 |
| Александрина Михайлова (Misuoka) |
ЛУННАЯ ДЕВА
Малолеткой влюбилась
В Луну.
И познала я —
Лунный огонь!
Дева Лунная,
Словно волну,
Мне влила его тихо
В ладонь.
Как играла я
Лунным огнем!
Он скользил
И звенел в волосах.
Сквозь чело
Проникал острием,
Навсегда оставаясь
В глазах...
Татьяна Смертина
До начала IX века в Японии не существовало собственной письменности — японцы пользовались китайскими иероглифами. Первым литературным прозаическим произведением, написанным японскими иероглифами, стала «Повесть о старике Такэтори»» («Такэтори-моногатари», или «Такэтори-но окина моногатари»), в основе которой — уходящая корнями в древние легенды поэтическая история о Лунной деве, попавшей на землю, но затем вынужденной вернуться в свое лунное царство. Поэтому эта повесть известна также под названием «Повесть о Кагуя-химэ». Автор неизвестен. Существует гипотеза, что создателем ее был Минамото-но Ситаго (911-983), известный поэт и ученый. Время создания в точности не установлено, но уже в XI веке в одном из романов герои беседуют о литературе и, в частности, говорят: «Мы признаем, что с того времени, когда была создана «Повесть о старике Такэтори», сменилось столько людских поколений, сколько было коленьев в чудесном бамбуке, из которого родилась Кагуя-химэ. Но пусть это старинное сказание — древний ствол, не дающий новых ростков, оно словно переносит нас в век богов, так пленяет нас своей возвышенной душой ее героиня — Лунная дева Кагуя-химэ». Видимо, повесть появилась в самом конце IX - начале Х века. С тех пор и до нашего времени повесть эта, как и сама легенда, пользуется в Японии огромной популярностью, её считали «прародительницей всех романов». Она оказала большое влияние на поэзию, роман, театр Японии. Изучение памятника началось уже в средние века и идет со все возрастающей интенсивностью, но многие спорные вопросы до сих пор еще не разрешены. В «Повести о старике Такэтори» сплетены сказочно-фантастические мотивы самого разнообразного происхождения: японские, китайские, индийские. Одни из них взяты из самой гущи японского фольклора, другие навеяны буддийскими и даосскими легендами. Бытовая основа содержит в себе моменты острой социальной сатиры. Возможно, что отдельные сатирические стрелы были пущены в знатнейших сановников из правящего рода Фудзивара. Структура «Такэтори-моногатари» уникальна и представляет собой большой интерес для истории и теории романа...
В полнолуние гуляла дочь Лунного царя по лунному саду, оступилась и упала на землю, в густые заросли молодого бамбука. Лунная царевна была ростом меньше рисового зернышка — она попала в полый бамбуковый стебель и осталась там до утра.
Утром пришел в рощу старик-крестьянин по имени Такэтори. Он жил в ближайшей деревне и кормился тем, что плел на продажу корзины из бамбука. Потому и прозвали его Такэтори – «тот, кто добывает бамбук». А настоящее имя его было Сануки-но Мияцукомаро. Нарезал старик Такэтори бамбуковых стеблей, отнес их домой и, усевшись на пороге своей хижины, принялся за обычную работу.
Взял Такэтори один бамбуковый стебель и только хотел его согнуть, как услышал нежный голосок: «Приветствую тебя, почтенный Такэтори!» Огляделся старик по сторонам — никого не увидел. Заглянул в бамбуковый стебель — В самой глубине бамбукового ствола сияет ярким светом дитя – прекрасная девочка ростом всего в три вершка. Выбралась девушка из бамбукового стебля, учтиво поклонилась Такэтори и сказала: «Верно, суждено мне стать твоей дочерью».
И сказал тогда старик:
– С утра и до позднего вечера собираю я бамбук в лесу, плету из него корзины и клетки, а нынче досталась мне не клетка, а малолетка [слово «ко» – «дитя» и «ко» – «плетеная клетка» по-японски однозвучны], не плетушка, а лепетушка. Видно, суждено тебе стать моей дочерью.
С того дня поселилась Лунная царевна в хижине старого Такэтори, а старик как пойдет в лес, так и находит чудесный бамбук: в каждом узле золотые монеты. Так понемногу он и стал богатеть.
Росла девочка быстро-быстро, тянулась вверх, как молодое деревцо. Трех месяцев не минуло, а уж стала она совсем большой, как девушка на выданье. Сделали ей прическу, какую носят взрослые девушки, и с должными обрядами надели на нее длинное мо [предмет парадного женского одеяния, род длинного шлейфа, украшенного цветным рисунком и двумя ниспадающими лентами,который подвязывался сзади при помощи пояса. В первый раз «мо» надевали девушке из знатного рода во время обряда совершеннолетия, т.е. когда ей исполнялось 12–13 лет].
