 |
| Все науки настолько связаны между собой, что легче их изучать все сразу нежели какую-либо одну из них в отдельности от всех прочих… Декарт. «Правила для руководства ума». Правило 1 |
Рене Декарт родился 31 марта 1596 года в крохотном городке Лаэ (ныне Декарт, департамент Эндр и Луара) в долине реки Крез в 30 милях от Тура во Франции. Там до сих пор сохранились дом, где он родился, и церковь Святого Георгия XII века, в которой его крестили. Рене был третьим (младшим) ребенком в семье. Его мать, Жанна Брошар, была болезненной и слабогрудой, и через несколько дней после родов умерла из-за прогрессирующей скоротечной чахотки (по другим данным она умерла на следующий год при очередных родах). Отец Декарта Иоахим происходил из старинного, но обедневшего дворянского рода де Карт (отсюда впоследствии возникло латинизированное имя Картезиус и направление в философии — картезианство) и служил судьей в Высшем суде Бретани, расположенном в городе Ренн, в 140 милях, то есть Иоахим жил дома менее полугода. Вскоре он снова женился, и Рене был отправлен на воспитание к бабушке по матери. Но и там он был привязан только к своей кормилице, здоровой нормандке, благодаря попечениям которой Рене остался жив (он родился слабый и хилый, и врачи предсказывали раннюю смерть), и которую и содержал до конца ее жизни.
Детство Декарта протекало в уединении, так как он отличался слабым здоровьем, но быстро научился обходиться без компании. Как известно, с раннего возраста Декарт производил впечатление замкнутого и поглощенного своими мыслями ребенка. Бледный малыш с густыми черными кудрявыми волосами и с кругами под глазами обычно бродил по саду вокруг дома, одетый в черный плащ и бриджи, – на голове черная широкополая шляпа, а вокруг шеи длинный шерстяной шарф.
Когда Рене исполнилось десять лет, его послали учиться в только что открытую иезуитскую коллегию-интернат в Ла Флеш, где его учителем был математик Жан Франсуа, к которому юноша сильно привязался. Школа предназначалась для обучения детей мелкого дворянства, которые до появления данного учебного заведения обходились без образования и учились, в основном, охоте, воспитанию соколов и другим премудростям. Иезуитам принадлежала важная реформа в области школьного дела: они сделали преподавание светским. Внушая своим питомцам убеждение, что в религиозных вопросах они должны беспрекословно следовать авторитету своих духовных руководителей, они перенесли богословские предметы в специальные классы, предназначенные для подготовки будущих богословов, а в общих классах ограничивались коротеньким катехизисом. Каковы бы ни были мотивы, побудившие их осуществить эту важную реформу, не подлежит сомнению, что она была в духе времени и что светский характер преподавания более соответствовал потребностям детей, чем практиковавшееся в других школах того времени забивание детских голов богословскими тонкостями. Тем не менее, программа школы была неудовлетворительной. В основу преподавания были положены классические языки – латинский и греческий (что в XVI веке, только что пережившем эпоху гуманизма, было последним словом педагогики). Целью преподавания ставилось научить учеников свободно говорить и писать на латинском – тогда международном научном языке. Преподавание носило преимущественно грамматический характер. Родной язык был в пренебрежении. Декарт впоследствии смущенно оправдывался перед Мерсенном за многочисленные орфографические ошибки «Диоптрики» и шутя выражал надежду, что никто не будет учиться французскому правописанию по книге, напечатанной в Лейдене иностранцами. Арифметика в низших классах, по предписанию устава, должна была преподаваться легко, между делом, но в течение восьми лет проходился полный курс математики. Прочие предметы сваливались в одну кучу под общим наименованием «эрудиция». «Эрудиция» представляла курьезную смесь обрывков из самых разнородных областей ведения: в нее входили рассказы из истории, нравы различных народов, иероглифы, эмблемы, эпиграммы, эпитафии, кое-что о римском и афинском сенате, о военном деле у греков и римлян, о сивиллах, о триумфе, о садоводстве, пифагорейские символы, пословицы и сравнения, любопытные истории, изречения оракула и другое в том же роде… «Эрудиции» иезуитская школа с полной откровенностью ставила вполне определенные задачи. Не давая сколько-нибудь солидных знаний, она должна была дать знания показные, при помощи которых можно было бы придать научный облик светскому разговору, щегольнуть ученостью в проповеди. На развитие красноречия иезуитская школа обращала усиленное внимание, и с этой целью между учениками часто устраивались словесные турниры. Реальных знаний иезуитская школа, таким образом, не давала. Она ставила себе целью, как и современная школа, только механическую «гимнастику ума». Но этот отрицательный результат покупался несравненно менее дорогой ценой. Переутомления учащихся, той эпидемии неврозов, которая вырывает теперь столько жертв из молодежи еще прежде, чем она вступает в жизнь, иезуитская школа не знала. Устав обращал серьезное внимание на физическое здоровье учащихся. Занятия продолжались не более пяти часов в день, причем классный день делился на две половины, отделенные промежутком в три с половиной часа.
В то время, как другие учащиеся подвергались различного рода наказаниям со стороны порочных, высокомерных и сведущих лишь в схоластике иезуитов, юный Декарт мог жить более свободно. Ректор интерната был другом семьи Декарта, поэтому хрупкий юноша получил в свое владение целую комнату, а также дозволение вставать в любое удобное для него время. Он вставал в полдень (этого правила он неукоснительно придерживался всю свою жизнь) как раз ко второму завтраку, после которого следовали уроки верховой езды, фехтования и игры на флейте, занимавшие практически всю оставшуюся часть дня. Забросив книги и научные занятия, он проводил все время в верховой езде и фехтовании. Но было бы ошибочно думать, что мысль его в это время спала. У этого творческого ума всякие впечатления тотчас же перерабатывались в законы и обобщения, результатом его фехтовальных забав явился «Трактат о фехтовании». К моменту окончания школы Декарт, как выяснилось, знал куда больше, чем кто-либо еще в коллегии, а здоровье его почти полностью поправилось (остались лишь длительные приступы ипохондрии, которую он заботливо холил и лелеял в течение всей своей на удивление здоровой жизни). Однако, несмотря на завоевание всех и всяческих наград, Декарт испытывал двойственное чувство к своему образованию. Он считал, что его обучали несусветному вздору – интерпретации переписанного Аристотеля; удушливой теологии Фомы Аквинского, который имел все ответы, но не отвечал ни на что, и застойной метафизике. Ничто, чему он учился, не содержало в себе научной достоверности, за исключением, пожалуй, математики. Лишенный дома, семьи и мало-мальски значимого общения с другими, Декарт тяготел только к одной сфере, в которой чувствовал себя, как дома, к интеллектуальным размышлениям. Школу он покинул разочарованным. Как и Сократ до него, Декарт был убежден, что ничего не знает. Даже математика могла даровать только объективную достоверность. Грустно звучат слова, в которых Декарт подводит общий итог своим школьным годам: «Я с детства был вскормлен на книжном знании, и, так как меня уверяли, что с помощью его можно получить ясное и твердое познание всего полезного для жизни, то я имел чрезвычайное желание приобрести его. Но, как только кончил курс учения, завершаемый обыкновенно принятием в ряды ученых, я совершенно переменил мнение, ибо очутился так запутанным в сомнениях и заблуждениях, что старанием моим в учении достиг, казалось, одного: более и более убеждаться в моем неведении. А между тем я учился в одной из славнейших школ в Европе и полагал, что если есть на земле где-нибудь ученые люди, то именно там должны быть таковые. Я изучал там все, что изучали другие, и, не довольствуясь преподаваемыми сведениями, пробежал все попавшиеся мне под руку книги, где трактуются сведения любопытнейшие и наиболее редкие. Вместе с тем я знал, как думают обо мне другие, и не видел, чтобы меня считали ниже товарищей, хотя некоторые между ними назначались уже к занятию мест наших наставников. Наконец век наш казался мне цветущим и обильным высокими умами не менее какого-либо из ему предшествовавших. Все это дало мне смелость по себе заключать и о всех других и думать, что такого знания, каким меня первоначально обнадеживали, нет в мире». Пожалуй единственно полезной вещью, вынесенной из стен колледжа, было знакомство с Мареном Мерсенном (тогда — учеником, позже — священником), в дальнейшем ставшим координатором научной жизни Франции, что послужило хорошую службу для Декарта: Мерсенн не только сообщал Декарту о новейших научных идеях и достижениях, но также защищал его от клерикальных нападок (не смотря на то, что Декарт твердо верил в существование Бога) и помогал в издании трудов.
