1 апреля. Надежда Забила - муза, ставшая женой художника, рисовавшего демонов

М. Врубель. Царевна-Лебедь (1900)

В созвездии имен известных деятелей русского искусства рубежа XIX-XX веков особое место принадлежит выдающейся оперной и камерной певице Надежде Ивановне Забиле-Врубель. Её жизненный путь поражает необычайными контрастами: ей суждено было испытать и настоящее счастье, и неизмеримое горе, творческий успех, и страшные муки. Судьба Забилы даже печальнее, чем судьба ее мужа, Михаила Врубеля. После художника остались его картины. Голос же певицы исчез вместе с ней. До наших дней дошла лишь единственная пластинка с ее голосом, записанная в 1909 году в Петербурге. Иногда эта запись – “Колыбельная Волховы” из оперы "Садко" звучит по радио. Однако ее образ остался навеки запечатленным в живописи Врубеля, написавшего 12 ее портретов. Вот она Царевна-Лебедь в волшебно-мерцающем оперении, в высоком, в жемчугах, кокошнике с воздушной фатой и блистающими драгоценными перстнями на тонких пальцах. В редкостном сплаве высочайшей радости и затаенного трагизма ее образ навеки остался запечатленным в живописи Врубеля, в музыке Римского-Корсакова и других композиторов эпохи. Творческая индивидуальность певицы, так вдохновлявшая современников, бесконечно волнует воображение, призывает еще и еще раз вдуматься в то неповторимое явление, каким была она в жизни и в искусстве...

М.Врубель, панно "Богатырь"

Надежда Ивановна Забила-Врубель родилась ровно 150 лет назад, 1 апреля (20 марта ст.ст.) 1868 года в г. Ковно (ныне Каунас, Литовская Республика), в семье украинского шляхетского рода, известного на Черниговщине с XVI века, представители которого из поколения в поколение получали дворянство не по праву наследования, а за военную службу. Ее отец, Иван Петрович Забила, в юности сам неплохо рисовал и интересовался искусством. Затем он сделал карьеру на государственной службе, но продолжал увлекаться музыкой и живописью и, способствуя разностороннему воспитанию своих дочерей — Екатерины и Надежды, — воспитал их в атмосфере искусства. Позже будущий его зять, Михаил Врубель, написал с него свое известное панно "Богатырь". Кстати, Пармен Петрович Забила, дядя Надежды - известный украинский скульптор и академик Императорскои Санкт-Петербургскои академии искусств. Екатерина, сестра Надежды, стала женой их двоюродного брата, Петра Николаевича Ге, известного искусствоведа, младшего сына художника Николая Николаевича Ге и Анны Петровны Забилы, их родной тетки, младшей сестры их отца.

Н.Ге. «Портрет А.П. Ге с детьми» (1861–1866)

Н.Ге. «Портрет Е.И. Ге с сыном Николаем» (1885–1886)

С десяти лет Надежда училась в Киевском институте благородных девиц, где получила начальное музыкальное образование у знаменитого украинского композитор и педагога-фольклориста Николая Лысенко, и который окончила в 1883 году с большой серебряной медалью.

С 1885 по 1891 год Надежда, обладавшая прелестным голосом, учится в Санкт-Петербургской консерватории, в классе профессора Наталии Александровны Ирецкой, которая любила повторять: «для искусства нужна голова». Для решения вопроса о приеме она обязательно прослушивала кандидаток у себя дома, подробнее знакомилась с ними. Вот что пишет Л.Г. Барсова: «Вся палитра красок строилась на безукоризненном вокале: чистый тон как бы бесконечно и беспрерывно течет и развивается. Формирование тона не сковывало артикуляцию рта: „Согласные поют, не запирают, а поют!“ — подсказывала Ирецкая. Самым большим недостатком она считала фальшивую интонацию, а форсированное пение рассматривалось как величайшее бедствие — следствие неблагополучного дыхания. Вполне современными были следующие требования Ирецкой: „Надо уметь держать дыхание, пока вы поете фразу, — легко вдохните, подержите диафрагму, пока поете фразу, чувствуйте состояние пения“. Уроки Ирецкой Забела усвоила идеально…»

