как к проделке Третьякова относился Савицкий К.А, но Георгий Константинович, сын художника, должен был бы очень быть недовольным, ведь именно его мишки (отец же ему их рисовал) приносят славу картине.

И вот наступает 1925 год. В стране Советов готовится к выпуску новая конфета, над этикеткой которой идет работа. Георгий Савицкий, ему уже 38, он художник-живописец, ученик своего отца, к тому же известно, что в 1942 гуду он удостоен Сталинской премии второй степени — за политические плакаты и карикатуры в «Окнах ТАСС». «Окна ТАСС» наследник «Окон РОСТА», а «Окнах РОСТА» творил Маяковский, в годы выпуска нашей конфеты он как раз таки работал в Моссельпроме. Могли они быть знакомы или да же друзьями? Запросто! Сталинскую премию рядовым сотрудникам вряд ли давали, значит, Георгий Савицкий в «Окна ТАСС» занимал не маленькую должность, а кого в спешке военных лет могли бы назначить в наследники «Окон РОСТА»? Естественно того, кто был знаком со всей их кухней, хотя бы да же косвенно.

А теперь предположим. 1925 год. Георгий Савицкий предлагает, пусть даже по дружбе просто дает совет, картину Шишкина, как главный элемент дизайна новой конфеты. Затем, сам же компонует медведей, приближает убежавшего в бою, к остальным и получает композицию, в которой от шишкинского леса почти уже ничего и не остается. И его медведи становятся главным элементом дизайна. А там уж поставить мишку в название уже легко, и нет больше шишкинского леса, а отцовские медведи – впереди планеты всей. Хотя бы на конфете справедливость восстановлена!

«Дом Моссельпрома» в Калашном переулке.
панно: худ. А.М.Родченко и В.Ф.Степанова

Кстати, определенную знаковость для массовой потребительской культуры, которую приобрели «Мишки» с начала выпуска на «Красном Октябре» в 1925 году, иллюстрирует тот факт, что художник Александр Родченко изобразил именно эту конфету на стене знаменитого конструктивистского здания «Моссельпрома» (Арх. Н. Д. Струков) в Москве. Помимо «Мишки косолапого» на стенах дома красовалась реклама молока и пива «Друг желудка», папирос «Герцеговина Флор» и знаменитый слоган Маяковского: «Нигде кроме, как в Моссельпроме».

Еще одна этикетка, которая может считаться прототипом знаменитого конфетного бренда - "Мишки косолапого", хотя по названию, обыгрывает название другого достойного бренда "Мишка на Севере". «Кондитерская фабрика Центросоюза» - это бывшее название московской фабрики Рот Фронт. Первоначально фабрика была основана купцами Леновыми аж в 1826 году и очень успешно развивалась, пока не наступила Первая мировая война, повлекшая за собой революцию.. В сентябре 1917 года Леновы продали фабрику Всероссийскому Центральному Союзу потребительских обществ. Отсюда и новое название - «Кондитерская фабрика Центросоюза». Через год 21 ноября 1918 г. фабрика была национализирована.. В мае 1931 г. появилось название: Государственная кондитерская фабрика "РОТ ФРОНТ" треста Моссельпром народного комиссариата снабжения (НКС), которое было присвоено фабрике в знак солидарности с немецкими коммунистами, делегация которых посетила ее в том же году. "Мосгублит" существовал с 1923 до января 1929, из чего следует вывод, что этикетка эта 1923-1928 годов.