 |
| Юноша бледный со взором горящим |
Таковым был излюбленный образ жизни Декарта в течение всей его жизни. У него не было близких друзей, он не любил компаний. Никогда не имея настоящей семьи, он и не пытался ее создавать. Он всегда был одиноким. Тем не менее через несколько месяцев он вдруг сбежал, чтобы повидать свет. Декарту хотелось почитать «в великой книге мира, увидеть дворы и армии, войти в соприкосновение с людьми разных нравов и положений, собрать разные опыты, испытать себя во встречах, какие представит судьба, и всюду поразмыслить над встречающимися предметами». Создается впечатление, что его душу раздирали две присущие ему страсти: потребность к уединению и жажда путешествовать.
Следующий поступок Декарта кажется совершенно исключительным: он решил вступить в армию. В 1618 году Декарт отправился в революционную Голландию (Нидерланды) (в то время — союзница Франции) и записался в армию принца Оранского в качестве офицера без жалования (чтобы быть свободным от всяких обязанностей, заниматься любимой математикой, не появляясь даже на парадах), Протестантская армия принца собиралась броситься на защиту Объединенных провинций Нидерландов от католической Испании, возжелавшей захватить свою бывшую колонию. Почему голландцы приняли в свои ряды, чуждого им католика-джентльмена, не обладавшего военным опытом и умевшего чуточку фехтовать и ездить верхом, трудно понять. В то время Декарт не говорил по-голландски и неукоснительно следовал своей привычке вставать в полдень. Возможно, они просто не заметили, что он сидит у себя в палатке и сочиняет трактат о музыке или о чем-то другом. (В наше время его скорее всего обвинили бы в шпионаже; но тогда военные, очевидно, с пониманием относились к существованию шпионов и готовы были заключить договор с любым рекрутом, вне зависимости от его национальности, лояльности и даже желания жить армейской жизнью). Известно, что Декарту пребывание в армии наскучило. Он считал, что в армии царит "праздность и разложение". Интересно, неужели были офицеры, которые вставали по утрам еще позже него? Впоследствии Декарт объяснял свое поступление на военную службу «горячностью печени», которою он будто бы отличался в юности. Но позволительно усомниться в том, чтобы «горячность печени» когда-либо достигала у него особенной высоты. Для начала своей военной карьеры он выбирает страну, которой предстоит еще несколько лет наслаждаться всеми благами перемирия; потом, поступив в армию более активную, он ухитряется сидеть на зимних квартирах в то время, когда его армия дает решительные сражения и осаждает города. Сам же Декарт довольствуется тем, что вступает церемониальным маршем в неприятельские города уже после того, как они взяты штурмом. Воинскими доблестями он не отличается и, как типичный представитель новой эпохи – торгово-промышленной, их не ценит.
 |
| Декарт и Бекман |
Прослужив в голландской армии около года, Декарт предпринял летнее путешествие по Германии и скандинавским странам. Затем он решился на еще один срок службы в армии и в крохотном городке Наубург в южной Германии вступил в ряды солдат герцога Максимилиана Баварского, которые расположились на зимние квартиры в верховьях Дуная. Армейская жизнь, по всей видимости, требовала все тех же усилий со стороны Декарта. Он писал, что нашел себе теплую уютную квартиру, спал по десять часов в сутки, просыпался в полдень и по пробуждении уделял время "общению с собственными мыслями". Тем временем политическая ситуация в Европе накалялась, правда, Декарт нигде об этом не пишет. Бавария начала войну с Фридрихом V, курфюрстом графства Пфальц и королем-протестантом Богемии. Вся Европа быстро оказалась втянутой в длительный и тяжелый военный конфликт, который впоследствии стал называться Тридцатилетней войной. Эта война, во время которой перевес сил был на стороне то одной, то другой страны, начиная со Швеции и кончая Италией, фактически продолжалась всю жизнь Декарта, хотя сам Декарт участвовал лишь в недолгой битве за Прагу. В результате войны многие области Европы, главным образом Германии, были разорены и опустошены. Но на Декарта, даже тогда, когда он служил в армии, война повлияла мало. Закрадывается мысль, что постоянные колебания политической ситуации и ее неопределенность вкупе с несовершенством психики самого Декарта каким-то образом содействовали возникновению у него глубокой внутренней потребности в достоверности, которая являлась главным компонентом его философии.
Между тем баварская зима вступала в свои права, и вскоре вся земля была засыпана глубоким, хрустящим снегом. Декарт мерз так сильно, что, по собственному утверждению, перебрался жить в печь. Пресловутая печь стала темой многочисленных дебатов ученых последующих веков. Некоторые исследователи заявляли, что, на самом деле, Декарт имел в виду хорошо отапливаемую комнату, другие предполагали, что речь идет о сауне, но Декарт использует французское слово "poele", которое означает только одно – печь [по-видимому, Декарт просто перебрался на печь]. Как-то раз у сидящего в печи Декарта было видение. Не очень понятно, что конкретно он сумел увидеть в дыму, но похоже, что видение представляло собой математическую картину мира. И Декарт сделал вывод, что законы вселенной можно вывести с помощью неких универсальных математических выкладок. В ту же ночь Декарт увидел три ярких сна. В первом из них он шел с трудом против ужасающе сильного ветра, пытаясь пройти вдоль по улице и добраться до церкви в Ла Флеш. Когда он остановился, чтобы с кем-то поздороваться, порыв ветра толкнул его к стене церкви. Потом кто-то позвал Декарта из внутреннего двора и крикнул, что его друг хочет подарить ему дыню. Следующий сон оказался кошмаром, во время которого Декарт услышал "звук, похожий на треск молнии", после чего тьма его комнаты озарилась мириадами искр. Последний сон был менее вразумительным: на своем столе он увидел словарь и томик стихов. Затем произошли какие-то довольно непоследовательные и очень символистические события, того рода, какие обыкновенно не перестают восхищать сновидца и быстро утомляют его слушателей. Во сне же Декарт решает трактовать эти события. И такая трактовка могла бы помочь понять, что происходило в душе и сознании Декарта, но, к несчастью, его биограф Байе явно что-то искажает в своих записях. События этого зимнего дня и последующей ночи (11 ноября 1619 года) оказали глубокое и длительное влияние на Декарта. Он убедил себя в том, что видение и сны сообщали ему о его божественном предназначении. Он настолько поверил в свое призвание и, соответственно, в достоверность своих научных открытий, что не всегда подкреплял их доказательствами. Но, возможно, если бы Декарт, блестящего ума дилетант, не пережил тогда подобного опыта, он никогда бы не стал тем, кем стал. Таким образом, словно по иронии судьбы, Декарт прослыл великим философом-рационалистом благодаря мистическому видению и абсолютно нелогичным сновидениям. Примечательно, что об этом событии в биографии Декарата часто забывают упомянуть во французских "lycees", где великий галльский герой и гипнофил преподносится как образец философа-рационалиста.