Ее дебют на оперной сцене состоялся 18 декабря 1888 года. Исполнение партии Натальи в консерваторской постановке «Опричника» было настолько блестящим, что сам П.И. Чайковский отметил её дарование. Участие в студенческом спектакле «Фиделио» Бетховена 9 февраля 1891 года на сцене Панаевского театра обратило внимание специалистов на молодую певицу, исполнившую партию Леоноры. Петербургская критика отнеслась к ней благожелательно. Рецензенты отмечали «хорошую школу и музыкальное понимание», «сильный и хорошо поставленный голос». «Биржевые ведомости» писали: «Конечно, молодой артистке придётся ещё много поработать и усовершенствовать себя, так как в пении и игре её ещё есть недочёты, особенно в умении держаться на сцене… Но и теперь уже молодая артистка выказывает горячность исполнения и чувство…»

После окончания консерватории в 1891 году Надежда по приглашению А.Г. Рубинштейна совершает концертную поездку по Германии, с успехом выступает в Берлине, Дрездене и других городах. В 1892 году из Германии она отправляется в Париж — совершенствоваться у Матильды Маркези де Кастроне, одной из самых известных преподавательниц вокала своего времени.

Надежда Забила обладала мягким, легким голосом «серебристого» тембра, умением петь mezzo-voce в верхнем регистре, искусством филировки. Её исполнению было свойственно эмоциональная насыщенность, поэтичность, оно покоряло слушателей богатством тембровых красок и артистизмом.

Н.И. Забила. Криза («Нерон» А. Рубинштейна). 1893

Сценическая карьера Забилы началась в 1893 году в Киеве, в оперной труппе И.Я. Сетова в Киевском оперном театре. Здесь она исполняет партии Недды («Паяцы» Леонкавалло), Елизаветы («Тангейзер» Вагнера), Микаэлы («Кармен» Бизе), Миньон («Миньон» Тома), Татьяны («Евгений Онегин» Чайковского), Гориславы («Руслан и Людмила» Глинки), Кризы («Нерон» Рубинштейна).

Особо надо выделить роль Маргариты («Фауст» Гуно), одну из самых сложных и показательных в оперной классике. Постоянно работая над образом Маргариты, Забила все более утонченно трактует его. Вот один из киевских отзывов: «Г-жа Забела, с которой мы познакомились впервые в этом спектакле, создала такой поэтический в сценическом отношении образ, была так безупречно хороша в вокальном отношении, что с первого своего выхода на сцену во втором акте и с первых же ноток своего вступительного речитатива, пропетого безукоризненно, вплоть до заключительной сцены в темнице последнего действия, — она всецело завладела вниманием и расположением публики».

После Киева, в оперном сезоне 1894-1895, Забила выступает в Тифлисе, где в ее репертуаре появляются партии Джильды («Риголетто» Верди), Виолетты («Травиата» Верди), Джульетты («Ромео и Джульетта» Гуно), Инеи («Африканка» Мейербера), Тамары («Демон» Рубинштейна), Марии («Мазепа» Чайковского), Лизы («Пиковая дама» Чайковского).

Флигель Адмиралтейства и Панаевский театр на зарисовке Карла Гефтлера

Михаил Врубель. «Гензель и Гретель»
(певицы Татьяна Любатович и Надежда Забила)

