Душа танца. 135 лет со дня рождения Анны Павловой. Бонус: рецепт торта ПАВЛОВА.

Сегодня исполняется 135 лет со дня рождения одной из величайших балерин XX столетия - Анны Павловой. Легенды окутывают имя этой гениальной балерины до сих пор. Она никогда не рассказывала о своей личной жизни, а про свое детство говорила крайне мало. Она сама написала прекрасную книгу, но книга эта больше касалась трепетных и ярких секретов ее искусства, в котором было много импровизации, чем самой ее биографии. Ее муж и импрессарио Виктор Дандре тоже написал о ней прекрасную и выразительную книгу, где трепетал отблеск живого чувства и боль сердца, ошеломленного внезапной потерей дорогого и любимого существа. Но и эта книга – лишь малый штрих к тому загадочному, что было, сверкало, переливалось в Анне Павловой, что было самою ее сутью, ее дыханием, - Вдохновение, что жило во всей ее творческой натуре! И пусть танец балерины не увековечен на кинопленке в таком объеме, в каком хотелось бы, но те немногие кадры, которые все же сохранились, дают полное представление о масштабе ее выдающегося дарования. А еще есть высказывания современников балерины, приходивших в экстаз от ее танца. «Она обладала замечательной фигурой, созданной для танца. У неё были красивые руки с тонкими пальцами; её ноги, и в особенности подъём стопы, были великолепны. У неё было бледное, продолговатое лицо, высокий лоб, гладко причёсанные чёрные волосы, нос с лёгкой горбинкой, большие глаза цвета тёмной, спелой вишни. Её голова, посаженная на лебединую шею, была совершенна. Её тело (...) тотчас же откликалось на зов танца, подобно камертону, который вибрирует при малейшем прикосновении», - писал о ней балетный критик Сирил де Бомон. Одна из подруг и преданных последовательниц балерины, Наталья Владимировна Труханова позже вспоминала с искренней горечью: «Как мне всегда было жаль, что я не могла зарисовать ее Танца! Это было что - то неповторимое. Она просто жила в нем, иначе не скажешь. Она была самой Душою Танца. Только вот вряд ли Душа выразима словами..!» На нее равнялись балерины во всем мире, за ней постоянно следила пресса. Ее именем называли духи, пирожные и шляпки. На выступления артистки женщины приходили задрапированные в любимые Павловой шали, поклонницы балерины перерисовывали в свои альбомы фасоны ее причесок и костюмов. «Секрет моей популярности - в искренности моего искусства»,- не раз повторяла Павлова. И была права…

Анна Матвеевна (Павловна) Павлова родилась 12 февраля (31 января ст.ст.) 1881 года в дачном посёлке Лигово под Петербургом. Матерью будущей балерины была швея Любовь Фёдоровна Павлова (порой ей приходилось подрабатывать прачкой), глубоко религиозная и честная женщина. Девочка родилась недоношенной и выжила буквально чудом. Незадолго до её рождения Любовь Фёдоровна, обвенчалась с отставным солдатом то ли Преображенского, то ли Семеновского полка Матвеем Федоровичем (или Павловичем) Павловым из тверских крестьян; этот брак вскоре распался. По другим данным, Анна была дочерью Любови Федоровны от первого брака. Еще одна версия отцовства приведена историком моды Александром Васильевым: во вступительной статье к книге Виктор Дандре «Анна Павлова. История жизни» («Вита Нова», 2003) он пишет, что отцом Анны Павловой, возможно, был Шабетай Шамаш, караим из Евпатории, который в столице взял имя Матвей. Он происходил из семьи потомственных музыкантов и, приехав в Петербург, открыл в 1880 году собственное прачечное заведение, где и познакомился с будущей матерью балерины. Импресарио Сол Юрок в своих мемуарах (Sol Hurok. Impressario. Random House, New York, 1946) писал, что Павлова разрешила ему после своей смерти огласить её еврейское происхождение. Так же, уже в послевоенные годы хореограф Касьян Голейзовский в разговоре с Майей Плисецкой раскрыл «великую тайну» о том, что фамилия отца Павловой — не то Борхарт, не то Шамаш, и просил ее хранить об этом гробовое молчание. Поскольку крымских караимов, представителей одной из ветвей иудаизма, власти не жаловали ни в царской России, ни в советской, то об этом родстве говорилось шепотом как в Мариинском, так и – много позже – в Большом театре.

Кто был настоящим отцом балерины, доподлинно не известно. По утверждениям нескольких современников, в том числе двух её единокровных братьев, отцом Анны Павловой являлся один из крупнейших московских еврейских банкиров, младший брат российского «железнодорожного короля» Самуила Полякова, землевладелец Лазарь Поляков, в чьем доме мать Анны служила горничной за несколько месяцев до рождения дочери. Возможно, это просто легенда. Но она, во всяком случае, объясняет некоторые неувязки между бедным детством солдатской дочки, в котором иногда даже есть было нечего, кроме пустых щей, и снятой для Аниной бабушки двухэтажной дачей в Лигове – аристократическом предместье Северной столицы, куда на лето съезжалась театральная богема и тогдашние нувориши. Кроме того, девочка жила вместе с матерью в собственном доме на Николаевской улице. Да и частое посещение Мариинки, а также обучение в столичной Императорской балетной школе тоже стоили денег, и немалых.

А. Павлова на карикатуре П. Робера, 1903 год

Сама Анна свое происхождение никогда не освещала, хотя всю жизнь и предпочитала своему официальному отчеству производное от фамилии Павлова. Ее жизнь была отдана балету и любви. То, что она станет танцовщицей, Аня знала с восьми лет, едва побывав с матерью на балете “Спящая красавица” в Мариинке. Спектакль стал настоящим потрясением для впечатлительной девочки. героиня балета, Аврора, настолько понравилась Нюре (как ласково называла единственную дочь мать) что девочка безапелляционно заявила: «Я буду танцевать «Спящую Красавицу» в этом театре!». Существует легенда, что девочка стала просить: «Отдай меня, мама, учиться балету». «Нам же придется расстаться», — плакала мать, а Нюрочка отвечала: «Если это необходимо, чтобы танцевать, тогда, значит, надо расстаться». Впрочем, отдать дочь в театральное училище на полное казенное обеспечение было лучшим выходом для нищей прачки. Не рассказывать же было Аннушке, что в театральное училище, куда порядочные люди дочерей не отдавали (в те времена не было танцовщицы, не состоявшей на содержании у кого-то из влиятельных господ), Анну сплавили, потому что отчим Матвей Павлов — кстати, доживший до старости — ее ненавидел, а мать считала обузой…

Любовь Федоровна отвела дочку в хореографическое училище на улице Росси, однако первая попытка поступления в школу закончилась провалом: ей сказали, что она слишком мала и слаба, попросили подождать. Вторая попытка, через два года, тоже чуть было не сорвалась. Экзаменаторы единодушно признали музыкальность и грациозность девочки, но ее физические данные вызывали сомнения у педагогов: тоненькое, почти прозрачное тело казалось слишком слабым для тяжелых нагрузок, неизбежных при серьезных занятиях танцем. Однако по настоянию Павла Андреевича Гердта, известного танцовщика и педагога, который сумел разглядеть в девочке способности к танцу, Павлову зачислили на балетное отделение Петербургского театрального училища. В те годы училище напоминало монастырь: такой же строгий устав, железная дисциплина и отрезанность от внешнего мира. В то время в моде были балерины с выраженными женскими формами, недлинными ногами, придающими устойчивость в танце на пальцах. А Павлова была худенькая, миниатюрная, тонконогая, с хрупким торсом. За худобу подруги называли ее Шваброй. Эта “воздушность” казалась недостатком и самой Нюре. Она усиленно питалась, стараясь нарастить мускулатуру, но все было напрасно. А вот педагог Гердт оценил необычность физических данных юной балерины и пытался убедить ее в том, что именно легкость и пластичность – главные ее достоинства, приводя в пример итальянскую балерину Марию Тальони, прославившуюся именно своей воздушностью. По другим данным, судьбу Ани решил сам председатель приемной комиссии – знаменитый балетмейстер Мариус Петипа. Посмотрев танцевальный номер Ани Павловой, седоусый мэтр вынес вердикт: «Пушинка на ветру – она будет летать на сцене».