Кто только ни пытался анализировать сновидения Декарта. Согласно голландскому философу и астроному Гюйгенсу, который переписывался с Декартом, эти сны были лишь результатом того, что мозги Декарта перегрелись во время его нахождения в печи. Другие предполагали несварение желудка, усталость, недосып, духовный кризис и тот факт, что Декарт незадолго до этого вступил в орден розенкрейцеров. Читатели биографии Декарта в XVIII веке частенько веселились при упоминании дыни, которая так и осталась за кулисами в первом сне. Но если исследовать этот сон с помощью метода психоанализа, то дыня приобретет серьезную значимость. Биограф Декарта Балье даже предостерегал читателей от неправильной интерпретации этого события, «…тем более что 10 ноября — канун дня св. Мартина, когда в той местности, где был г-н Декарт, как и во Франции, в обычае предаваться кутежу; и можно было бы подумать, что он выпил вечером, прежде чем лечь спать. Но г-н Декарт заверяет, что провёл вечер и весь день в полной трезвости, да и в продолжение целых трёх месяцев он не пил вина».
В дневнике Рене Декарта есть заметка: «10 ноября 1619 года я начал понимать основания чудесного открытия». Не подлежит сомнению, что чудесным открытием, о котором говорит здесь Декарт, было открытие основ аналитической геометрии. Сущность аналитической геометрии состоит в приложении алгебры к геометрии и обратно — геометрии к алгебре. Всякая кривая может быть выражена уравнением между двумя переменными величинами, и обратно — всякое уравнение с двумя переменными может быть выражено кривой. Это открытие имело громадное значение не только для математики, в истории которой оно составило эпоху, но и для естественных наук, и вообще для все расширяющегося круга знаний, имеющих дело с точными величинами — числом, мерой и весом. Изобретатель нового метода ясно сознавал все его громадное значение и общность Но вскоре Декарт, по-видимому, пришел к убеждению, что с одной идеей, хотя бы великой и гениальной, произвести реформу науки нельзя. После своего видения и изматывающих снов Декарт поклялся, что посвятит свою жизнь интеллектуальным исследованиям и совершит паломничество к гробнице Девы Марии в Лоретто в Италии. После такого заявления кажется более чем странно, что следующие 7 лет Декарт продолжает все так же бесцельно странствовать по Европе. Правда, в Лоретто он таки побывал – через 5 лет. Кое-какие достоверные факты о жизни Декарта, или как он сам говорил, "скитаний по свету", в этот семилетний период имеются. Для начала он, по всей видимости, вступил в ряды императорской венгерской армии. Но к этому времени Тридцатилетняя война разыгралась не на шутку, а офицер-дворянин Декарт явно не имел склонности участвовать в активных военных действиях. Зиму 1620 года Декарт проводит на квартирах в южной Чехии, а весной 1621 года отправляется в Венгрию с армией графа Букоя, выступившей против Бетлена Габора, союзника чешских протестантов. Война окончилась неудачей, граф Букой был убит, и Декарт решил бросить военную службу. «Он говорил впоследствии, – замечает Балье, – о годах своей военной службы с холодностью и равнодушием, из которых всем было ясно, что на проделанные им кампании он смотрел как на простые путешествия, а на офицерский мундир как на паспорт, дававший ему доступ в интересные места».
Оставив военную службу, он объездил Францию, Италию, Германию, Голландию, Данию и Польшу, постоянно очень искусно обходя регионы, где войну вели более профессиональные вояки, чем он. Правда, Декарту все равно не удалось избежать опасности. После посещения одного из Фризских островов (вероятно, Схиромонникога), он нанял судно, чтобы добраться до континента. Матросы приняли его за богатого французского купца и решили ограбить в пути. Когда Декарт стоял на палубе и смотрел на удаляющийся берег, матросы стали на голландском языке обсуждать между собой, как ударить его по голове, бросить за борт и взять золото из его дорожного сундука. Но их пассажир к этому времени уже научился понимать голландские слова, и злополучные аборигены Схиромонникога сами оказались в опасности: Декарт кинулся на них, размахивая мечом. Матросы тут же сдались и пообещали доставить его на континент в целости и сохранности.
Скорее всего, в 1623 году (по другим данным, летом 1625 года) Декарт вернулся в свое имение в Пуату «не интендантом» – к крайнему разочарованию своих родных. Читатель может предположить, что во время своего приезда он навестил свою семью, но ничего подобного. Хотя Декарт и не ссорился со своими родными, он с ними не общался. Несмотря на имеющуюся возможность странствовать по Европе когда и где угодно, он не приезжал ни на свадьбу своего брата, ни на свадьбу сестры, он даже не приехал попрощаться со своим отцом, когда тот умирал. Родные не теряли, однако, надежды, что им удастся образумить молодого человека, и они сделали, по-видимому, попытку женить его. Хорошенькая барышня, которую прочили ему в жены, завела раз с Декартом небезопасный разговор о «различных видах красоты». Но Декарт, вместо ожидавшегося и вполне заслуженного комплимента, осторожно заметил, что «из всех известных ему видов красоты на него наиболее сильное впечатление произвела красота Истины». Сватовство, разумеется, окончилось неудачей; девица, однако, оказалась настолько умной, что не обиделась предпочтением, оказанным ее прекрасной сопернице, и впоследствии, обретя в лице туренского помещика более подходящую пристань, чем какой мог бы быть бездомный скиталец-философ, охотно рассказывала об этом эпизоде. Продав свое имение, и вложив деньги в облигации, которые обеспечили ему приличный доход до конца жизни, Декарт отправился в Париж.
Большую часть этого периода Декарт проводил в Париже, где в основном занимался размышлениями у себя на квартире, и, помимо прочего, открыл принцип виртуальных скоростей в качестве общего свойства равновесия, который в то время никто ещё не был готов оценить по достоинству. В Париже он встретил и своего прежнего школьного товарища из Ла Флеш Марина Мерсенна, который стал церковнослужителем. Отец Мерсенн был очень эрудированным человеком и состоял в переписке с великими умами Европы. Он общался с Паскалем, Ферма и Гассенди. Келья Мерсенна превратилась в нечто вроде расчетной палаты, куда стекались самые последние математические, научные и философские труды. Именно такой друг и требовался Декарту, и он переписывался с Мерсенном всю свою жизнь, посылал ему рукописи и проверял на нем обоснованность своих суждений, чтобы определить, вступают ли они в противоречие с учением церкви. Иногда его навещали друзья, дабы обсудить различного рода идеи; были случаи, когда его даже уговаривали выйти наружу и посетить какое-нибудь официальное мероприятие. Рассказывают, что однажды он присутствовал на приеме у папского нунция, где некто Шанду, авантюрист, алхимик и врач, казнённый впоследствии за фальшивомонетничество, излагал свою «новую философию». Речь Шанду вызвала всеобщий восторг и одобрение, и только Декарт молчал. Кардинал Берюль, уже знавший его раньше и внимательно следивший за ним весь вечер, попросил его высказаться. Декарт долго отнекивался, но наконец заявил, что вполне согласен с той частью речи Шанду, посвящённой критике схоластики; но предлагаемая Шанду новая философия столь же мало его удовлетворяет. Подобно схоластике, она не стоит на прочном основании, опирается на предположения вероятные, но не несомненные, в чём и заключается причина неудовлетворительности схоластики. Чтобы доказать свою мысль о невозможности строить что-либо на положениях только вероятных, Декарт попросил присутствующих указать ему какую-либо несомненную истину и тут же двенадцатью аргументами — один вероятнее другого — доказал её ошибочность, а затем попросил указать ему несомненную ложь и такими же аргументами доказал её истину. Шанду пришлось замолчать. Пораженный блестящей аргументацией Декарта, кардинал де Берюлль отвел его в сторону и настоятельно посоветовал посвятить свою жизнь философии.