В следующем, 1896, году Забила выступала в Санкт-Петербурге, в Панаевском театре. В простенькой роли в опере-сказке «Гензель и Гретель» немецкого композитора Энгельберта Хумпердинка певица буквально околдовала зал. Впечатление было столь сильным и необычным, что и спустя пять лет критик русской музыкальной газеты переживал увиденное свежо и зримо: «Занавес поднялся, и на сцене действительно — славная детская парочка, совсем как у стариков Гримм!… Какая милая плутовка эта Гретхен; как она славно поёт свою песенку! Но ещё, пожалуй, лучше она в лесу, её песенка, её молитва с Гансом… страх перед ночными недругами — страшилищами детского вымысла; потом её заботы о братишке, хлопоты с колдуньей… Она ещё совсем ребёнок, маленький, худенький, со смелыми смеющимися глазками, а голосок… пожалуй, старики Гриммы заслушались бы…». Русская сцена обрела певицу с редкостным ощущением сказки, равной которой уже не будет никогда. А певица обрела не только зрителей, но и мужа. На одной из репетиций оперы «Гензель и Гретель» произошла встреча Надежды Ивановны с будущим мужем, Врубелем, который оказался в опере случайно (декоратор оперы, художник Константин Коровин заболел, и Михаил Александрович был выписан из Москвы, чтобы заменить его), но который влюбился сразу же, едва услышав ее голос, тем более, что на сцене было темно, и видеть ее он мог едва ли. Вот как об этом рассказала она сама: «Я была поражена и даже несколько шокирована тем, что какой-то господин подбежал ко мне и, целуя мою руку, воскликнул: „Прелестный голос!“ Стоявшая здесь Т.С. Любатович поспешила мне представить: „Наш художник Михаил Александрович Врубель“ — и в сторону мне сказала: „Человек очень экспансивный, но вполне порядочный“». После премьеры оперы Забила привезла Врубеля в дом Ге, где она тогда жила. Ее сестра «заметила, что Надя как-то особенно моложава и интересна, и сообразила, что это от атмосферы влюбленности, которою ее окружал именно этот Врубель». Врубель потом говорил, что «если бы она ему отказала, он лишил бы себя жизни».

Михаил Врубель и Надежда Забила-Врубель

Художник практически сразу сделал ей предложение, и вскоре Надежда Ивановна стала его невестой. Существует легенда, что Забила поставила «условие»: если ей понравится, как он нарисует её и Татьяну Любатович в ролях Гензеля и Гретель, она согласится выйти за Врубеля замуж. Михаил Александрович об этом условии, разумеется, не знал. А портрет получился превосходным. 28 июля 1896 года в Женеве (Швейцария), в Русской православной церкви Воздвижения Креста Господня состоялось венчание Забилы и Врубеля. Художнику было уже сорок, но выглядел он под стать 28-летней супруге. Они были красивой парой: их сравнивали с фарфоровыми пастушкáми, когда Врубель шёл в белом костюме под руку с женой, одетой в белоснежный наряд. Медовый месяц (деньги на который художник получил за панно «Принцесса Грёза» и «Микула Селянинович», нарисованные им по заказу Мамонтова для Нижегородской ярмарки) молодожены провели в Люцерне, где жили в пансионе с видом на Фирвальдштетское озеро.

Фауст. Триптих. Россия-Швейцария, 1896

Рядом снимали ателье: Врубель писал триптих на темы из «Фауста», который не успел написать до отъезда из России. Счастливая новобрачная писала сестре: «В Мих[аиле Александровиче] я каждый день нахожу новые достоинства; во-первых, он необыкновенно кроткий и добрый, просто трогательный, кроме того, мне всегда с ним весело и удивительно легко. Я безусловно верю в его компетентность относительно пения, он будет мне очень полезен, и кажется, что и мне удастся иметь на него влияние». С того момента, как Врубель увидел Надежду Ивановну впервые, она стала его единственной музой. Художник оставил целую серию ее портретов, запечатлевших певицу и в обычной жизни, и в сказочных образах, облаченную в фантастические костюмы, которые, кстати, тоже создавал Врубель. С тех пор, как Забила стала женой Врубеля, только он один мог работать над ее гримом, костюмами и декорациями заодно. Михаил Александрович обожал наряжать и рисовать жену дома, как Рембрандт свою Саскию.

Муза. Михаил Врубель. 1896.

Муза всякого художника живет в его воображении. Даже если мастер считает носительницей своего вдохновения реальную женщину, то фантазия все равно наделяет образ фантастическими, нереальными чертами. Для Врубеля музой всегда была его любимая жена. Но на полотне зрителю представлено, вне всякого сомнения, фантастическое создание. Рыжая шевелюра, большие зеленые глаза, в которых можно утонуть - все в образе музы притягательно и желанно. Все свои самые потаенные желания и мечты автор предоставил на суд зрителя. Тонкие нервные пальцы героини выдают ранимость и творческое начало. Осенний антураж работы подчеркивает некую трагичность самого творчества, обрекающего человека на постоянные мучения и поиски самого себя.