Впрочем, конфеты «Мишка косолапый» — это продукт не советских кондитеров, а фабрики «ЭйнемЪ» — предшественника «Красного Октября». И сразу становится понятным присутствие в конфетах пралине. Основатель фабрики Фердинанд Теодор фон Эйнем был немцем, а изделия из миндаля, к которым относится и пралине, являются распространенными в Германии сладостями. Крупный художник в области промышленной графики Мануил Андреев, которому заказали обертку для пралиновых конфет, взял за основу сюжет картины «Утро в сосновом лесу» и поместил его на бирюзовый фон. Название конфеты, видимо, родилось вместе с дизайном фантика. Когда это произошло — точно сказать сложно, но на исторической этикетке присутствует герб российской империи — отличительный знак победителя художественно-промышленной ярмарки в Нижнем Новгороде. Это означает, что в промежуток между концом 1880-х и серединой 1890-х годов эта конфета уже была в продаже с этой оберткой и названием. Кстати, в альбоме дореволюционных и советских работ М.Андреева, который передал в дар библиотеки им. Н.А.Некрасова художник И.С.Кузьма, указана точная дата появления обертки конфеты "Мишка косолапый" - 1913 год. Если следовать этой записи, в 2013 году было столетие фантика легендарной конфеты. Но на самих этикетках серии «Русские художники…» находим дату: 1896 год. Как гласит легенда, в кабинете Юлия Хойса, который на тот момент вел дела "Товарищества Эйнем", висела репродукция картины "Утро в сосновом лесу", вследствие чего сначала было придумано название, а позднее и оформление новой конфеты. На обертке М.Андреев поместил сюжет картины "Утро в сосновом лесу" в обрамлении зеленых еловых веток и нарисовал Вифлеемские звезды, так как в те годы конфеты были самым дорогим и желанным подарком именно на рождественские праздники. Утверждал макет обертки уже сын Юлия Хойса - Владимир Хойс, который с 1907 года после смерти отца возглавлял правление "Товарищества "Эйнемъ".

Хрущевские Совнархозы, и, в частности, молдавский (СНХ МССР)
просуществовали с 1957 по октябрь 1965

В 1918 году история фабрики как частного предприятия прервалась. Компания была национализирована, а в 1922 году получила свое нынешнее название – "Красный Октябрь". Хотя еще довольно долго рядом с этим новым именем в скобках приписывали "Бывш. Эйнемъ". Рисунки и шрифты для этикеток и упаковок заимствовались со старых, "дореволюционных "образцов. Оставались прежними и наименования многих товаров. К тому же с победой Великой социалистической революции все стало всеобщим достоянием, в том числе и рецептуры конфет. И когда с конца 1920-х годов начали выходить всесоюзные сборники рецептур, каждая советская фабрика могла повторить шедевр другого производителя. После Второй мировой войны, во время которой в цехах предприятия производили специальный шоколад для летчиков и подводников (шоколадные плитки «Гвардейский» и «Кола» с повышенным содержанием теобромина и кофеина), а также концентраты каш и сигнальные шашки, ученик М.Андреева Леонид Челноков по сути дела восстановил произведение своего учителя. Будучи главным художником фабрики "Красный Октябрь", он в 1958 году нарисовал фантик стограммовой конфеты "Мишка косолапый" для Всемирной выставки в Брюсселе, на которой "Красный Октябрь" получил Высшую награду. Никак не претендуя на авторство, Леонид Константинович вспоминал, что он "...тоже в некотором роде приложил руку к "Мишке". Он упростил цветовую гамму первоначальной обертки, сделав «ёлочки» из зеленых бирюзовыми – в цвет фона, убрал декор вокруг надписей и неактуальные вифлеемские звезды. Подобный подход мог быть продиктован особенностями производства бумажной упаковки, экономией краски, эстетическими требованиями эпохи, в конце концов. С этого времени "Мишку" стали выпускать многие кондитерские фабрики СССР. Более 20 фабрик печатали огромное количество вариаций обертки, видоизменяя шишкинский сюжет - медвежат становится то больше, то меньше канонического количества. Пользуясь тем, что "Мишка" не был запатентован, в начале 90-х годов его стали выпускать даже в США и Израиле...

А это уже более-менее современные фантики со всего мира.