Складывается впечатление, что данный совет оказал на Декарта свое действие. Видения и сны, возможно, лишь пробудили в нем веру, но понадобился рациональный подход, чтобы приступить к решительным действиям. В 1628 году он поселился на севере Франции, чтобы в уединении заниматься исключительно размышлениями. Но парижские друзья, увы, продолжали к нему наезжать. И тогда Декарт, после участия в очередной войне, на этот раз - в осаде Ля-Рошели (вернее он изучал осадные работы крепости) - отправился на поиски более уединенных мест, а именно в Нидерланды, где жил более 20 лет и откуда уехал за год до своей смерти. Но когда дело касается Декарта, слово "поселился" приобретает довольно приблизительный смысл. За 15 лет своего проживания в Голландии он, как известно, сменил адрес, по крайней мере, 18 раз. Мало того, когда сидение дома ему наскучивало, он уезжал за границу и путешествовал, причем происходило подобное часто. Один отец Мерсенн всегда знал, где находится Декарт. Принято считать, что Декарт любил путешествовать, так как стремился к одиночеству, но скорее всего тяга такого свойства свидетельствует о беспокойности его натуры. Ведь, когда путешествуешь или просто переезжаешь в другой дом, всегда общаешься с людьми, пусть даже мимолетно. Такое бесконечное движение, присущее Декарту, говорит о том, что его одиночество не было таким уж независимым. Он был одиноким, но лишь потому, что считал, что с людьми невозможно общаться, за исключением редких случаев.
 |
| Frans Hals. Portret van René Descartes |
Но следует признать, жизнь в Нидерландах имела одно, но очень важное преимущество, – в XVII веке это была территория, абсолютно свободная для европейского инакомыслия. Здесь, в отличие от других стран, не требовалось расплачиваться за свои идеи. Терпимые голландцы спокойно обходились без таких вещей, как инквизиция, ересь, дыба и сожжение на костре, которые грозили всем европейским оригинальным мыслителям. Из четырех величайших философов XVII века трое – Декарт, Спиноза и Локк – периодически жили в Нидерландах. (Четвертый, Лейбниц, жил в Ганновере и в Нидерландах бывал наездами). Частично благодаря такому либерализму, Нидерланды превратились в процветающий центр книгопечатания. Здесь издавались труды таких прогрессивных ученых, как Галилей и Гоббс. И благодаря этому, в то время Нидерланды были самой просвещенной страной в Европе.
Свой самый продуктивный период жизни Декарт начал с высоких помыслов. После видения в баварской печи он стал мечтать о создании универсальной науки, способной вобрать в себя все знания человечества. Достоверности возможно достичь с помощью разума. Новая методология отличалась не только своей оригинальностью. (К понятию "разума" обращались и ученые, и алхимики Средних веков). Декарт замыслил создать систему, которая бы не только включала в себя все знания, но и объединяла бы их. Такая наука должна была стать свободной от предрассудков и самонадеянности и основываться на одной достоверности. Исходить она будет от основных принципов, которые должны быть очевидными сами по себе. Декарт твердо верил в огромное преимущество своей системы. Он убежденно предрекал, что с применением нового научного метода в медицине появится возможность замедлить процесс старения. (Об этом Декарт мечтал всегда. 10 лет спустя он писал голландскому ученому Гюйгенсу, что, несмотря на свое плохое здоровье, намерен прожить более ста лет. Правда, в последнее десятилетие своей жизни он исправил свой подсчет, отняв несколько лет.)
Первое время Рене Декарт продолжает работать над начатым в Париже трактатом «О Божестве», но, несмотря на перемену климата, работа у него не идет. Он забрасывает ее и переходит к естественнонаучным занятиям. Декарт начал писать трактат под названием "Правила для руководства ума". Для того чтобы создать универсальную науку, полемизировал он, нам следует научиться правильно мыслить. Это, в свою очередь, требует выполнения двух правил мыслительного процесса: интуиции и дедукции. Интуицию Декарт определял как "понимание ясного и внимательного ума, которое порождается одним лишь светом разума". Дедукция, по его словам, это "то, что с необходимостью выводится из некоторых других достоверно известных вещей". Знаменитая методология Декарта, которая впоследствии стала зваться картезианской, заключается в правильном применении этих двух правил логического мышления.
В это время Декарт начинает завоевывать репутацию ученого философских и других наук. В марте 1629 года папа и несколько старших кардиналов проводили наблюдение за НЛО в небе над Римом. После захода солнца гало сопутствовали яркого света пятна, вращающиеся по своей орбите. Декарт и другие ведущие мыслители того времени получили письма с просьбой высказать свое мнение по поводу этого явления. Декарт был настолько заинтригован происшедшим, что временно забросил свои философские раздумья и сосредоточил все свое внимание на этом вопросе. У него были свои соображения о причине подобного феномена, но высказал их он лишь несколько лет спустя. В результате он сочинил целый трактат, посвященный этой теме. (Между тем в Ватикане предложили собственное объяснение: это ангелы производят знамения в небесах, готовясь ко второму пришествию Христа). Декарт же предположил, что огни в небе вызваны метеоритами. Современные ученые, к несчастью, дают объяснение, еще более неправдоподобное, чем ватиканское. Такой феномен, называющийся ныне "паргелия", вызван тем, как считают теперь, что солнечные лучи, "проходя сквозь тонкое облако, состоящее из гексагональных ледяных кристаллов, падают так, что главные оси становятся вертикальными". В наше время кристаллы, исполняющие в небе пляски с изменением собственной структуры, считаются более правдоподобными, чем ангелы, и самые простые объяснения, подобные декартовым, поднимаются на смех.
Любопытный феномен, наблюдавшийся в Риме в 1629 году и состоявший в появлении вокруг Солнца пяти ложных солнц (паргелиев), — о чем сообщил Декарту Мерсенн, — опять оживляет в нем интерес к оптике и направляет на изучение радуги, так как ученый совершенно правильна ищет причину паргелиев в явлениях преломления и отражения света. От оптики он переходит к астрономии и медицине — точнее, к анатомии. Высшая цель философии состоит, по его мнению, в принесении пользы человечеству, он дорожит в этом отношении особенно медициной и химией и ожидает блестящих результатов от приложения к этим наукам математического метода. Анатомию Декарт изучает не по атласам и книгам, а сам анатомирует животных...