...Императорское театральное училище располагалось в двух шагах от Невского проспекта с его вельможами, каретами, лавками, кондитерскими и Гостиным двором. Впрочем, ход на Невский был заказан «пепиньеркам» (так называли будущих танцовщиц, проживавших в училище постоянно, в отличие от экстернаток). Даже на самые короткие расстояния их вывозили в закрытой старомодной карете. Одевались пепиньерки в серые полотняные платьица с квадратным вырезом, короткими пелеринками и юбками до половины икры. Порядки в училище царили строгие: после того как одна ученица сбежала с офицером, их перестали отпускать домой на летние каникулы. В свободное от репетиций время девочки вышивали или читали книги из строго утвержденного списка. В спальнях должен был царить идеальный порядок. И даже в домашнюю церковь пепиньерки ходили в сопровождении классных дам. Зато, когда на чай в ученическую столовую заглядывал кто-то из мужчин августейшей фамилии, обращение становилось вольным до неприличия: особо красивых учениц великие князья, а то и сам государь частенько сажали к себе на колени. Впрочем, Павлова такой «чести» не удостаивалась: из-за своей худобы она не считалась даже хорошенькой, хотя, в танцевальном таланте ей не было равных. "Поступить в Императорскую балетную школу — это все равно, что поступить в монастырь, такая там царит железная дисциплина. Из школы я вышла шестнадцати лет со званием первой танцовщицы. С тех пор я дослужилась до балерины. В России кроме меня только четыре танцовщицы имеют официальное право на этот титул."

Диана. "Царь Кандавл", 1900

“Пробуждение Флоры”, 1900

Лиза, "Волшебная флейта", 1901

В апреле 1899 года Анна закончила императорское училище, а в июне была зачислена в труппу Мариинского театра – лучшего театра империи. Дебют состоялся уже в сентябре в спектакле “Тщетная предосторожность”. Зрители сразу же почувствовали, что от других балерин Павлова отличается не только худобой, но и изяществом, лиричностью и грацией, а еще отмечали ее артистизм и умение перевоплощаться. Анна продолжала напряженные занятия, стремясь достичь совершенства в технике, и постепенно ее танец становился все безупречнее, партии – крупнее. Образы Флоры (“Пробуждение Флоры”, 1900, в роли Аполлона - Фокин) и Лизы (“Волшебная флейта”) стали первыми по-настоящему успешными спектаклями. Психологизм и драматизм ее танца потрясли как зрителей, так и критиков.

Никия, "Баядерка", 1902

Жизель, 1903

В 1902 году Павлова создала совершенно новый образ Никии в «Баядерке», истолковав его в плане высокой трагедии духа. Эта трактовка изменила сценическую жизнь спектакля. То же самое произошло и с образом Жизели в одноименном балете Адольфа-Шарля Адана. Эта партия как нельзя лучше соответствовала данным Павловой.

"Дон Кихот", 1905

Бинт-Анта, "Дочь Фараона", 1906

А потом были Китри(“Дон Кихот”), Медора(“Корсар”), главные партии в балетах “Дочь фараона” и “Спящая красавица”. Итак, мечта Павловой сбылась – она танцевала Аврору в некогда покорившем ее спектакле, с которого и началась любовь к искусству хореографии. Говорили, что древняя старуха графиня Бенкендорф, известная своими точными пророчествами, сказала: «Так и упорхнет из России. Сама удивительная и любовь у нее будет такая же – через тюрьму».

В те времена на сцене Мариинского театра царили две примы: Матильда Кшесинская и Преображенская. Первая, бывшая любовницей императора и сожительствующая с великими князьями, пользовалась большим влиянием в семействе Романовых. Кстати, на своих журфиксах Кшесинская настойчиво сводила Павлову с великим князем Борисом Владимировичем, однажды даже подарив Анне прелестный карандаш из платины с бриллиантами и рубинами со словами: «Эта маленькая вещица ничего не стоит по сравнению с тем, что ты могла бы иметь в подарок от великого князя». Вторая «высоких» связей не имела, но, по мнению знатоков, танцевала на порядок лучше Кшесинской, очень хорошей балерины. Соперничать с такими звездами было крайне сложно, тем не менее, Анна Павлова неуклонно шлифовала свое мастерство, танцуя вместе с виртуозным артистом Михаилом Фокиным, и в 1906 году стала ведущей танцовщицей трупы. Большое влияние на её исполнительскую манеру оказала и совместная работа с балетмейстером А. Горским. Фокина влекла работа балетмейстера, и в скором времени он станет реформатором в искусстве хореографии и поднимет постановочную часть балетов на небывалую высоту. А Павлова станет первой музой Фокина. Она украсит балеты: “Египетские ночи”, “Виноградная лоза”, “Павильон Армиды”.

"Шопениана"
Сильфида - Анна Павлова, Юноша -  Пётр Владимиров

Индивидуальность балерины, стиль ее танца, парящий прыжок натолкнули ее обожаемого Мишеньку, как ласково звала его Павлова, на создание специально для Анны «Шопенианы» (она же “Сильфида”) на музыку Ф. Шопена (1907). Это — стилизации в духе изящной ожившей гравюры эпохи романтизма.

В 1907 году состоялись первые зарубежные гастроли Павловой: Копенгаген, Стокгольм, Прага, Берлин, Рига, Лейпциг, Вена… Труппа была невелика, возможности ограничены, поэтому выступавшие показывали лишь фрагменты из отдельных спектаклей и концертные номера, но русский балет покорил Европу. Толпы зрителей приходили на спектакли артистов из Петербурга. В Стокгольме несколько тысяч человек молча провожали экипаж Павловой до гостиницы. Люди не аплодировали, не переговаривались, не желая нарушать отдыха артистки. Никто не ушел и тогда, когда балерина скрылась в отеле. Павлова недоумевала, как ей поступить, пока горничная не подсказала, что нужно выйти на балкон – поблагодарить. Анну встретили бурей рукоплесканий. Она только кланялась. А потом бросилась в комнату, вытащила корзину, подаренную в тот вечер, и стала бросать в толпу цветы: розы, лилии, фиалки, сирень… Сам шведский король Оскар II не пропускал ни одного представления Павловой, а в конце гастролей вручил ей орден “За заслуги перед искусством”. После такого признания все королевские особы Европы считали обязательным для себя бывать на выступлениях русской балерины, многие искали дружбы с ней. О молодой балерине заговорили в Европе. Это был триумф — тот самый, выстраданный и заслуженный.