«Портрет артистки Надежды Ивановны Забелы-Врубель», 1898г.

Врубель боготворил жену: ездил на все ее репетиции и спектакли, придумывал и собственноручно мастерил ей наряды, причем не только театральные, но и повседневные, ее грим. Он не отпускал Забилу ни на минуту, все ее партии он знал наизусть. Она была его музой и в жизни и в творчестве. Современники утверждали, что она была красавицей. Композитор М.Ф. Гнесин вспоминал: "Возможно ли было, раз увидев это существо, не обольститься им на всю жизнь! Эти широко расставленные сказочные глаза, пленительно-женственная, зазывно-недоуменная улыбка, тонкое и гибкое тело и прекрасные длинные руки…" Для своей жены Врубель сделает необыкновенно красивую мебель в доме. А с осени 1897 года он начнет оформлять сцену и декорации к ее спектаклям. И какие это будут декорации! Оперная певица М.А. Дулова вспоминала: "Михаил Александрович всегда собственноручно одевал Надежду Ивановну с чулка до головного убора, для чего приходил в театр вместе с Надеждой Ивановной за два часа (как это и полагалось) до начала спектакля… Обыкновенно Врубель, после того, как Надежда Ивановна была одета, готова к выходу, спешил занять свое место в партере (3-й ряд, артистический). Я часто бывала его соседкой и могла наблюдать за ним. Врубель всегда волновался, но с появлением Надежды Ивановны успокаивался и жадно следил за игрой и пением своей жены. Он ее обожал!"

Врубель М.А. "Фауст и Маргарита в саду", 1896

По возвращении из Швейцарии молодожены едут в Харьков, где у Надежды Ивановны гастроли. В том харьковском сезоне 1896/1897 года Надежда Забила-Врубель пела партию Маргариты в опере Ш.Гуно «Фауст». Говорят, она была одной из лучших исполнительниц этой партии. Врубель сопровождал ее в Харьков, вносил изменения в ее костюмы, волновался, заворожено слушал. Он изобразил Маргариту-Надежду на панно, которое для С.Мамонтова сделал по мотивам трагедии Гете. Это был гимн их любви; жизнь Врубеля и Забилы проходила на грани искусств, она для Врубеля была полуреальностью, полуфантастикой. Он научил ее «видеть в реальном фантастическое». Он был способен видеть музыку в цвете, она видела его цвет в музыке. Их любовь была похожа на сказку. Когда-то Врубель написал Римскому-Корсакову: «Благодаря Вашему доброму влиянию решил посвятить себя русскому сказочному роду... Не повторять в мильонный раз музы, а сделать что-нибудь русское, например: Лель, Весна-красна...» И он вместе с Надеждой создает этот сказочный род.

Как наиболее любимую Забила выделяла роль Татьяны в «Евгении Онегине». Впервые пела ее в Киеве, в Тифлисе выбрала эту партию для своего бенефиса, а в Харькове (сезон 1896-1897) — для дебюта. Об этом первом ее появлении на сцене Харьковского оперного театра 18 сентября 1896 года рассказала в своих воспоминаниях М. Дулова, тогда молодая певица: «Надежда Ивановна произвела на всех приятное впечатление: внешностью, костюмом, манерой держаться… Уже репетиции „Онегина“ сказали об удельном весе Татьяны — Забелы. Надежда Ивановна была очень хороша и стильна. Спектакль „Онегин“ прошел прекрасно». Талант ее расцвел в Частной русской опере известного промышленника и мецената Саввы Ивановича Мамонтова, который пригласил ее вместе с мужем осенью 1897 года. С 1897 по 1904 год Забила была ведущим сопрано Мамонтовского театра.