В этом смысле, да и во многих других, Декарт жил во времена короткой и уникальной эры развития человеческой мысли. Новые объяснения, выдвинутые лучшими учеными и философами того времени, были в большинстве случаев как заслуживающими доверия, так и вразумительными. В своей общей массе они также отличались рационализмом и простотой, хотя при этом допускали и чудеса в чистом виде. Человечество вряд ли еще когда-нибудь переживет подобный век. Позже становилось все более невозможным находить верные ответы, разве только исключительно в той области, в которой специализируешься. С тех пор мы все больше и больше знаем о том, что мельче и мельче.
 |
| Схема рефлекса Декарта из его книги «Трактат о человеке». |
Жизни Декарта была свойственна дихотомия. Он стремился к покою и уединению, но одиночество толкало его к постоянным странствиям. Будучи необыкновенно оригинальным мыслителем, он поклялся "следовать своим мыслям, куда бы они ни завели", но, будучи живым человеком, он считал, что обязан "повиноваться законам и обычаям моей страны, неотступно придерживаться религии, в которой, по милости божией, я был воспитан с детства, и руководствуясь во всем остальном наиболее умеренными и чуждыми крайностей мнениями, сообща выработанными самыми благоразумными людьми, в кругу которых мне предстояло жить". Он не сомневался в том, что написанное им в "Трактате о свете" достоверно, но при этом твердо верил в Бога. Декарта обвиняют в трусости, в тайной приверженности атеизму и даже в том, что он не знал самого себя, несмотря на постоянный анализ собственного "я". Ни одно из этих обвинений не выдерживает критики. Декарта, возможно, и не привлекала слава мученика, но это отнюдь не означает, что он трус. Он был твердо убежден в том, что церкви мешают принять его точку зрения лишь действующие схоластические догматы. А интеллектуальным самопознанием он занимался больше, чем кто-либо из других философов после Сократа, пусть даже в его философии и встречаются "белые" пятна. И все же наибольшим дуализмом обладает его философская система. Декарт видел мир, как состоящий из двух видов субстанции: души и материи. Душа суть вещь непротяженная и неделимая. Материя, наоборот, протяженная и делимая и подчиняется законам физики. Из этого заключения делался вывод, что наша бестелесная душа помещена в механистическое тело. Но каким образом душа, не имея протяженности, взаимодействует с телом, которое подчиняется одним законам механики? Декарт так и не привел убедительного решения этой проблемы, которая прямо-таки сверхъестественным образом отражала раздвоение его психики, оказывающее влияние на его собственное бытие. Он пытался найти ответ. По мнению Декарта, разум (душа) и тело взаимодействуют между собой в шишковидной железе (незаметный орган близ основания мозга, чья функция остается до конца неразгаданной до сих пор). Декарт, увы, тут явно ошибается. Вопрос не в том, где они взаимодействуют, а как.
В это время в жизнь Декарта входит новый человек, что для него редкость. У него была любовная интрижка с девушкой по имени Хелен, по всей видимости, одной из служанок. Результатом этого романа явилась дочь, которую он назвал Франсиной. После ее рождения Хелен поселилась вместе с ребенком в доме поблизости, регулярно навещая отца своей дочери. Посторонним Декарт представлял ее как племянницу. Из-за малочисленных фактов трудно судить, каковыми в действительности были его отношения с Хелен. Но догадки строить легко. Бедняжка Хелен... и что она нашла в этой холодной рыбе из высших слоев общества, обладающей складом эмоций, присущим филе трески? О чем она думала, когда смотрела в эти ничего не выражающие глаза с кругами под ними? Но если Хелен так и не удалось прорваться к Декарту, то Франсина сумела это сделать. Она рвалась к нему со всем свойственным ей простодушием, и он принял ее. (Причем, произошло это не потому, что он настрадался в детстве – просто никто не обращал на него внимания, за исключением старой нянюшки.) Вместо того чтобы попытаться выдать и Франсину за свою племянницу, Декарт сильно полюбил дочурку, и она доставила ему много радости в жизни.
 |
| «Рассуждение о методе» Декарта |
Кстати. Легендарная система координат имела интересный побочный эффект: она помогла сократить число дуэлей в Париже. Дело в том, что в театре из-за мест часто возникали ссоры, превращавшиеся в кровопролитие. А введение системы "ряд-место" и присвоение каждому билету отдельных координат помогло уменьшить число недоразумений. Во времена ее появления в парижском высшем обществе произошел настоящий эмоциональный взрыв. Все разговоры сводились к одной теме: замечательному изобретению Декарта. Театралы даже осаждали короля прошениями наградить ученого за его чудесную идею. Но король ответил: «Да, то, что изобрел Декарт, — прекрасно и достойно награды, но дать ее философу? Нет, это уж слишком!» Предложенная им система быстро прижилась, и сейчас она никого не удивляет.
В пятой части «Рассуждения…», где подытоживается основное содержание «Мира…», привлекает внимание, особенно современного читателя, то место, где речь идет об автоматах вообще и в связи с обсуждением вопроса, наделены ли животные душой или нет. Декарт утверждает, что в отличие от человека животные представляют собой автоматы, действующие лишь в силу расположения своих внутренних органов. Доказывается это с помощью, как мы бы теперь сказали, моделирования всех основных свойств животного организма на автоматах (моделирования мысленного, в виде мысленного эксперимента). Во-первых, самая совершенная из машин не смогла бы так, как это делают люди, «пользоваться ни словами, ни другими знаками…чтобы передать другим наши мысли». Во-вторых, «в то время как разум является орудием универсальным, которое может служить при всякого рода обстоятельствах, эти органы [животного-автомата] нуждаются в некотором особом расположении для выполнения каждого особого действия». «…не следует, — говорит Декарт, — ни смешивать речи с естественными движениями, которые выражают страсти и которым машины могут подражать так же хорошо, как и животные, ни думать, как некоторые древние, что животные говорят, хотя мы и не понимаем их языка». Только ли «древние» так думали? — вправе задать вопрос читатель, имея в виду, например, очень дорогостоящие, использующие ультрасовременные технические средства опыты над дельфинами? На что я могу лишь ответить, что такими вопросами, скорее, надо задаваться, чем задавать их другому… В любом случае ясно, что проблема чрезвычайно сложна и глубока — впрочем, как и все поднятые Декартом фундаментальные вопросы, — и сегодня стоит острее, чем когда-либо. Впрочем того же Декарта была теория, что мартышки и высшие приматы умеют разговаривать, но помалкивают, чтобы их не заставляли работать: "Обезьяны, коль захотят, могут говорить, но они предпочитают хранить молчание, чтобы их не заставили трудиться, а то и не соблазнили к письму". В ходе многих экспериментов над макаками было доказано, что они обладают таким же пониманием причинно-следственной связи между своими мыслями и собственной личностью, которую и исследовал у человека Декарт. Иными словами, мартышки осознают себя и свои действия.