Анна Павлова с Виктором Дандре

Газеты захлебывались восторгами: «Павлова – это облако, парящее над землей, Павлова – это пламя, вспыхивающее и затухающее, это осенний лист, гонимый порывом ледяного ветра…», а у Анны, которая была на редкость хороша - обаятельная, изысканная, с царственным лицом: высокий лоб, нос с легкой горбинкой, особенно украшали ее глубокие влажные глаза цвета спелой вишни, но лучше всего были ее тонкие выразительные руки - появились ухажеры, начавшие заваливать ее подарками и назначать свидания. Однако все дорогие безделушки отправлялись обратно к дарителям, а любовные излияния Анна выслушивать отказывалась. Она называла себя монахиней искусства и снова и снова повторяла, что ее личная жизнь — это театр. Тем не менее, это было правдой лишь отчасти. Со временам она стала выделять одного поклонника, а затем и влюбилась в него. Обрусевший потомок представителей французской аристократии и удачливый предприниматель Виктор Эмильевич Дандре действительно был неотразим, хотя и не отличающийся красотой. Умный, прекрасно образованный, знаток искусства хореографии и закадычный приятель первого из балетных интриганов - генерала Николая Михайловича Безобразова. Владеющий несколькими иностранными языками, он занимал пост обер-прокурора в Сенате и с удовольствием проводил время с талантливой балериной, по началу став Анне другом и советчиком в делах балета, а затем и добившись ее любви, потому что это льстило его самолюбию — в конце концов, покровительствовать «балетным барышням» не гнушались даже члены императорской семьи. Однако, жениться на ней он не собирался. Его вполне устраивало существующее положение вещей — визиты в дорогие рестораны, подарки, самым крупным из которых стал дом на Английском проспекте, где был сделан огромный репетиционный зал, и комплименты. Когда Анна поняла, что была и останется для него всего лишь содержанкой, она собралась с силами — и ушла, заставив себя вычеркнуть возлюбленного из сердца и вернувшись к работе. Именно в это время специально для нее Фокин поставил «Умирающего лебедя»...

умирающий лебедь Анны Павловой

22 декабря 1907 (4 января 1908 года по н.ст.) в Мариинском театре Петербурга был дан благотворительный концерт. На концерте яркой звездой русского балета Анной Павловой была впервые исполнена хореографическая миниатюра «Лебедь» (позже «Умирающий лебедь»). Говорят миниатюру, которая навсегда станет визитной карточкой Анны Павловой, Михаил Фокин придумал для своей любимой ученицы буквально за несколько минут, спонтанно, во время одной из прогулок по набережным Венеции. Сначала «Лебедь» в невесомой пачке, отороченной пухом, просто плыл в безмятежности. Но затем Анна Павлова добавила в знаменитые 130 секунд танца трагедию безвременной гибели, – и номер превратился в шедевр, а на белоснежной пачке засияла «рана» – рубиновая брошь. Единое слияние тринадцатой части оркестровой сюиты «Карнавала животных» с пластичными, как-бы перетекающими линиями танца «Умирающего лебедя», стало воплощением нежности, хрупкой красоты, подчеркивая ее зыбкость и ранимость любви. Фокин писал, что «Лебедь» в исполнении Павловой был доказательством того, что танец может и должен не только радовать глаз, он должен проникать в душу. Ее танец, импрессионистический по своей природе, был пластическим воплощением музыки, образный и поэтичный, танец Павловой был одухотворен и возвышен, и поэтому его нельзя было повторить и копировать. Секрет ее успеха был не в исполнении па, а в эмоциональной наполненности и одухотворенности танца. В 1913 году французский композитор Камиль Сен-Санс, на чью музыку был поставлен номер, посетив Анну Павлову в ее лондонском доме, сказал, что именно благодаря ей понял, насколько изумительную музыку написал, и добавил: “Никогда мне уже не сочинить ничего, достойного стать наравне с вашим “Лебедем”. Поэтический образ, представленный Павловой и Фокиным, стал шедевром и символом русского балета ХХ, и даже ХIХ века. Например, музыкальный эпизод «Умирающий лебедь» фигурировал в моноспектакле Андрея Денникова «Исповедь хулигана» (Театр имени Образцова, 2002—2011), символизируя как образ самой Анны Павловой, так и судьбу послереволюционной русской эмиграции.

В 1909 году в паре с Вацлавом Нижинским участвовала в первом представлении «Русских сезонов» Сергея Дягилева в Париже, положивших начало её мировой известности и породивших преклонение перед балеринами русского балета. Присутствовавший на выступлениях Павловой директор Метрополитен-оперы Отто Кан подписал с ней месячный контракт. Анна стала не только известной, но и богатой. Афиша работы Валентина Серова с силуэтом Павловой навсегда стала эмблемой «Русских сезонов»: летящий силуэт, будто сотканный из воздуха и тумана. Французский модельер Поль Пуаре, находясь под огромным впечатлением Русских балетных сезонов, вводит в Париже – законодателе мод – моду на восточную тему. По окончании сезонов Павлову, Нижинского и Фокина наградили Академическими пальмами. Дягилев подсчитывал барыши и планировал турне по Южной Америке. Однако прижиться в Дягилевских сезонах Павлова не смогла – она уже привыкла, что она звезда труппы, а Сергей Павлович на первое место выдвигал Тамару Карсавину; кроме того, она не желала подчиняться диктату властного антрепренера.

Неожиданно, все бросив, она уезжает из Парижа в Лондон и подписывает кабальный контракт с театральным агентством, обязывающий ее выступать в Англии, Шотландии и Ирландии. Балерина обязалась в течение года без перерывов давать два выступления в день в Лондоне, Шотландии и Ирландии. Она участвовала в сборных концертах и делила сцену с клоунами и акробатами. Многие считали, что такой жесткий концертный график Павлова не выдержит. Но балерина вынесла эти нечеловеческие гастроли, ведь у нее была цель. Гонорар по контракту был по тем временам фантастическим. Но весь полученный аванс Павлова отправила в Россию. Дело в том, что занявшийся предпринимательством Дандре прогорел и оказался в тюрьме: его обвинили в растрате по делу о строительстве Охтинского моста. Суммы, которая требовалась в качестве залога, у него не оказалось. Родственники были бессильны, друзья отвернулись. Именно тогда на помощь пришла та, на чью поддержку рассчитывать он даже не имел права — Анна Павлова. А в это время в Петербурге Дандре сочувствовали, а Павлову осуждали: мол, высосала из богатого любовника все до капельки, да и упорхнула, бессердечная, в Париж и там якобы ответила на ухаживания первого балетного красавца Михаила Мордкина (тоже участника «Русских сезонов»).

Волны страсти,
исходящие от Павловой и Мордкина,
ощущались даже в зрительном зале

Выйдя из тюрьмы Виктор перебрался за границу, где уже краткое время спустя обвенчался с Павловой — в полной тайне (впрочем, говорят, что он так и остался её гражданским мужем). Он действительно полюбил ее. Их брак не был безоблачным, хотя супруг взял на себя все хозяйственные тяготы, а по совместительству обязанности бухгалтера и менеджера - он занимался всем: афишами, гастролями, гонорарами. Тем не менее, Павлова, так и не забывшая нанесенной им в юности обиды, разрывалась между любовью и желанием причинить боль в ответ. Анна зачастую вела себя как капризный ребенок. Она доводила мужа до нервных расстройств, а потом часами лежала на полу перед его кабинетом, вымаливая прощение. Получив его, она веселилась, но вскоре все повторялась вновь: они ссорились и скандалили, а уже спустя короткое время Анна мчалась заваривать супругу чай и клялась ему в любви...