Данный шоколад произведён кондитерской фабрикой "Волшебница" (Московская область, Люберецкий район, п. Малаховка). Оформление упаковки – ещё один явный "парафраз" на тему шишкинского "Утра в сосновом лесу".

Зато на фабрике "Победа", наоборот, постарались сделать медвежью семью более многодетной. Теперь на упаковке шоколада "Мишки в лесу" (с учётом мамаши и за вычетом папаши) можно насчитать целых пять особей. Пятый медвежонок появился вместе с веткой, которой ни в одном из вариантов шишкинского "Утра..." прежде не было. И даже не совсем понятно, как он туда забрался! Судя по тому, как этот паранормальный медвежонок сидит на тонкой ветке, законы физики ему не писаны. В связи с неожиданным появлением дополнительного медвежонка вспомнилось забавное слово "пригнётыш" из сказки "Теремок" в обработке А.Н. Толстого:

...Пришел медведь и стучится:
- Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?
- Я, муха-горюха.
- Я, комар-пискун.
- А, мышка-норушка.
- Я, лягушка-квакушка.
- Я, заюнок-кривоног, по горке скок.
- Я, лиса – при беседе краса.
- Я, волк-волчище – из-за куста схватище. А ты кто?
- А я вам всем – пригнётыш!
Сел медведь на горшок, горшок раздавил и всех зверей распугал...

Не исключено, что пятый медвежонок – это и есть тот самый пригнётыш. Только ему ещё предстоит вырасти и стать большим медведем. Таким, каким он изображён на упаковке шоколада "Детский", выпущенного фабрикой ОАО "Рот Фронт".

К появлению ряда странных, а иногда и просто курьёзных названий конфет привело принятие в 2008 г. поправок к закону о товарных знаках, в результате чего право на использование «старых» названий осталось только у столичного холдинга «Объединённые кондитеры». Все остальные производители конфет должны были либо выкупать у «Объединённых кондитеров» лицензии, либо прекратить производство «советских» кондитерских изделий, либо переименовать их. Так «Мишка Косолапый» в исполнении новосибирских кондитерских предприятий - фабрики «Любава» и ООО "Столица" - превратился в конфеты «Брат с Севера приехал», причём на обёртке, рядом с бурыми медведями теперь изображён медведь белый…

Вильнюсский окружной суд 18 ноября 2016 года по просьбе московской кондитерской фабрики "Красный Октябрь" временно запретил Naujoji Ruta использовать для шоколадных конфет название "Мишка косолапый". "Красный Октябрь" также просил суд запретить Naujoji Ruta поставлять на рынок эти конфеты, однако суд не удовлетворил эту просьбу. По мнению суда, Naujoji Ruta занимается только производством продукции, а заказывает конфеты и поставляет их на рынок германское предприятие. Это не первый судебный спор "Красного Октября" с прибалтийскими производителями по поводу торговой марки "Мишка косолапый". Ранее московская фабрика выиграла в суде процесс против эстонской AS Kalev. Kalev производила продукцию под торговой маркой Mesikäpp, что переводится на русский язык как "Мишка косолапый". В этой связи российское предприятие потребовало аннулировать регистрацию в русскоязычном регистре торговых марок Эстонии наименования "Мишка косолапый", отмечая, что концерн Kalev не использовал это наименование для своей продукции в течение нескольких лет.