Михаил Врубель,
Купавна (Принцесса Волхова), 1899-1900

Принцесса Волхова,
М.Врубель, 1898

Вскоре произошла ее встреча с музыкой Римского-Корсакова. Впервые певицу Римский-Корсаков услышал 30 декабря 1897 года в партии Волховы в «Садко». «Можно себе представить, как я волновалась, выступая при авторе в такой трудной партии, — рассказывала Забила. — Однако опасения оказались преувеличенными. После второй картины я познакомилась с Николаем Андреевичем и получила от него полное одобрение». Образ Волховы отвечал индивидуальности артистки. Оссовский писал: «Когда она поет, чудится — перед вашими глазами колыхаются и проносятся бесплотные видения, кроткие и… почти неуловимые… Когда приходится им испытывать горе, это не горе, а глубокий вздох, без ропота и надежд». Сам Римский-Корсаков после «Садко» пишет артистке: «Конечно, вы тем самым сочинили Морскую Царевну, что создали в пении и на сцене ее образ, который так за вами навсегда и останется в моем воображении…»

Н.И. Забила в роли Ольги
в опере Н.А. Римского-Корсакова "Псковитянка"

Забилу-Врубель стали называть «корсаковской певицей». Она стала главным действующим лицом в постановке таких шедевров Римского-Корсакова, как «Псковитянка», «Майская ночь», «Снегурочка», «Моцарт и Сальери», «Царская невеста», «Вера Шелога», «Сказка о царе Салтане», «Кощей Бессмертный». Римский-Корсаков не скрывал своего отношения к певице. По поводу «Псковитянки» он говорил: «Я вообще считаю Ольгу лучшей ролью у вас, хотя бы даже и не был подкуплен присутствием на сцене самого Шаляпина».

справа - Снегурочка, М.Врубель, 1900 (?)

За партию Снегурочки Забила-Врубель тоже удостоилась высочайшей оценки автора: «Так спетой Снегурочки, как Надежда Ивановна, я раньше не слыхивал».

«Ее Царевна-Лебедь, также запечатленная на полотне Врубеля — это видение, созданн ое народной фантазией. Одухотворите эти кристально чистые звуки светлым чувством и весенней девичьей нежностью — и вы, быть может, услышите и увидите ту Царевну-Лебедь, какой была Забела и какой впоследствии эта Царевна не был а уже ни у одной из исполнительниц», — писал тот, кто видел ее в этой роли. Это была Царевна-Лебедь русской поэзии, в ней и русские детали (кокошник), и лирическая задушевность, и мелодичность пушкинского образа.

Кощей Бессмертный

Садко

Царская невеста

Некоторые свои романсы и оперные партии Римский-Корсаков сразу писал в расчете на артистические возможности Забилы-Врубель. Здесь надо назвать и Веру («Боярыня Вера Шелога»), и Царевну-Лебедь («Сказка о царе Салтане»), и царевну Ненаглядную Красу («Кощей Бессмертный»), и, конечно, Марфу, в «Царской невесте», премьера которой состоялась 22 октября 1899 года с блестящим успехом, который во многом способствовал дальнейшему существованию Частной оперы в виде самостоятельного Товарищества (так как незадолго до премьеры Мамонтов перестал участвовать в деятельности Частной оперы из-за банкротства). В этой партии проявились лучшие черты дарования Забилы-Врубель. Недаром современники называли ее певицей женской души, женской тихой грезы, любви и грусти. И при этом кристальная чистота звуковедения, хрустальная прозрачность тембра, особая нежность кантилены.