В 1912 году в пригороде Лондона супруги купили увитый плющом особняк «Айви-Хауз», окруженный большим парком. В пруду плавали белые лебеди, с которыми Анна часто фотографировалась. В саду росло много экзотических растений, привезенных артисткой со всего света. В одной из комнат она устроила мастерскую – балерина увлекалась скульптурой. Но наслаждаться покоем в любимом доме удавалось нечасто: Анна не мыслила своей жизни без танца, и гастрольные поездки следовали одна за другой.

Анна Павлова в саду «Айви-Хауз». 1920-е гг.

Анна Павлова у себя в саду. 1925 г.

В своем английском поместье Павлова увлеклась садом. Она всегда трогательно любила природу. Бывая на гастролях в разных частях света, непременно привозила цветы, семена, даже маленькие деревца. И высаживала их в своем саду почти каждую весну, немного изменяя направление дорожек, расположение клумб и лужаек. Цветы, правда, в лондонском климате хирели. Но Павлова упорно заменяла их новыми. Также в своем доме студию, где обучала английских детей балетному искусству.

Портрет Анны Павловой в виде Музы.
В. Штемберг, 1909 г

В 1909 году Павлова отмечала десятилетие служения в Мариинском театре. Прима-балерина – высшее звание в императорском театре – все реже и реже выступала на родной сцене. К тому же в Петербурге ей не хватало репертуара. Фокин ушел из Мариинки и ставил балеты для антрепризы Дягилева. В 1910 году Анна Матвеевна создала собственную труппу, с которой гастролировала во многих странах мира с классическими балетами П. Чайковского, А. Глазунова, «Тщетную предосторожность», «Жизель», «Коппелию», «Пахиту», интересные концертные номера. Специально для труппы Павловой Фокиным были поставлены несколько балетов, в том числе "Семь дочерей горного короля". Последнее выступление балерины в Мариинском театре состоялось в 1913 году, а в России – в 1914 году, после чего она обосновалась в Англии и в Россию больше не возвращалась. О подлинной жизни балерины известно мало, ее имя ещё при жизни стало легендой.

Первая мировая война застала Павлову в Берлине, где она была задержана как «русская шпионка», впрочем, ненадолго. Уже довольно скоро балерина вернулась в Россию, однако военные действия вынудили ее отправиться вместе со своей труппой по ту сторону Атлантики, где в течение долгого времени она гастролировала по Северной и Южной Америке. Эти гастроли памятны там и по сей день! 11 октября 1915 года в Бостоне Павлова участвовала в мимической постановке «Немая из Портичи», снятой впоследствии на кинопленку. В июне 1917 года она выступала в Чили в казино в Винья-Дель-Мар, и в память об этом на фасаде этого здания была открыта мраморная мемориальная доска. Павлова стала первой Жизелью, которую увидели любители балета этого полушария. 21 июля того же 1917 года в Муниципальном театре города Сантьяго Павлова танцевала ее с Александром Волининым.

Sir John Lavery (1856-1941) Anna Pavlova, 1911.

Октябрьский переворот в Петрограде произошел во время ее латиноамериканских гастролей: Рио-де-Жанейро, Монтевидео, Буэнос-Айрес, Сантьяго, Лима, Ла-Пас, Кито, Каракас, Коста-Рика, Гавана… Невероятный успех там, где еще ни разу не ступала ножка на пуантах! Критики называли ее «несравненной Павловой», «баронессой Дандре». А в это время артистка с тревогой размышляла о судьбе России, не случайно Андрей Левинсон называл ее «удивительным и, возможно, уникальным воплощением русской души». Будущее показало, что ее обеспокоенность имела под собой реальные основания: искусство балета казалось большевикам пережитком царизма, и все труппы были на грани закрытия и роспуска.

балет «Видение розы». 1915 г.

Постоянно живя с 1914 года за рубежом, Павлова не отделяла себя от России. В годы Первой мировой войны она через Международный красный крест вагонами посылала медикаменты для солдат, а во время гражданской войны и голода в стране тоннами отправляла продукты голодающим соотечественникам. Разумеется, советская пресса молчала об этой деятельности не только Павловой, но и Шаляпина, Рахманинова и других великих мастеров культуры, которые оставили Советскую Россию, но не забывали о своей родине – России. Да, Павлова ненавидела советскую власть, но отмечала русское Рождество и, оказавшись в северных широтах, неизменно приказывала запрячь в повозку трех лошадей, чтоб было похоже на катание по снегу на тройке. В Айви-Хаусе Павлова держала русского повара: он готовил ей гречневую кашу, биточки в сметане, осетрину и черный хлеб.

Анна Павлова и Федор Шаляпин

Чтобы регулярно отсылать деньги и продукты всей труппе Мариинского театра и каждому ученику хореографического училища, Павлова работала как проклятая – 8-9 выступлений за неделю в течение долгих лет, даже в свой день рождения она не позволяла себе расслабиться, а единственный выходным днем ее было 31 декабря. И практически никакой личной жизни. Детей у нее не было – еще в Петербурге Дандре запретил ей беременеть, опасаясь за ее фигуру. Анна искренне завидовала балеринам из своей труппы, которые рискнули родить. “Истинная артистка, – говорила Павлова, – подобно монахине, не вправе вести жизнь, желанную для большинства женщин. Артист должен знать о любви все и научиться жить без нее”.

Впрочем, в 1924 году Советское правительство разрешило Любови Федоровне Павловой выехать в Лондон для свидания с дочерью. Красота и роскошь «Айви-Хауса» бывшую горничную поразила! И каждое новое слово, будь то название экзотического цветка в саду или стиль мебели, она просила записать на отдельную записочку. «Зачем?» — удивлялась Анна. «А как же? Приеду домой, стану соседкам рассказывать, как ты живешь, а нужное слово-то и не вспомню!» Вопрос о том, чтобы остаться с дочерью в Англии, Любовь Федоровна отказывалась даже обсуждать. Через пять дней она уехала в Россию — с несколькими чемоданами подарков и карманами, набитыми записочками. И Анна испытала странное облегчение: в конце концов нежная любовь между ней и матерью существовала скорее в ее мечтах, чем в реальности…

Естественным для Павловой было попробовать ставить самой. Для своего дебюта Павлова выбрала «Ночь» Рубинштейна. Она появилась в белом длинном хитоне с цветами в руках и волосах. Глаза ее загорались, когда она протягивала кому-то свой букет. Гибкие руки то страстно взывали, то пугливо отстранялись. Все вместе превращалось в монолог о безумной страсти. Однако, было бы неправильно думать, что великая Павлова была приверженцем исключительно петербургской школы классического балета и оттого отвергала новые искания Парижа и Монте-Карло. Нет, некоторые из ее хореографических миниатюр явно относились к поискам нового жанра:

«Калифорнийский мак» с образом красных разлетающихся лепестков

«Стрекоза» Ф. Крейслера, которую балерина исполняла в костюме с крылышками в стиле art nouveau

«Ассирийский танец», напоминавший ожившие барельефы Древнего Вавилона

Она даже посетила школу Мэри Вигман в Дрездене, поборницы нового движения в танце. Между тем, Павлова любила повторять, что красота танца значила для нее всё, а уродство — ничего (и она категорически отвергала, все то, что казалось ей уродливым, и, в частности, некоторые пластические элементы новой хореографии). По ее суждению, красота дарила людям счастье и приближала к совершенству. Интересовалась Анна и авангардным притягательным танцем талантливой американки Айседоры Дункан, не раз приезжала к ней в студию, но сама продолжала неустанно пропагандировать неувядающее искусство русского классического балета везде, где только могла и где хоть чуть – чуть позволяли условия быта!