Конфеты «Почти как Мишка Косолапый»
1/4 стакана сиропа агаве (или кленового, или из фиников или любого другого на выбор, или мёда, – вкус будет слегка отличаться в каждом случае) (60 г)
1 ст.л. патоки (molasses) (15 г). Можно не добавлять или увеличить количество сиропа до 1/3 стакана.
3 1/2 ст. л. ксилотола или кокосового сахара, или  обычного, кому дозволено (40 г). (Исключить, если в составе хлопьев уже присутствует сахар.)
1 стакан арахисового масла (или любого другого орехового или масла семечек) (225 г)
1 1/2 стакана БГ хлопьев для завтрака (я беру несладкие безглютеновые рисовые, гречневые или кукурузные) (56 г)
1/8 ч.л. соли
По желанию:
глазурь на выбор: 120 г тёмного БГБК (безглютен-безказеинового) шоколада ИЛИ
1/4 стакана кокосового или БГБК топлёного сливочного масла, смешанного с ¼ стакана порошка БГБК какао, ванилью (чуть-чуть) и подсластителем на выбор по вкусу.
В небольшой кастрюльке смешать первые три ингредиента и довести при среднем нагреве до кипения.
Постоянно помешивая, кипятить примерно 1 минуту, затем убрать с огня.
Добавить ореховое масло, соль и размешать до получения однородной пасты.
Насыпать хлопья в кастрюльку и тщательно перемешать всё её содержимое так, чтобы они полностью погрузились в ореховую массу. Будут ломаться по ходу дела, но это нормально.
Форму размером около 20 х 20 см либо застелить вощёной бумагой или пергаментом, либо хорошенько промазать жиром.
Выложить массу в приготовленную форму, разровнять поверхность и поставить в морозильник. Разрезать на порции можно до того, как поместили в морозильник, либо чуть позже, когда масса немного «схватится».
Если решено покрывать глазурью, то нужно либо растопить шоколад (я обычно это делаю на водяной бане), либо смешать масло с какао, ванилью и подсластителем.
Покрыть глазурью (всё сразу целиком или отдельно порционно), разгладить поверхность и поставить вновь на мороз.
Хранить конфеты лучше в герметичной таре в  морозильнике, послойно переложив их вощёной бумагой или пергаментом.  Слегка разморозив (что достигается всего лишь несколькими минутами нахождения  при комнатной температуре), каждую конфетку можно легко разрезать на мини-порции, удобные для «особых» терапевтических нужд.

казалось бы, при чем тут "мишка"?

В 1955 году директор «Красного октября» вызвал старшего мастера шоколадного цеха Николая Виноградова и приказал ему срочно изготовить крупную партию конфет "Мишка косолапый". На что получил ответ - "практически это невозможно, кончились запасы миндаля". Директор заявил, что это его мало интересует, делайте из тех орехов, которые есть. Виноградов снял халат и отказался делать халтуру. В конечном итоге была изготовлена пробная партия конфет, где вместо миндаля использовали арахис. Конфеты всем понравились, но назвали их "Красная Шапочка". Но это уже другая история...

Неизвестный. "Путин едет на медведе за водкой,
и на медведе потому, что в тайге нет дорог"

За какой, спросите вы?...

да хотя бы за этой...

Картины прославленного русского живописца и графика Ивана Ивановича Шишкина давно приглянулись дизайнерам водочных этикеток: «Русская водка» и «Пшеничная» часто украшаются его картинами «Рожь», «Утро в сосновом лесу», «Полдень в окрестностях Москвы».

• В знаменитом новогоднем фильме «Карнавальная ночь» режиссёра Эльдара Рязанова, протагонист фильма Огурцов упоминает некую картину «Медведи на отдыхе» (возможно, отсылка к данной картине).
• В серии «На привале» мультсериала «Маша и Медведь», Маша, Медведь и Панда прогуливаются по шишкинским местам, и вскоре подходят к сосне, где Медведь рисует своеобразную пародию на данную картину.
• В мультфильме «Шпионские страсти», в качестве меры перевоспитания капитан милиции заменяет у тунеядца порножурнал на данную картину, от чего тот испытывает мгновенный катарсис, приобщившись к высокому искусству.

Теперь трудно сказать, почему – из-за талантливого ли пейзажа художника-предвижника, или из-за сладкой конфеты, которая стала одним из признаков СССР, и по праву, до сих пор входит в «золотой» фонд фабрики «Красный Октябрь», — но Иван Шишкин стал народным художником, как Пушкин — народным поэтом. Как бы там ни было, вернемся всё же к творчеству И.И. Шишкина.