Критик И. Липаев писал: «Г-жа Забела оказалась прекрасной Марфой, полной кротких движений, голубиного смирения, а в ее голосе, теплом, выразительном, не стесняющемся высотой партии, все пленяло музыкальностью и красотой… Забела бесподобна в сценах с Дуняшей, с Лыковым, где все у нее любовь и надежда на розовое будущее, и еще более хороша в последнем акте, когда уже зелье отравило бедняжку и весть о казни Лыкова сводит ее с ума. И вообще Марфа в лице Забелы нашла редкую артистку». Отзыв другого критика — Кашкина: «Забела удивительно хорошо поет арию [Марфы]. Этот номер требует довольно исключительных голосовых средств, и едва ли у многих певиц найдется в самом высоком регистре такое прелестное мецца воче, каким щеголяет Забела. Трудно себе представить эту арию, спетую лучше. Сцена и ария сумасшедшей Марфы была исполнена Забелой необыкновенно трогательно и поэтично, с большим чувством меры». Столь же высокую оценку пению и игре Забилы дал и Энгель: «Очень хороша была Марфа [Забила], сколько теплоты и трогательности было в ее голосе и в сценическом исполнении! Вообще, новая роль почти целиком удалась артистке; чуть ли не всю партию она проводит в каком-то мецца воче, даже на высоких нотах, что придает Марфе тот ореол кротости, смирения и покорности судьбе, который, думается, рисовался в воображении поэта». Большое впечатление Забила-Врубель в роли Марфы произвела на О.Л. Книппер, которая писала Чехову: «Вчера я была в опере, слушала второй раз „Царскую невесту“. Какая дивная, тонкая, изящная музыка! И как прекрасно и просто поет и играет Марфу Забела. Я так хорошо плакала в последнем акте — растрогала она меня. Она удивительно просто ведет сцену сумасшествия, голос у нее чистый, высокий, мягкий, ни одной крикливой ноты, так и баюкает. Весь образ Марфы полон такой нежности, лиризма, чистоты — просто из головы у меня не выходит».

Разумеется, оперный репертуар Забилы не ограничивался музыкой автора «Царской невесты». Она была отличной Антонидой в «Иване Сусанине», проникновенно пела Иоланту в одноименной опере Чайковского, ей удавался даже образ Мими в «Богеме» Пуччини. И все же наибольший отклик вызывали в ее душе русские женщины Римского-Корсакова. Характерно, что и его романсы составляли основу камерного репертуара Забилы-Врубель.

Михаил Врубель. Портрет сына художника

В самой горестной судьбе певицы было что-то от героинь Римского-Корсакова. Семейная жизнь не принесла Надежде Ивановне долгого счастья. В августе 1901 года у Надежды Ивановны родился желанный и долгожданный первенец — сын Саввочка, названный в честь С.Мамонтова. Малыш родился с небольшим дефектом верхней губы, известным как заячья губа – все уверяли, что малыш необыкновенно мил и эта неправильность его нисколько не портит, но Врубель переживал это очень сильно, это уже с сентября — октября 1901 постепенно погрузило его в пучину меланхолии – он, по молодости заразившийся дурной болезнью и долго лечившийся от нее, считал себя виновным в несчастье ребенка. К тому же, Н. Забела-Врубель отказалась от кормилицы и ради сына решила на время оставить сцену. Содержание жены и ребёнка целиком пало на плечи Михаила Александровича, который в разгар работы над «Демоном» написал большой акварельный портрет шестимесячного сына в коляске, о котором Н. М. Тарабукин писал так: "Испуганное и скорбное лицо крохотного существа, промелькнувшего метеором в этом мире, полно необычайной выразительности и какой-то недетской мудрости. В его глазах как будто пророчески запечатлена вся трагическая судьба его недолговечности".