Самой значительной частью "Рассуждений о методе" стало сравнительно краткое введение. В нем подчеркивались идеи, которым предстояло изменить ход философской мысли. Мало того, полностью отказавшись от традиционного метода изложения, Декарт выразил свои мысли не только понятным, но и удобочитаемым языком. Как вообще следует передавать глубоко личные философские переживания таким образом, чтобы их мог понять любой? С этой проблемой не смогли справиться величайшие философские умы. Платону это удалось, он подробно изложил свое мировоззрение в форме диалогов за обедом. Ницше считал, что тоже справился с этой задачей, написав свое произведение самым блестящим, утонченным и ярким немецким языком, как это было только возможно, но его мания величия превратилась в манию чистой воды. Витгенштейн попытался обойти проблему, приняв во внимание развитие века телевидения и сочиняя четкие фразы, состоящие из двух строк, но он не подкрепил свои рассуждения философскими доводами. Декарту же удалось справиться с этой проблемой самым простым и лучшим способом. Он пишет автобиографическую прозу и, рассказывая о своих занятиях мыслетворчеством, сообщает о тех идеях, которые посетили его во время оного. При чтении книги Декарта создается иллюзия, будто думать подобным образом очень легко. Словно это ваши собственные мысли. И таким способом Декарт шаг за шагом подводит читателя к своим умозаключениям. Декарт начинает с момента баварского видения: "...начавшаяся зима остановила меня на одной из стоянок, где, лишенный развлекающих меня собеседников и, кроме того, не тревожимый, по счастью, никакими заботами и страстями, я оставался целый день один в теплой комнате [в русском переводе "печь" отсутствует], имея полный досуг предаваться размышлениям". На удивление простым языком он затем объясняет, как, прибегая к постоянному сознательному сомнению, разрушить собственную веру в целостность окружающего нас мира. Ничто не остается достоверным. Все мироздание, наша личность и даже собственные переживания на самом деле могут быть лишь иллюзией. Мы не в состоянии знать что-то определенно. Кроме одного. Не важно, насколько я могу заблуждаться в собственном восприятии самого себя и мира, неоспоримо только одно: я мыслю. Это одно доказывает мне мое существование. И Декарт делает самое знаменитое в философии заключение: "Cogito ergo sum" ("Мыслю, следовательно, существую") - фундаментальный элемент западного рационализма Нового времени. Создав свой основной критерий истины, Декарт приступает к перестройке всего, в чем сомневается. Мироздание, математические формулы, занесенная снегом Бавария – все с непоколебимой уверенностью подвергается суду и сомнению в существовании. Но теперь это сомнение становится бесспорным, так как зиждется на бесспорной же основе.
Осмелившись выразить сомнение в устройстве мироздания, Декарт, естественно, решил опубликовать свой труд анонимно. Он написал его на французском языке, надеясь, что тогда его прочитает больше людей. Он желал избежать конфликта с церковью и надеялся добиться этого, апеллируя к тем, кто заинтересован в новом мышлении. И как ни странно, ему это почти удалось. Люди вскоре признали автора "Рассуждений о методе", хотя поначалу интерес был выказан только к математическим и научным теориям. Математики же сперва заинтересовались, а затем оскорбились. Когда речь заходит о математике, для всех нас существует лишь одно: ответ может быть верным или неверным. Столь наивный подход тут же лишает нас права вступить в царство истинных приверженцев математики. Ознакомившись с новыми математическими теориями Декарта и признав их несомненную оригинальность, все математики того времени незамедлительно набросились на него. Гассенди, Паскаль, Инсен, Ферма... один за другим они вступали в бой. Подобного рода столкновения находятся за гранью понимания простых смертных. Те же, кому это понятно, могут найти старую историю о теореме Ферма крайне поучительной. В соответствии с этой теоремой не существует целых чисел более двух, поэтому верным считается следующее утверждение:
Xn + Yn = Zn
Незадолго до своей смерти Ферма написал на полях рядом с формулой: "Я нашел поистине чудесное ее доказательство, но недостает места его записать". Несмотря на многочисленные попытки лучших математических умов за последние триста лет доказать теорему, лишь в 1990-х годах кому-то, наконец, удалось найти доказательство последней теоремы Ферма. Но и это доказательство остается спорным. Веками одни математики утверждали, что последнюю теорему Ферма доказать невозможно, а другие заявляли, что возможно. Некоторые убеждены в том, что Ферма обманывал, а другие считают, что он и не пытался ее доказать. Математика начинается с истины, а кончается подобно тому, что сочинил Ферма.
Философия, со своей стороны, и начинается, и кончается точно также. Когда кто-то объявляет о наличии собственных философских взглядов, будьте уверены, перед вами не философ. Это-то Декарт очень быстро понял. После математиков на него обрушились философы. И в считанное время Декарт оказался втянутым в конфликт с церковью. Если вы сомневаетесь во всем, за исключением того, что вы мыслите, то куда девается Бог? К счастью, во-первых, за Декарта заступились все его друзья, а во-вторых, он жил в Нидерландах. Вернее, менял адреса в Нидерландах. В 1638 году Декарт переехал в пятнадцатый раз – в город Амерсфорт, располагавшийся неподалеку от старинного университетского города Утрехт. К этому времени Франсине исполнилось 5 лет, и Декарт намеревался послать ее во Францию, где бы она превратилась в "благовоспитанную даму". Но Франсина внезапно заболела и умерла. Декарт был раздавлен горем. Это был самый страшный удар за всю его жизнь, как писал Байе: "Он оплакивал этого ребенка с такой нежностью, которая показывала, что размышления о вечности не в состоянии превзойти человеческое горе". Трагедия произошла в то время, когда Декарт заканчивал свои "Метафизические размышления", которые принято считать его шедевром. Несмотря на то, что они не столь интересны, как "Рассуждения о методе", новый труд отличался тем же удачным методом изложения, а французский язык, которым он написан, может служить образцом передачи абстрактной мысли. (Декарт в самой галантной манере заявил, что писал эту книгу с целью сделать доступными абстрактные идеи женщинам.) На сей раз он принял меры предосторожности и послал рукопись отцу Мерсенну в Париж с просьбой передавать ее по кругу, чтобы узнать "мнение просвещенных". Декарт хотел, чтобы его новый философский трактат, в котором он развивал идеи, высказанные в "Рассуждениях о методе", одобрили и ученые, и иезуиты. В этой работе он предлагает еще более широкую программу сомнения. Он высказывает предположение, что все мироздание, даже истины геометрии и теплая одежда, в которой он сидит перед камином, – всего лишь плод воображения злого духа, который только и стремится его обмануть. (Психологи с присущей им решимостью соотнесли антигероя его фантазий с судьей Иоахимом Декартом.) И снова сомнение, порожденное мозгами Декарта, привело к неоспоримой истине. В соответствии с этим абсолютно очевидным критерием истины он опять перетрясает основы мироздания и доходит даже до доказательства Божьего бытия с помощью аргументов, которые более четырех веков назад впервые применили Ансельм Кентерберийский и Фома Аквинский. Вероятно, Декарт прибегнул к их философским умозаключениям, дабы не обидеть церковь.
И хотя картезианское сомнение не было столь уж новым положением в философской науке, во времена Декарта оно было сочтено оригинальным. Сомнение и выводы Декарта очень походили на философские идеи Блаженного Августина, которые тот сформулировал 12 веков назад, но у Августина они не являлись основой его учения, поэтому во внимание не принимались. Гораздо интереснее тот факт, что еще раньше португальский философ Франциско Санчес выдвинул почти такую же программу всеобъемлющего сомнения в своем поразительном трактате "Quod Nihil Sicitur" ("Почему невозможно ничего познать"). Он был опубликован за шестьдесят лет до появления "Размышлений" Декарта, в 1581 году. К счастью для Санчеса, его труд мало кого заинтересовал, в противном случае он окончил бы свой жизненный путь как великий философ-мученик, в возрасте 31 года.