Золотая осень (1888, холст, масло, 77,6x23,5 см.
Пермская государственная художественная галерея, Пермь)

"На севере диком ..." (1891. Холст, масло. 161x118 см.
Киевский государственный музей русского искусства)

Всё чаще и чаще в адрес создателя «Утра в сосновом лесу», «Золотой осени», «На севере диком...», иллюстратора книги Д. Н. Китайгородова «Беседы о русском лесе» сыпались обвинения в превращении его в художника-фотографа.

Несмотря на успех его персональной выставки, где были собраны только черновые этюды (300 шт.) и более 200 рисунков, друзья настойчиво советовали Шишкину обратить внимание на выразительные средства при передаче световоздушной среды. Художника обвиняли в том, в чем он по молодости обвинял Айвазовского, — в тиражировании одной темы, ремесленничестве и бездуховности.

«Работать ежедневно, отправляться на эту работу, как на службу. Нечего ждать пресловутого вдохновенья... Вдохновение — это сама работа», — говорил Иван Иванович своим ученикам, когда руководил пейзажной мастерской Высшего художественного училища при Академии художеств.

Болото. Полесье (1890, холст, масло, 89,5x142 см.
Национальный художественный музей Республики Беларусь, Минск)

Лесная сторожка (1892, холст, масло, 84.5x112 см.
Государственный музей изобразительных искусств Кыргызстана, Бишкек)

В январе 1893 г. после посещения, по желанию царя Александра III, беловежских лесов Шишкин выставил 58 этюдов (из них 17 «громадных»), наработанных за лето и осень. Зрители и критики увидели, что Шишкин «не исписался, не выдохся и в колорите он истинный виртуоз». Художника огорчали нападки. Он словно чувствовал, что жить осталось недолго. Работал с какой-то жадностью и страстью.

«Таких тонов и правды красок, как в этом году, кажется, еще не было»,— писали критики. «Вы будете поражены изумительным знанием каждого дерева, каждой травинки, каждой морщинки коры, изгиба ветвей, сочетанием стеблей, листьев в букетах трав. Но это не холодное изучение... Без искренней любви нельзя дойти до такого точного знания... Нет, Шишкин жил своими деревьями и травами».

"Если дороги нам картины природы нашей дорогой и милой Руси,- писал Шишкину В. М. Васнецов в 1896 году,- если мы хотим найти свои истинно народные пути к изображению ее ясного, тихого и задушевного облика, то пути эти лежат и через Ваши смолистые, полные тихой поэзии леса. Корни Ваши так глубоко и накрепко вросли в почву родного искусства, что их никем и никогда оттуда не выкорчевать".

Корабельная роща (1898, холст, масло, 165x252 см.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)

Словно желая оставить последнюю хорошую память о себе, художник писал свою главную картину, к которой шел всю жизнь. В сущности, он все время писал одно большое полотно, наполненное ощущением радости соприкосновения души с божественной красотой, разлитой в природе. Его «Корабельная роща» (самая крупная по размерам в творчестве Шишкина) стала гимном русскому лесу, его вековому могуществу и покою.