В 1902 был готов знаменитый "Демон поверженный" – с огромного полотна на зрителя смотрела неземная красота и нечеловеческая грусть. Работу увезли для выставки в Петербург, но даже в выставочном зале Врубель, неудовлетворенный делом рук своих, все переписывал и переписывал картину. Очевидцы с мистическим ужасом наблюдали перемены в лице Демона – то глубокая печаль, то отчаяние, то сумасшедшее и страшное, чему и слова подобрать трудно. Врубелю кажется, что он победил внутри себя метущегося Демона, но это не так. Демон рядом. В начале 1902 года Надежда Ивановна пришла к ужасающему открытию: "Мне кажется, что мой муж сходит с ума!" Добились приема у самого доктора В.Бехтерева – 11 марта он подтвердил страшный диагноз, обнаружив у Врубеля неизлечимую болезнь (сухотка спинного мозга), которая грозила сумасшествием. Михаила Александровича очень поддержали друзья-художники: Коровин, Кончаловский, Лансере. Профессор Мечников звал в парижскую клинику, Владимир фон Мекк вызвался субсидировать лечение. Врубель понемногу начал приходить в себя. Они уехали на дачу, Надя боролась самоотверженно. Его стали мучить головные боли, он был злым и раздражительным. Забила писала, что в нем как будто была парализована какая-то сторона его душевной жизни. Затем начались приступы буйства. Чем дальше прогрессировало заболевание – тем больше была работоспособность художника. Он почти не выпускал из рук кисти или карандаша. В его голове с пугающей быстротой возникали невероятные, безумные замыслы. Жить с больным человеком стало невозможно. Маленького сына было решено отвезти к родственникам в Рязань. Врубелю стало совсем худо – прямо с поезда его отправили в психиатрическую клинику. Когда Врубелю становится легче, его отправляют в Крым к родственникам, потом друзья зовут их отдохнуть в свое имение под Киевом. Перед отъездом серьезно простудился и заболел сын Саввочка. Понадеялись на целительный южный воздух, но малыш не поправился, и через несколько дней, 3 мая 1903 года на семью обрушился еще один страшный удар – мальчик умер.

«Портрет Н.И.Забелы-Врубель на фоне березок», 1904г.

«Шестикрылый серафим (Азраил)», 1904г.

После смерти сына Надежда Ивановна выстояла, а у Врубеля начался кризис: его снова начали терзать внутренние демоны. Больше года он провел в клиниках. В лечебнице Сербского ему помогли, наступило долгожданное улучшение. Врачи советовали ему по возможности не бросать живопись. И Врубель, как только приступы его оставляли, брал в руки грифель, кисти или карандаш. В этот тяжкий для них период он пишет знаменитый "Портрет Н.И. Забелы на фоне березок" и невероятной красоты Шестикрылого Серафима", работает над циклом рисунков из больничной жизни. Врубель превратился в почти постоянного обитателя психиатрических клиник, но Надежда была всегда рядом с ним до самой его смерти 1 апреля 1910 года. Единственным утешением последних дней жизни Михаила Александровича была музыка, и Надежда Ивановна пела ему в больнице арии из опер. Особенно он любил молитву детей из оперы «Гензель и Гретель», благодаря которой они встретились.

«Дама в лиловом». (Портрет Надежды Забилы-Врубель), 1904

Портрет Надежды Забелы-Врубель, М.Врубель, 1904

После концерта. Портрет Надежды Забилы-Врубель у камина в костюме созданном по эскизу М.Врубеля, 1905 (не закончен)

Ее творческая карьера, во всяком случае театральная, тоже была несправедливо короткой. В 1904 году, когда появилась надежда на выздоровление и Врубеля выписали домой, Надежда Ивановна получила приглашение в Санкт-Петербург, в Императорскую Мариинскую оперу, где она по 1911 год выступает в качестве солистки. Мариинский театр имел более высокий профессиональный уровень, хотя в нем и отсутствовала атмосфера праздника, влюбленности, которая царила в театре Мамонтова. Но то ли певица пришлась не ко двору в столице, то ли сил после всего пережитого уж не было, но проявить себя на сцене так, как раньше, она не смогла. «Попытки Корсакова помочь ей поступить в Мариинский театр были неудачны, – подтверждает Иосиф Кунин в своей книге о Римском-Корсакове. – Значительно успешнее действовала ее консерваторская преподавательница Н. А. Ирецкая, имевшая связи в придворных кругах. Но чужая среди интриг и звезд большой сцены, Забела померкла, стушевалась. Под влиянием пережитого голос ее заметно ослабел…» М.Ф. Гнесин писал с огорчением: «Когда я однажды попал в театр на „Садко“ с ее участием, я не мог не огорчиться какой-то ее незаметностью в спектакле. Внешний облик ее, да и пение были для меня обаятельны по-прежнему, и все же это была по сравнению с прежним как бы нежная и несколько тусклая акварель, лишь только напоминающая картину, написанную масляными красками. Вдобавок окружение ее на сцене было лишено поэзии. Сухость, присущая постановкам в казенных театрах, чувствовалась во всем». Примечательна дневниковая запись директора Мариинки В. А. Теляковского от 15 марта 1906 года: «Был у меня Глазунов хлопотать о концерте Забилы. Мы из милости ее держим благодаря особому положению затруднительному Врубеля». На императорской сцене ей так и не довелось исполнить партию Февронии в опере Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже». А современники утверждают, что на концертной эстраде эта партия звучала у нее великолепно...