Многие миниатюры Анны Павловой были созданы под воздействием танцев народов мира, которыми она интересовалась во время многочисленных путешествий. Эта хрупкая на вид женщина была неутомима. Павлова поставила для себя несколько импрессионистических бесхитростных номеров, которые производили огромное впечатление только в ее проникновенном и элегантном исполнении («Калифорнийский мак», «Хризантема», «Осенние листья», «Японская бабочка», «Умирающая роза» и др.). Названия хореографических миниатюр говорят сами за себя.

Эскиз костюма Коломбины для Анны Павловой
в "Арлекинаде", Сомов К. (б., акварель, карандаш); 1909

Leon (Samoilovitch) Bakst "Diana"
(Costume Design for Anna Pavlova) 1910

The Butterfly" (Costume Design for Anna Pavlova) 1913

Русский костюм Анны Павлововой по эскизу И.Билибина

J. Rous Paget (Costume Design for Anna Pavlova), 1926

Искусство Павловой неотделимо от творчества замечательных театральных художников своего времени. В 1913 году по эскизам Бориса Анисфельда были выполнены сказочно прекрасные костюмы и декорации к балету Фокина «Прелюды» на музыку Листа. Константин Коровин создал для Павловой декорации к двум спектаклям. Это были «Снежинки» — фрагмент из первого акта «Щелкунчика» Чайковского, поставленный в ее труппе как самостоятельный одноактный балет — и «Дон-Кихот», первый акт которого балерина танцевала во время своего американского турне 1925 года. Костюмы к «Менуэту», «Умирающему лебедю» и «Музыкальному моменту» были выполнены по эскизам Леона Бакста, а русский костюм Павловой – по рисунку талантливого Сергея Соломко, любимого художника Императора Николая II. Мстислав Добужинский был автором декораций и костюмов для ее «Феи кукол». Впоследствии, правда, они были заменены оформлением Сергея Судейкина. Современники отмечали сценическое сходство «Феи кукол» из репертуара Павловой с поставленным у Дягилева «La Boutique Fantasque» («Причудливый магазинчик»), старинным венским балетом, который шел на сценах многих европейских театров в начале ХХ века. Спектакль «Приглашение к танцу» был оформлен Николаем Бенуа (сыном Александра Бенуа). В 1917 году в репертуар Анны Павловой был включен «Египетский балет» в постановке Ивана Хлюстина на музыку Верди и Луиджини. Оформление к нему было создано Иваном Билибиным. Билибин оформил для труппы Павловой и постановку «Русской сказки» на сюжет «Золотого петушка» в хореографии Лаврентия Новикова.

При всей своей преданности искусству балета, Анна Павлова, безусловно, оставалась человеком своей эпохи. Как всякая красивая женщина, она любила мир моды, охотно фотографировалась и даже позировала в мехах известных домов моды Берлина и Парижа 1910-х и 1920-х годов. Так, в феврале 1926 года в Париже она позировала для обложки модного журнала «L’оfficiel» в панбархатном манто, отороченным соболями из дома «Дреколь». В Англии она рекламировала туфли обувной фирмы «H. & M. Rayne», которые носила, по ее словам, и на сцене, и в жизни. Стиль одежды «a la Pavlova» стал настолько популярен, что преподнес миру моды атлас «Павлова», выпущенный в 1921 году. Именно Павлова ввела моду на драпированные в испанской манере расшитые манильские шали с кистями, которые она умела носить так изящно. Балерина любила и шляпки. Ее придирчивость при покупке нарядов вошла в легенду. Бароном Дандре прекрасно описана привередливость примы в выборе каждой новой вещи. Она придумала себе особый стиль одежды – многослойные тонкие покрывала, которыми обматывала тело. Танцевавшая с Павловой балерина Нина Кирсанова вспоминала: “У Павловой была особая манера носить вещи. Особенно она любила манильские шелковые шали, в которые драпировалась на испанский манер. Они заменяли ей платье. Это стало очень модным, и многие ей подражали...” Имя великой русской балерины Анны Павловой стало на долгие годы эталоном совершенства, определенной маркой непревзойденности в моде. Иллюстратор моды Жорж Барбье писал о ней в 1923 году: “Кажется, что она оторвалась от земли и, подобно цветку без стебелька, взлетает, вращаясь...” Но этот новый стиль заставил всерьез задуматься не только о нарядах, но и о красоте тела, поэтому дамы начали усердно заботиться о коже и фигуре, чтобы достойно предстать перед кавалерами во всем блеске своей красоты.

Египет, 1920 © National Portrait Gallery, London

Анна Павлова в саду отеля Shepherd's в Каире,
во время тура Cunarder Scythias
по Средиземному морю, 1923

Для гастролей Павлова выбирала такие страны, как Египет, Китай, Гонконг, Япония, Бирма, Ява, Малайя, Куба, Филиппины, Южная Африка, Австралия, Новая Зеландия, выступала перед зрителями, которые до нее никогда не видели балета. Она первой открыла русский балет для Америки, где впервые балетные спектакли стали давать полные сборы. В 1921—1925 годах Анна Павлова гастролировала по США, организатором её гастролей был американский импресарио российского происхождения Соломон Юрок. Успех феноменальный. Управлением железных дорог выделялись специальные поезда, чтобы жители окрестных городов могли попасть в Нью-Йорк на выступления “русской жемчужины”. Мексиканцы бросали в знак восхищения к ее ногам свои сомбреро.

В 1921 году Анна Павлова также выступала в Индии и завоевала внимание индийской публики в Дели, Бомбее и Калькутте, которая осыпала её цветами лотоса и преклоняла перед ней колени, считая божеством танца (ведь она заставляла делать «па» даже слонов). В Рангуне ее труппу называли «Сенсацией цивилизованного мира»...

В 1920–1930-е годы «павломания» охватила буквально весь мир. Во время гастролей балерины в Брисбене в двадцатые годы прошлого века фирмой «J. C. Williamson, Ltd.» были выпущены особые шоколадные конфеты «Pavlova», на коробках которых красовалась ее подпись. Французская парфюмерная фирма «Payot» с 1922 года выпускает духи, туалетную воду и мыло с тем же названием. Садоводы вывели сорт роз «Павлова», пепельно-розового цвета с бесчисленными лепестками, напоминающими ее пачку в «Менуэте» по эскизу Бакста. «Куй железо, пока горячо, — убеждал Дандре, имея в виду «павломанию», которая охватила весь мир, но в любой момент могла пойти на спад. — Нужно максимально использовать момент, когда в кондитерских магазинах расхватывают шоколадные конфеты «Pavlova» с твоей подписью на коробке, в парфюмерных — духи, туалетную воду и мыло с тем же названием, в цветочных — розы пепельно-розового цвета, как твоя пачка в «Менуэте», а в магазинах одежды — расшитые манильские шали с кистями, которые ты ввела в моду!» Возникло даже Общество почитателей Павловой; были созданы и переведены на три языка — немецкий, французский и английский — документальные фильмы о ней, включившие записи прижизненных выступлений артистки. Безусловным шедевром среди них явился фильм «Лебедь бессмертный». Это — на Западе.