"„Корабельная роща" - картина-завещание.
Она написана в год кончины художника. В полотне как бы обобщен весь опыт долгой и непростой жизни мастера.
Золотой колоннадой вздымается к лазурному небу русский лес.
Могучая, несокрушимая стена сосен-великанов, озаренных благодатным летним светилом.
Блики солнца играют в теплых водах железистого ручья, берущего начало у мощных, несокрушимых корней бора.
Светом жизни пронизан весь холст, он играет в прозрачном источнике, где видна каждая песчинка, сверкает на крылышках желтых бабочек, порхающих в потоках всепроникающего сияния.
Озарены и словно вылеплены скульптором брошенные сколы дикого камня, лежащие здесь тысячи веков, сверкают песчаные отмели, зеленеют юные ели, словно прибежавшие на опушку, залитую жарким дыханием лета.
Но особую жизнь картине дает игра света и тени, то волшебство бликов, которое заставляет нас буквально зримо ощущать, почти присутствовать в Елабуге и любоваться этим уже почти ставшим историей местом.
Пахнет хвоей, смолой и невыразимым ароматом вечной юности старых сосен. Ведь многим из них по сто лет. Взор устремляется в даль леса, и мы смотрим в таинственную чащу, прорезанную дорожками света.
Шишкин - чародей.
Он так искусно расставил свои сосны, что создается впечатление бесконечности их числа и неохватности пространства леса.
Живописец знает структуру лесного пейзажа, и он властно заставляет нас следовать за его волшебной кистью.
Колорит картины необычайно богат.
Все открытия импрессионистов учтены художником. Но над всеми этими дополнительными фиолетовыми и оранжевыми, синими, желтыми цветами властвует могучее чувство меры великого художника.
Он не забывает закона валера, нигде не нарушает натуральность и сдержанность тона.
Картина Шишкина не кричит, несмотря на масштаб холста, она поет.
И эта заветная прощальная песня доходит до самых глубин сердца зрителя. Мы очарованы полнотой жизненных сил, вложенных в это полотно, и потрясены той великолепной живописной отдачей, которая заставляет нас отнести этот шедевр к творениям самого высокого мирового класса. Мало есть холстов в мировом искусстве, где с таким блеском даны портреты, да, именно портреты десятков деревьев, причем если задаться целью, то о каждой из сосен и елей можно рассказать целую историю. Ведь этот лес - гордость целого края России и сохранность, сбережение его - святое дело." (И.Долгополов)

И. И. Шишкин в последние месяцы жизни. Офорт

Отвечая в 1893 г. на вопросы «Петербургской газеты», Шишкин признался:
« — Мой идеал счастья? Душевный мир.
— Величайшее несчастье? Одиночество.
— Как бы я хотел умереть? Безболезненно и спокойно. Моментально».

Начав картину «Краснолесье», изображавшую «целое море соснового леса — лесное царство», художник выронил уголь и рисунок и упал замертво. Это произошло 8 (20) марта 1898 года.

Могила И. И. Шишкина на Тихвинском кладбище
в Александро-Невской лавре (Санкт-Петербург)

Над могилой Шишкина его ученик М. Иванов взволнованно сказал, что он «был чистым и крупным художником, истинно русским человеком... Он же будет продолжать жить, пока живы мы, ибо он в памяти нашей».

С 2004 г. по 2014 г. на аукционах работы Ивана Ивановича Шишкина выставлялись достаточно часто. Только на Sotheby's за это время было продано 17 картин. В том числе:

• «Поляна» (The Clearing, 1878) – 289 250 фунтов стерлингов (25 ноября 2008, Sotheby's);

• «Лесной пейзаж» (Forest Landscape) – 847 400 долларов (15 апреля 2009, Sotheby's);

• «Ручей» (The Brook) – 722 500 долларов (2 ноября 2009, Sotheby's);

• «Темное дерево» (The Dark Wood) – 1 217 250 фунтов стерлингов (7 июня 2010, Sotheby's);

• «Стога, Преображенское» (Haystacks, Preobrazhenskoe) – 397 250 фунтов стерлингов (28 ноября 2011, Sotheby's);

• «Сосновый бор» (Pine Forest) – 881 250 фунтов стерлингов (26 ноября 2012, Sotheby's).

• На аукционе MacDougall’s полотно «Сумерки» (Twilight) «ушло» за 2 100 000 фунтов стерлингов (5 июня 2013 ).

• А картина «Лесная поляна» (The Forest Clearing) успела побывать на аукционах Christie's дважды: в ноябре 2005 г. она была продана за 736 000 фунтов стерлингов, а в апреле 2008 г.   - уже за 3 177 000 долларов США.