Надежда Ивановна ненадолго пережила самых своих любимых людей. В 1911 году она уходит из Мариинского театра. Но камерные вечера Забилы-Врубель продолжали привлекать внимание истинных ценителей музыки. Остаток жизни Забела посвятила памяти двух великих художников, для которых она была настоящей Музой-вдохновительницей – М.А. Врубеля и Н.А. Римского-Корсакова, умершего в июне 1908 года. В Петербурге, Москве, Ростове-на-Дону и Екатеринодаре она выступила с памятными концертами-лекциями, где рассказывала о творчестве М.А. Врубеля и пела сочинения своего любимого композитора. В 1913 году, в годовщину смерти мужа, вернувшись из поездки, она поспешила на кладбище и сильно простудилась. Болезнь обострила дремавший в легких туберкулезный процесс, после чего все закончилось очень быстро. Последний раз Петербург аплодировал ей 20 июня 1913 года, когда она исполняла произведения Н.Римского-Корсакова, а 21 июня (4 июля н.ст.), в ночь после концерта, у нее хлынула горлом кровь, и Надежды Ивановны не стало. Певица скончалась в своей квартире в доме №4 на Театральной площади, недалеко от Мариинского театра. Ее похоронили на кладбище Новодевичьего монастыря, рядом с мужем. «Много горя перенесла ее тонкая, прекрасная хрупкая душа, но пока она чувствовала себя жрицей у очага искусства, находились силы и мужество; когда же пришлось отойти, быть устранённой от этого очага, сил больше не стало…», — писала любившая ее сестра художника Анна Врубель в письме Михаилу Гнесину, и добавляла: «Я потеряла в ней человека с редко высоким строем души. С ней ушел навсегда целый мир поэзии, выливавшейся в звуках ее голоса…»

После революции кладбище Новодевичьего монастыря очень сильно пострадало, было разрушено множество могил. В 1930-х годах в Александро-Невской лавре был организован музей-некрополь, и тогда же с Новодевичьего в Александро-Невскую лавру начали переносить могилы известных людей, но этот процесс так и не завершился. Не состоялся и предполагавшийся перенос праха М. А. Врубеля. Спасением этого надгробия мы обязаны известному фотографу Валерию Плотникову, который еще в молодости нашел заброшенную, почти разрушенную могилу Врубеля и решил восстановить ее. В 2000-х годах ему удалось найти средства на то, чтобы отреставрировать захоронение, спилить опасные деревья и расчистить участок. На постаменте планировалосья установить новый памятник, поскольку надгробие считается незавершенным. Впрочем, предлагаемый вариант поддерживался далеко не всеми, тем более что существует проект Леонида Шервуда, работа над которым была прервана из-за Первой Мировой войны. С 2014 года вопросом установки памятника занялась общественная организация "Информационно-аналитический центр «Помним всех поимённо»". В качестве скульптора был выбран член союза художников России, выпускник Санкт-Петербургской государственной художественно-промышленной академии имени А.Л. Штиглица Максим Ведерников. Над барельефом Надежды Забилы-Врубель работала скульптор Екатерина Пильникова, член союза художников России, выпускница «Санкт-Петербургского государственного академического института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина» при Российской академии художеств. Работа скульпторов полностью была завершена в мае 2016 года. Размеры скульптурной части памятника составляют около двух с половиной метров в высоту, общая высота с постаментом — три с половиной метра. Торжественное открытие памятника состоялось 25 сентября 2017 г. на Новодевичьем кладбище.