Декарт не стремился к славе мученика, но хотя он и обладал свойствами характера, ведущими к безвестности (в иных обстоятельствах его праздность наверняка одержала бы над ним верх), он вовсе не желал оставаться в тени. Он жаждал быть услышанным, но и стать известным тоже. Декарт был абсолютно уверен в собственной правоте, но прикладывал все усилия для того, чтобы и церковь была убеждена в том, что он прав. Поэтому по его настоянию отец Мерсенн послал рукопись "Размышлений" таким светилам европейской мысли, как Гассенди, Гоббс и Арно. И они ответили, предложив свои возражения теориям Декарта. Декарт разозлился, но его убедили добавить к рукописи свои ответы, и в 1641 году "Размышления" были опубликованы вместе с возражениями известных умов и контрдоказательствами Декарта.
Разумеется, по выходе в свет "Размышления" Декарта спровоцировали еще большие на него атаки. Иезуиты правильно поняли, что картезианское сомнение и "Cogito ergo sum" влекут за собой конец схоластики и учения Фомы Аквинского. В дискуссии по поводу книги приняли участие и в Нидерландах, и для Декарта наступили плохие времена. Ректор Утрехтского университета обвинил Декарта в атеизме. Он очень ловко уподобил философа Лючилло Ванини, который был обвинен в том, что преднамеренно предоставил слабые и невыразительные доказательства бытия Бога. (Ванини был сожжен на костре в 1619 году в Тулузе.) Еще более дискредитирующие нападки последовали со стороны других значимых лиц, которые обвинили Декарта в ереси. В то время атеизм считался не таким опасным, как ересь; обвинение в ереси вело к ужасным последствиям. Но к счастью, за Декарта вступился французский посол, и постепенно травля пошла на спад, хотя еще некоторое время имя и труды Декарта находились под запретом в пределах Утрехтского университета. В конечном итоге этот запрет был снят после того, как преподаватели математики заявили, что не в состоянии учить геометрии без применения декартовых координат.
Декарт стал знаменитым во всей Европе, его слава была настолько велика, что его труды читали даже короли. На долю Декарта выпало редкое счастье - вокруг него собрался круг восторженных поклонников и преданных друзей. Впрочем, те, кто хотел видеть в нем оракула, олицетворение мудрости, бывали, по словам Балье, разочарованы простотой его ответов. В большом обществе суховатый Рене Декарт был молчалив и ненаходчив, как это часто бывает у людей, привыкших к уединенному образу жизни. Но в кругу близких людей он становился оживленным и веселым собеседником. Отношение Декарта к этим близким людям производит, в общем, тяжелое впечатление. Надменный и высокомерный с равными, третировавший как мальчишек крупнейших ученых своего времени, Декарт, приближаясь к высоким особам, превращался в льстивого и угодливого царедворца, и как-то изрек: «Особы высокого происхождения не нуждаются в достижении зрелого возраста, чтобы превзойти ученостью и добродетелью прочих людей».
 |
| "Диспут королевы Христины и Рене Декарта [справа]", картина Пьера-Луи Дюмениля, 1884 (фрагмент) |
На смерть Декарта
В краях, природою суровых и печальных,
Где весны хладные сменяют стужи зим,
Обрел ты вечный дом, из мест пришелец дальних,
В ком разум гения и дух величья жил.
Судьбы жестокостью и рока злым веленьем
Декарт здесь погребен во скорбь Вселенной всей,
И то, в чем прежде дух витал, уделом тленья
Сейчас становится да пищей для червей.
Душа, которая в столь мудрости великой
Являла разуму сокрытое от глаз,
Создав миров картины разноликих,
Ушла, покинув мир земной и нас.
Декарт... Природою он первый был оплакан,
В своем отчаяньи склонившейся пред ним.
В последний час угас священный факел,
Но ярче вспыхнул свет идей, рожденных им.
Х. Гюйгенс
(Перевод Я. Березовского)
 |
| Гробница Декарта (справа — эпитафия), в церкви Сен-Жермен де Пре |
|
| Гробница Декарта (справа — эпитафия), в церкви Сен-Жермен де Пре |
Через 13 лет после смерти ученого католическая церковь почтила память Декарта тем, что включила все его труды в INDEX LIBRORUM PROHIBITORUM ("Индекс запрещенных книг"). Эта традиция жива и по сей день – не так давно в Ирландии в "Индекс" были занесены "Диалоги" Платона. Людовик XIV специальным указом запретил преподавание философии Декарта («картезианства») во всех учебных заведениях Франции. И это при том, что Декарт оказал громадное влияние на последующую науку и философию. Европейские мыслители восприняли от него призывы к созданию философии как точной науки (Б. Спиноза), к построению метафизики на базе учения о душе (Дж. Локк, Д. Юм). Декарт активизировал и теологические споры в вопросе о возможности доказательств бытия Бога. Огромный резонанс имело обсуждение Декартом вопроса о взаимодействии души и тела, на которое откликнулись Н. Мальбранш, Г. Лейбниц и др., а также его космогонические построения. Многие мыслители делали попытки формализовать методологию Декарта (А. Арно, Н. Николь, Блез Паскаль). В 20 веке к философии Декарта часто обращаются участники многочисленных дискуссий по проблемам философии сознания и когнитивной психологии. (В. В. Васильев) Декарт считается основоположником современной рефлексологии (науки о рефлексах). Крупнейшим его открытием в этой области является принцип рефлекторной деятельности. Декарт представил модель организма как работающий механизм. Это и послужило фундаментом для развития психологии. Русский ученый Иван Павлов возле своей лаборатории установил памятник-бюст Декарту, так как считал его основателем всех своих исследований и сделанных открытий.
Во время Революции было выдвинуто предложение эксгумировать его останки и поместить в Пантеон рядом с французскими мыслителями. Этот вопрос обсуждался Национальной Ассамблеей. Но неожиданно члены Ассамблеи разошлись во мнениях. Те, кто приветствовал механистическую теорию Декарта о мироздании, вступили в дискуссию с последователями нового ньютоновского закона о всемирном тяготении. Декарт предложил теорию вихревого движения Вселенной для объяснения ее движущих сил. Согласно этой теории, движение одной частицы воздействует на все остальные частицы во всей Вселенной. Происходит это путем взаимосвязанного вихревого движения, в процессе которого образуется все, начиная с Солнечной системы и звезд и кончая самыми крошечными частицами. Подобное рассуждение должно было послужить развитию очень сложной научной системы, постичь которую способен только математик. И все же по этой теории интересно судить о том, как развивалась человеческая мысль. Главная идея этой теории Декарта некоторым образом напоминает и понятие двойной спирали ДНК, и теорию элементарных частиц. Также в своих длительных поисках силы, способной взаимодействовать с душой и телом, Декарт искал нечто подобное радиоволнам или электричеству. Современный мыслитель Жан де Мандевилль отметил, что подобный факт свидетельствует о наличии возможности того, что человеческое сознание в состоянии порождать определенного рода научные теории, почти не принимая во внимание их объект. При голосовании на французской Национальной Ассамблее ньютонианцы победили картезианцев. Гравитация одержала верх. И было решено, что Декарт может быть захороненным где угодно. Некогда истина принадлежала сфере теологии, ныне она вступила в царство демократии. Декарт не придерживался ни теологии, ни демократии. И поэтому он покоится в церкви Сен-Жермен де Пре в центре Латинского квартала в Париже, где его привычке сомневаться и вставать в полдень непоколебимо следуют и по сей день.
Декарта с теорией вихрей и его антагониста Ньютона с законом всемирного тяготения отменно потроллили Дидро и Вольтер:
Учёные разделились на две партии — на вихревиков и на притяженцев. Олибри — великий геометр и талантливый физик — основал секту вихревиков. Чирчино — великий физик и талантливый геометр был первым притяженцем.