А в России до сих пор нет ни памятника Анны Павловой, ни улицы, носящей ее имя. Вот так великая страна почтила память великой балерины, прославившей свою Родине на весь мир!

А вот в Лондоне памятник Павловой появился еще при ее жизни. Со скульптурой на куполе Victoria Palace Theatre вышла довольно диковинная история. В 1911 году театральное здание было в очередной раз перестроено, а тогдашний владелец театра, Альфред Бат (Alfred Butt), был большим поклонником Павловой и в знак любви и признательности приказал установить ее позолоченную фигуру на самой верхней точке нового здания. Что интересно, крайне суеверная Павлова резко отрицательно отнеслась к такому памятнику при жизни и даже никогда не видела изваяние. Рассказывали, что всякий раз проезжая мимо она не просто не смотрела в сторону театра, но и тщательно задергивала шторы. Первая статуя венчала купол театра до 1939 г., с началом войны ее сняли для маскировки и ее следы затерялись. Точную копию первой статуи установили на театре в 2006 г.

В 1926 году Анна Павлова гастролирует по Австралии и Новой Зеландии. Ее представление настолько запомнилось, что в честь нее якобы изготовили торт (ныне настолько популярный в Новой Зеландии и Австралии, что даже упоминается в детской речёвке, которую в англоязычных странах дети поют во время игры в «резиночку»: «Ice cream, soda, Pa-va-lo-va»), который и назвали ее именем, вернее фамилией, правда, с ударением на последнем слоге - Павло́ва. Казалось бы ничего особенного - обычный торт из меренг (вид безе) со свежими ягодами или кусочками тропических фруктов и взбитыми сливками (в Новой Зеландии и Австралии предпочитают клубнику в сочетании с мякотью маракуйи, в Великобритании — малину). Однако из-за того, что точное время и место изобретения десерта не установлено, торт является предметом затяжного спора между новозеландцами и австралийцами. В ресторанном путеводителе "Good Food Guide" по Британским островам в 1977 году десерт "Павлова" обозначался блюдом новозеландской кухни, которое в следующем году изменили на австралийскую, поскольку издатели сами не были уверены в том, кто первым изобрел это блюдо.

Историки, журналисты и литераторы обоих стран пишут книги, статьи и даже многотомные исследования, чтобы докопаться до истины. Согласно исследованиям проведённым Сюзеттой Голдсмит (Susette Goldsmith) рецепт десерта появился в Новой Зеландии. Кейт Моуни (Keith Money), биограф Анны Павловой, установил, что шеф-повар ресторана в одной из гостиниц Веллингтона создал этот десерт в 1926 году, чтобы угостить им балерину во время её всемирного турне. Однако в Австралии уверены, что рецепт десерта впервые изобрёл повар Берт Саше, немец по происхождению, в 1935 году, когда он работал в отеле «Esplanade». Торт был изготовлен по случаю дня рожденья, и, представляя новый десерт, шеф-повар воскликнул: «Такой же воздушный, как Павлова». Согласно этой версии, так за десертом закрепилось такое название.

Антрополог, профессор Хелен Лич из Университета Отаго, Новая Зеландия, собрала библиотеку кулинарных книг, в которых содержится 667 рецептов этого десерта из 300 различных источников. В своей книге «История десерта Павлова: Кусочек новозеландской кулинарной истории» она рассказывает об истории этого популярного десерта. Согласно Хелен Лич, в Австралии первый рецепт десерта «Павлова» был опубликован в 1935 году, а в Новой Зеландии — в 1929 году в журнале NZ Dairy Exporter Annual. В 1929 в Новой Зеландии была опубликована книга «Домашняя кулинария для Новой Зеландии», где был и рецепт «меренги с фруктами». Хотя имя Павловой не упоминалось, кулинарные историки считают рецепт первым упоминанием торта-безе. Именно из-за этой публикации новозеландцы заявляют, что они придумали рецепт, а австралийцы позаимствовали. Но потомки владельцев отеля Esplanade в Перте сдаваться без боя не намерены. Один из членов семьи написал Лич, что, возможно, в свое время произошла ошибка в дате изобретения Саше. Профессор посоветовала семье поискать более старые рецепты повара, но Лич считает, что вряд ли найдется подтверждение более ранней даты: "Я не думаю, что им удастся найти что-то, просто потому что не существует никаких упоминаний этого рецепта в австралийских кулинарных книгах вплоть до середины 1940-х годов".

Третий выпуск (1982-й) дополнения к Оксфордскому английскому словарю, первый известный записаный рецепт под названием "Павлова" был опубликован в пятом издании «Davis Dainty Dishes» ("Изысканные блюда Дэвиса"), изданном в 1926-м в Новой Зеландии компанией Davis Gelatine New Zealand Ltd, однако этот рецепт "Павлова" не на основе меренг, а на разноцветном желатине. Статья в мельбурнском "The Argus" от 17 ноября 1928 года утверждает "Американское мороженое (ice-cream)" было названо в честь Павловой: "Дама Нелли Мельба, конечно, нашла известность отдельно от своего искусства в знаменитом десерте, состоящем из персиков и сливок, а мадам Анна Павлова придает своим именем популярность американскому мороженому". Исследование, проведенное новозеландским д-ром Эндрю Полом Вудом и австралийкой Аннабель Утрехт, показывает, что истоки современного Павлова можно проследить в Германии, где он начал свою жизнь как немецкий торт. Позже был привезен в Америку, где и сформировался в своем окончательном виде, получив в 1911 году название "Strawberries Pavlova" ("Клубнички Павлова"). Ресторанный критик Мэтью Иванс из "Сидней морнинг геральд" считает, что с большой вероятностью истинное авторство десерта никогда не будет найдено: "Люди издавна делали десерты из безе и крема. Я не думаю, что Австралия или Новая Зеландия были первыми".

Пока исследователи спорят, кто был первым, кулинары соревнуются в изготовлении торта. В феврале 1999 года Национальный музей Новой Зеландии Те-Папа-Тонгарева отпраздновал свой первый день рождения созданием самого большого торта «Павло́ва». Этот экземпляр длиной 45 м был назван «Павзилла» (по аналогии с Годзиллой). Нарезала его тогдашний премьер-министр Новой Зеландии Дженни Шипли (Jenny Shipley). Однако уже в марте 2005 года студенты Восточного института технологии в Хокс-Бей (Hawke’s Bay) приготовили «Павконг» длиной 64 м (по аналогии с Кинг-Конгом). Для его изготовления потребовалось 5000 яичных белков, 150 кг сахара и 150 л сливок.

Потому приведу рецепт согласно Википедии.