Олибри и Чирчино, оба взялись объяснить природу вещей. Основные положения Олибри отличаются на первый взгляд соблазнительной простотой. В общих чертах они удовлетворительно объясняют главные феномены. Но они неосновательны в деталях. Что касается Чирчино, его исходный пункт кажется нелепым, но ему не удался только первый шаг. Мельчайшие подробности, ниспровергающие теорию Олибри, подтверждают его систему. Он идёт путём, вначале тёмным, но чем дальше, тем всё более ясным. Наоборот, Олибри, ясный вначале, постепенно становится темнее. Его философия требует не столько изучения, сколько умственной силы: последователем второго нельзя стать без значительного ума и серьёзного изучения. В школу Олибри можно войти без подготовки, ключ к ней имеется у каждого. Школа Чирчино открыта только для лучших геометров. Вихри Олибри понятны для всех умов. Основные силы Чирчино доступны лишь первоклассным математикам. Всегда на одного притяженца будет приходиться сотня вихревиков. И один притяженец всегда будет стоить сотни вихревиков.
Дени Дидро. Нескромные сокровища
…
Эвгемер. Кардет, о котором я вам говорил, высказал догадку, что наше гнездо первоначально было покрывавшимся корой Солнцем.
Калликрат. Солнце, покрывшееся корой! Да вы шутите!
Эвгемер. Нет, это Кардет, несомненно, шутил, когда утверждал, будто наш шар был некогда Солнцем, образованным тонкой материей, состоящей из шариков; однако наши материи уплотнились, и мы утратили свой блеск и силу; после того мы выпали из вихря, центр которого составляли, и попали в вихрь нашего нынешнего Солнца. Наша Земля целиком покрыта рифлёной и разветвлённой материей. В конце концов из звёзд, которыми мы были, мы стали луной, обладающей в качестве льготы вращающейся вокруг нас другой маленькой луной, что должно нас утешить в нашей опале.
Калликрат. Вы спутываете все мои представления. Я ведь уже был готов стать учеником вашего галла. Но я нахожу, что Эпикур, Аристотель и Платон были значительно более рассудительны, чем ваш Кардет. Это ведь не философская система, а бред человека, находящегося в горячечном состоянии.
Вольтер. Диалоги Эвгемера
С копьём в руке, святой во весь опор
Пускается в неведомый простор,
Где сонм шаров светящихся мелькает,
Которые мечтательный Рене
В тончайшем прахе, в вихревой волне
Без устали вращаться заставляет,
Несчётных звёзд неистовый циклон,
Где всё покорно воле притяженья
Иль, может быть, о фантазёр Ньютон,
Полёту твоего воображенья.
Вольтер. Орлеанская девственница
 |
| Окрестности кратера Декарт. Снимок Lunar Reconnaissance Orbiter. |
 |
| 100 франков, 1942 г |
 |
| Оригинальный пост |
 |
| «Рассуждение о члене» Рене Декарт |
 |
| D for Dick |
 |
| — О, Декарт… Дай мне силу! — Дай ей член. |
Впрочем есть и более приличный юмор, тем более в стихах
Мне рассказывала мама.
Много лет тому назад
Жил Рене Декарт. Тот самый,
Что умен был, как Сократ.
Он осям координаты
Дал названье: Х и У.
Иезуит, а чешет матом!
Это ж – путь прямой к греху!
А потом сказал: «Cogito»
И добавил: «ergo sum»
Так и стал он знаменитым,
Ляпнув фразу наобум.
«Если мыслю – существую.
А не мыслю – нет меня.
И проходит жизнь впустую,
Как у камня или пня».
Если ты "химичишь" с газом
И с законом не в ладу,
Ты прикинься камнем сразу.
Тут уж точно не найдут.
И не мысли. Мысль - бесовска.
За бугор скорей мотай!
Там таким, как Березовский,
Благоденствие и рай.
Благодарности Декарту
Шлют все жулики земли.
Интерполу спутать карты
Иезуиты помогли.
Бо Ло Тин
рене декарт напившись водки
и игнорируя ось зет
ползёт по плоскости двумерной
в клозет
© Николай Бусоргин
Главного героя киберпанка «Бегущий по лезвию», снятого английским режиссёром Ридли Скоттом в марте-июле 1981 года по мотивам научно-фантастического романа Филипа Дика «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» (1968), и существующего в семи версиях, из которых базовыми считаются две — оригинальная версия с хэппи-эндом (1982), которая была плохо принята кинокритиками и провалилась в прокате, и режиссёрская версия с открытым финалом (1992), которая согласно опросу шестидесяти учёных, проведённому британской газетой «The Guardian», была признана лучшим научно-фантастическим фильмом в истории (к 25-летию премьеры «Бегущего по лезвию» Скотт представил на Венецианском кинофестивале 2007 года свой наиболее полный и личный фильм в окончательной версии (Final Cut), вышедшей на экраны США в ноябре 2007 года), - зовут Рик Декард (актер Харрисон Форд) — очевидная отсылка к Рене и его философии, проходящей красной нитью через весь фильм. Далеко не все зрители отдают себе отчёт в философской подоплёке конфликта людей и их подобий. Само имя главного героя отсылает к фигуре родоначальника рационализма — Рене Декарта, в то время как с губ репликанта Роя в финале картины слетают слова основоположника иррационализма — Ницше. Ницше предсказывал и воспевал явление сверхчеловека, и именно такой фигурой предстаёт в фильме репликант Рой, созданный корпорацией под девизом: «More human than human». Его имя в переводе с французского означает «властитель, царь». Он не только физически сильнее обычных людей, он их великодушнее, ибо оказывается способным спасти жизнь своего врага. Кроме того, он лишён классовых иллюзий, делящих человеческие существа на истинные («право имеющие», в категориях Достоевского) и «мнимые», по определению подлежащие уничтожению. Философ Славой Жижек отмечает, что начало фильма метафорически срастается с его концом: в первых кадрах Декард прослушивает плёнку допроса репликанта Леона, не подозревая, что к концу фильма окажется на его месте — в положении преследуемого. Заключение об искусственном происхождении Декарда бросает новый свет на фабулу фильма и порождает вереницу новых вопросов. Если Декард не в состоянии отличить свои сны от подделок — насколько в состоянии сделать это зрители? И если Декард — всего лишь порождение человеческого разума, то тогда кто такие мы? Таким образом, в режиссёрской версии «Бегущего по лезвию», более философской, чем первоначальная, центральным оказывается вопрос о природе человека. Наблюдая за людьми, проходящими вдоль улицы под его окном, французский философ видел только «шляпы и плащи, за которыми могут скрываться искусственные машины, действия которых продиктованы пружинами». Декарт полагал, что открыл ключ к природе человека — существует не тот, кто двигается, а тот, кто мыслит («Cogito ergo sum»). Эту знаменитую максиму походя повторяет в обоснование своей борьбы за жизнь репликантка Прис. Раз репликанты способны к мышлению — они тоже люди и, следовательно, обладают правом на жизнь.
источники
- Paul Strathern. Descartes in 90 minutes. Chicago: Ivan R.Dee, 1996, Перевод Т.Ждановой М.: Астрель; АСТ, 2005
- Декартъ, его жизнь, научная и философская дѣятельность: біографическій очеркъ Г.А. Паперна. Герасим Абрамович Паперн;1895/ С.-Петербургъ: Тип. Ю.Н. Эрлихъ
Комментариев нет:
Отправить комментарий