Десерт «Павлова» готовится из взбитых в густую пену (иногда с солью) яичных белков с последующим добавлением сахарного песка, белого винного уксуса, кукурузного крахмала и ванильного сахара. Полученная смесь выпекается так же, как безе. Благодаря добавлению кукурузного крахмала торт приобретает хрустящую корочку, оставаясь мягким внутри, в чём состоит его главное отличие от безе. Сверху торт украшается взбитыми сливками и свежими фруктами: клубникой, малиной, киви, бананами или кусочками персиков. Особый аутентичный вкус придаст мякоть фрукта маракуя (можно заменить пюре фейхоа с сахаром). Желательно, чтобы торт украшался перед подачей на стол. Также не желательно оставлять украшенный торт на следующий день, так как он сильно впитывает влагу, и его вкусовые качества ухудшаются. Неукрашенный торт (выпеченное безе) можно оставить на ночь в духовом шкафу, в котором он пёкся, чтобы украсить утром. Выпекать «Павлову» можно в виде торта, а также порционно, украшая каждую порцию отдельно.

Австралийка Стефани Александер в своей кулинарной книге “The cooks companion“ дает несколько советов, которые помогают отличить правильно приготовленный торт Павлова:

• “Если на поверхности безе выступают сиропообразные капельки, значит, вы передержали десерт в духовке; если из безе сочится влага – это признак недостаточной готовности.
• Меренги для торта Павлова можно приготовить за несколько дней до подачи, если хранить их в холодильнике в герметичном контейнере. Десерт обычно сервируют взбитыми сливками, свежими фруктами и ягодами. Если ты хочешь сделать торт менее калорийным, используй вместо взбитых сливок сорбет или фруктовые соусы (лучше всего подойдут клубничный, черничный и малиновый) и свежие фрукты.
• Даже если меренгу вы приготовили заранее, ее ни в коем случае нельзя сразу покрывать взбитыми сливками и ягодами, иначе она быстро впитает влагу и потеряет свою хрустящую корочку. Непосредственно за 30-60 минут до подачи на стол, меренгу аккуратно перекладываем на блюдо, украшаем ее сливками и свежими ягодами.
• Сладость безе можно компенсировать кисловатыми фруктами и ягодами, такими как маракуйя, киви, черника, ежевика и малина. Десерт нужно украшать сливками и фруктами непосредственно перед подачей, иначе безе размокнет и потеряет свой привлекательный внешний вид“.

Торт «Павлова» – это безе с нежными сливками и свежими фруктами. Классический десерт состоит из трех слоев.
Первый – корж, выпекаемый из взбитых в густую пену яичных белков, ванильного сахара, винного уксуса и кукурузного крахмала. Очень похоже на безе, но не одно и то же. Кукурузный крахмал создает хрустящую корочку, внутри же корж остается мягким, словно сладкий омлет. Вместо сахара лучше использовать сахарную пудру, так как она намного проще растворяется, кстати, если таковой дома нет, то ее запросто можно подготовить с помощью кухонного комбайна или блендера.
Второй слой – нежнейшие взбитые сливки. Для приготовления десерта «Павловой» используют сливки с низким содержанием жирности. После взбивания они должны быть воздушными, словно облако.
Венчает торт третий слой из свежих ягод и фруктов. Клубника, киви, персики, бананы, малина, маракуйя – любые. Но истинные ценители говорят, что к сладости безе и взбитых сливок лучше всего подходят кисловатые киви или клубника.
Сливки и фрукты добавляют непосредственно перед подачей. Корж обычно пекут заранее и хранят в духовом шкафу (не в холодильнике!). Этому торту не нужно пропитываться. Напротив, если он впитает лишнюю влагу, потеряет свой волшебный вкус.
Запомните, торт «Павлова» должен быть таким же воздушным, как пачка танцовщицы, и таким же легким, как ее движения. Не зря же он носит имя великой русской балерины.

После многих лет постоянных гастролей Анна стала уставать от такой жизни, но добровольно уйти со сцены она не могла. «Не могу позволить себе заболеть! — рассуждала она. — Пришлось бы распускать труппу, платить неустойки, потом заново нанимать танцовщиков, перешивать костюмы… Нет, Дандре этого не допустит! Знаю, даже умирать придется на бегу!» В 1929 году она серьезно повредила колено, но продолжала репетировать, невзирая на страшные боли. Танцевать становилось все тяжелее. Однажды Павлова в гостях у своей подруги Натальи Трухановой помогала ей пересаживать розы. Шип растения уколол ей руку. Неожиданно Павлова сказала: «Мы умрем вместе. Этот куст роз и я». Через год Павлова снова оказалась в Париже. Балерина спешила на гастроли в столицу Нидерландов Гаагу, чтобы затем отправиться танцевать в Южной Америке, Китае и Японии. Специально к ее приезду в Нидерландах был выведен новый сорт тюльпанов – с белоснежными махровыми лепестками, напоминающими о ее знаменитом Лебеде. Сорт так и был назван – “Анна Павлова”. 17 января 1931 года голландский импресарио балерины Эрнст Краусс с огромным букетом этих тюльпанов встречал Анну на вокзале в Гааге. Но она почувствовала себя очень плохо и сразу же отправилась в отель. Как оказалось, в поезде (некоторые утверждают, что во время репетиций в холодном и неотапливаемом зале) она сильно простудилась. К тому же в дороге с верхней полки упал кофр и сильно ударил ее по ребрам. Обеспокоенная состоянием любимой балерины королева Нидерландов Вильгельмина отправила к Павловой своего личного врача. Тот поставил диагноз - «грипп» - и предложил ей отлежаться. К тому же, по некоторым сведениям, была необходима срочная резекция ребра. "В январе 1931 года поезд, в котором Павлова возвращалась в Париж с Лазурного берега Франции, потерпел аварию возле Дижона. Сама прима не пострадала, но ей пришлось холодным зимним утром в пижамке и легком пальто идти пешком до ближайшей станции и там в течение двенадцати часов ждать следующего поезда. Павлова подхватила простуду, которая перешла затем в тяжелейший плеврит. В таком состоянии она отправилась на гастроли в Голландию. Незадолго до своего отъезда, уже совсем больная, она пришла заниматься в парижскую студию Веры Трефиловой. Там она почувствовала сильный жар, и все же решила гастролей не отменять", - говорит по этому поводу историк Александр Васильев. «Ерунда, через три дня вы меня не узнаете» - отмахнулась балерина, ведь тогда она не сможет танцевать. И действительно, через 3 дня узнать ее было невозможно. Грипп перешел в воспаление легких. Вызванный из Парижа врач Павловой Залевский ничем, к сожалению, помочь не смог. Умирающая балерина любой ценой хотела выйти на сцену. По легенде её последними словами были: “Приготовьте мне костюм Лебедя…” (в 2009 году эти слова были вынесены в заголовок российского фильма о грусти, тоске и ожидании смерти). Она умерла абсолютно неожиданно для своих поклонников и для супруга накануне своего пятидесятилетия, в час ночи с четверга на пятницу 23 января 1931 года в гаагской «Hotel des Indes». Наутро все газеты мира вышли с огромными некрологами. Только в России на последней странице одной из газет были опубликованы три жалкие строчки, посвященные Павловой. Русский священник Розанов отпел Анну Павлову в православном храме в присутствии артистов ее труппы. Многие из них, как писали в газетах, рыдали, а кто-то даже лишился чувств. Затем большая панихида в ее честь была отслужена в соборе Александра Невского на улице Дарю в Париже. Гроб с телом балерины был поставлен на отпевание в Русской церкви в Лондоне. Попрощаться с Анной пришли тысячи поклонников, представители всех королевских и княжеских домов Европы, главы государств многих стран мира. Не было только венка от советского посольства в Лондоне, где она и была похоронена. В те же дни засох и куст роз в саду у Трухановой, цветы покрылись ржавыми пятнами и погибли в несколько дней.

Распускать «Балет Анны Павловой» Дандре не стал. Пригласив на вакантное место примы знаменитую Ольгу Спесивцеву, он отправился на новые гастроли. Но в Австралии Спесивцева лишилась рассудка, пришлось платить неустойку, и это было началом разорения! Деньги с личного банковского счета Павловой, а также вырученные от продажи «Айви-Хауса», формально достались матери покойной, а на самом деле — Советскому правительству. Дандре наследником не считался — он так и не сумел доказать, что приходился Анне законным мужем. Факт их брака хранился в строгой тайне, так что свидетелей быть не могло. А незадолго до смерти великая балерина забрала из банковского сейфа все свои бумаги, среди которых было и свидетельство о браке. Куда она их дела? Неизвестно. Возможно, передоверила другому банку, позабыв известить мужа. А может, это была ее последняя месть за былые обиды? «У нас оставался бы шанс выиграть дело, если бы вы поженились еще в России! Можно было объяснить исчезновение документов революционной неразберихой», — корил Виктора Эмильевича его адвокат… «Анна тоже считала, что я должен был жениться на ней гораздо раньше», — усмехался Дандре.

Урна с прахом Анны Павловой в нише колумбария

Несмотря на желание балерины вернуться на родину, белая мраморная урна с её прахом находится в закрытом колумбарии крематория Голдерс-Грин («Golders Green»), недалеко от ее любимого «Айви-хаус». Рядом с ней покоится прах её гражданского мужа и импресарио Виктора Дандре...

23 января 1936 года в Лондоне в кинотеатре «Регаль» и 22 февраля того же года в Париже в зале «Плейель» прошли памятные вечера, на которых состоялись британская и французская премьеры документального фильма «Лебедь бессмертный» с записями выступлений Анны Павловой. В этом фильме, созданном из фрагментов голливудской хроники, запечатлены и тем самым сохранены для последующих поколений целый ряд ее балетных номеров, среди которых — «Калифорнийский мак», «Ночь», «Адажио из «Дон Кихота»», «Стрекоза», «Рондино», «Умирающий лебедь», «Дионис», «Классическая вариация». Их смонтировали в Англии на студии «Эльстри» под руководством Эдуарда Нахимова к пятилетней годовщине кончины великой артистки. Помимо Парижа и Лондона, этот фильм показали в Берлине, Брюсселе, Стокгольме, Гааге и Копенгагене. Сборы от него были переданы на возведение памятника Павловой с лебедем в «Регент-парке» («Regent park») в Лондоне. Знаменательно, что парижская премьера фильма и приуроченный к этому благотворительный вечер были организованы под покровительством Матильды Кшесинской, Александра Бенуа, Михаила Фокина и Сергея Лифаря, а обложка к программке вечера была оформлена Мстиславом Добужинским. После этой премьеры князь Сергей Волконский писал о Павловой: «Тут было изумительное ощущение общности в движении: очаровательные ноги твердым носком рисовали и как бы диктовали всему телу ее мягкие движения. Никогда, даже при жизни ее, я не замечал той «петлеобразности», которую она сообщала своему движению; оно начинается незаметно и неизвестно, где, описывает дугу, в которой — его кульминационная точка, и возвращается к телу в новой нисходящей дуге».

Анна Павлова не имела громких званий, не оставила ни последователей, ни школы. Павлова, в отличие от других выдающихся балерин, не передала свой репертуар последовательницам и не потому, что не хотела сделать этого или потому, что у нее не было учениц – в Англии она организовала целую балетную школу и уделяла своим воспитанницам много внимания, и профессионального, и человеческого. Ее искусство, как точно отметил лучший балетный критик эмиграции Андрей Левинсон, «рождалось и умирало вместе с ней – чтобы танцевать, как Павлова, нужно было быть Павловой». После ее смерти было распродано имущество... Осталась только легенда о великой русской балерине Анне Павловой, именем которой названы призы и международные премии. Ей посвящены художественные и документальные фильмы. Французский балетмейстер Р. Пети поставил балет «Моя Павлова». Номера ее репертуара танцуют ведущие балерины мира. А павловский «Умирающий лебедь» увековечен в исполнении Галины Улановой, Ивет Шовире, Майи Плисецкой.

Имя Павловой стало бессмертным. В Париже, являвшемся центром русской балетной эмиграции, в годовщину смерти балерины стали проводиться ежегодные Гала-концерты ее памяти. В 1933 году такой концерт прошел при участии Бориса Князева, Ирины Лучезарской, Соланж Шварц, Души Лесприловой и сопрано Марии Кузнецовой. Через год, 22, 24 и 25 января 1934 года, в Париже в том же Театре Елисейских полей был организован еще один балетный вечер, памяти Анны Павловой. К этому концерту с помощью Любови Егоровой были восстановлены прославившие Павлову балетные номера, которые исполняли тогда Вера Немчинова, Анатоль Обухов, Душа Лесприлова, Ольга Кедрова, Лизетт Дарсонваль и Рая Кузнецова. Фотография лондонской резиденции балерины 3 февраля 1934 года была помещена на обложку номера журнала «Иллюстрированная Россия», посвященного мемориальной выставке балерины. Эта выставка была организована Виктором Дандре при участии «Международного архива танца» и имела исключительный успех.

В 1981 году, когда весь мир отмечал 100-летие со дня рождения великой русской балерины Анны Павловой, появилась и роза в ее честь – "Anna Pavlova" (HT, Peter Beales, 1981). Сорт выведен английским селекционером Питером Билсом и относится к чайно-гибридной группе. Цветы бледно-розовые, полные (26-40 лепестков), старинной формы. Высота куста 100-120 см, диаметр – до 90 см. На конкурсе роз в Генуе в 1986 году сорт удостоился серебряной медали.

Так же в честь Анны Павловой названа группа гаптофитовых водорослей Pavlovophyceae и один из самолетов MD-11 (регистрационный номер PH-KCH) национальной авиакомпании Нидерландов KLM Royal Dutch Airlines.

"Анна Павлова" (1983)

Анне Павловой посвящён одноименный пятисерийный биографический телефильм режиссёра Эмиля Владимировича Лотяну, снятый в 1983 году. Роль А. Павловой исполнила Галина Викторовна Беляева. В 1984 году номинировался на Государственную премию СССР, однако не получил её по идеологическим соображениям.

Тростинка, девушка, лоза
И вдохновенные глаза,
Как песню дивную поете
В движеньях легких и в полете.
Вся жизнь, как сказка и мечта,
Что созидает красота
В стремленьи вечном к совершенству,
Уподобясь беспечно детству
В игре на сцене бытия,
Когда арена - вся Земля.
Принцесса, фея в высшем мире
Предстала на весеннем пире
Цветов и юности в цвету,
Влюбленной в красоту.
© Петр Киле
______________________________________
Википедия
Calend.ru
7 Дней
ГАЗЕТА «НОВЫЙ ВЗГЛЯД» №01 (20 ЯНВАРЯ 2011)