Из-за шелковой занавеси девушку не выпускали, чтоб чужой глаз не увидел, – так берегли и лелеяли. Необычной была ее светлая красота. Ни одна красавица на свете не могла с ней сравниться нежной прелестью лица. В доме темного угла не осталось, все озарило сиянье ее красоты. Нападет иной раз на старика недуг, но взглянет он на свою дочь – и боль как рукой снимет. Возьмет его досада – рассердится, а только увидит ее – и утешится.
Долгое время еще ходил старик Такэтори в лес за бамбуком. Каждый раз находил он дерево, полное золотых монет, и стал неслыханным богачом.
Когда найденная дочь его совсем выросла, призвал старик Такэтори жреца Имбэ-но Акита из Мимуродо, и Акита дал ей имя Наётакэ-но Кагуя-химэ, что значит: «Лучезарная дева, стройная, как бамбук». Три дня праздновали радостное событие. Старик созвал на пир всех без разбору. Пенью, пляскам конца не было. Славно повеселились на этом торжестве!
Слава о ее красоте разнеслась по всей округе, и к прекрасной Кагуя-химэ стали свататься женихи. Знатные женихи толпою шли в безвестное селение, где, казалось бы, не могла скрываться достойная их любви красавица, но только напрасно труды потеряли. Пробовали они передавать весточки Кагуя-химэ через ее домашних слуг – никакого толку. Однако красавица объявила, что не хочет выходить замуж.
Женихи смирились с отказом, и лишь пятеро из несметного множества женихов – великие охотники до любовных приключений – не хотели отступиться. Один из них был принц Исицукури, другой – принц Курамоти, третий был удайдзин (правый министр – третий по степени важности должностной чин после главного и левого министров в «Дайдзёкане» – Высшем государственном совете) Абэ-но Мимурадзи, четвертый – дайнагон (старший государственный советник) Отомо-но Миюки и, наконец, пятый – тюнагон (второй государственный советник) Исоноками-но Маро. Вот какие это были люди.
На свете множество женщин, но стоит, бывало, этим любителям женской красоты прослышать, что такая-то хороша собою, как им уже не терпится на нее посмотреть. Едва дошли до них слухи о прекрасной деве Кагуя-химэ, как они загорелись желанием увидеть ее, да так, что не могли ни спать, ни пить, ни есть, – совсем от любви обезумели. Пошли к ее дому. Сколько ни стояли перед ним, сколько ни кружили около – все напрасно! Пробовали посылать письма – нет ответа! Слагали жалостные стихи о своей любовной тоске – и на них ответа не было. Но никакая суровость не могла отпугнуть их, и они продолжали приходить к дому Кагуя-химэ и в месяц инея (11-й месяц (симоцуки) по лунному календарю), когда дороги засыпаны снегом и скованы льдом, и в безводный месяц (6-й месяц (минадзуки)), когда в небе грохочет гром и солнце жжет немилосердно.
Тогда Кагуя-химэ сказала им: «Я выйду замуж за того из вас, кто выполнит трудную задачу и тем самым докажет свою любовь ко мне».
Принца Исицукури она попросила привезти из далекой Индии с Черной горы каменную чашу для подаяний, с которой ходил сам Будда; принца Курамоти — добыть золотую ветку с жемчужными листьями и ягодами с дерева, растущего на священной горе Хорай, расположенной в Восточном океане; министра Абэ-но Мимурадзи — отыскать в Китае платье, сотканное из шерсти Огненной крысы; дайнагону Отомо - добыть камень (жемчужину), сверкающий пятицветным огнем, который висит под нижней челюстью у «Черного Дракона в Девятой пучине» (упоминается в книге «Чжунцзы»); а тюнагону Исоноками-но Маро - раковинку ласточки, которая помогает легко, без мучений детей родить. Опечалились женихи, невыполнимыми показались им задачи прекрасной Кагуя-химэ, но, подумав, каждый из них решил пойти на хитрость.
Миновал я много
Пустынь и морей, искал
Эту чашу святую…
День и ночь с коня не слезал
Кровь ланиты мои орошала…
Кагуя-химэ взглянула на чашу, не светит ли она, но не приметно было даже того слабого сияния, какое исходит от светлячка. И она вернула чашу, послав вместе с ней такие стихи:
Капля одна росы
Ярче сияет утром
Дивной чаши твоей.
Зачем ты ее так долго
Искал на Черной горе?
Принц бросил чашу перед воротами и в сердечной досаде воскликнул:
В сиянье Белой горы
Померкла дивная чаша.
Я ли виновен в том?
Испил я чашу позора [в оригинале: «бросил чашу» или, по созвучию, «потерял стыд»],
Но не оставил надежды…
С тех пор и пошла поговорка про таких бесстыдников: «Испить чашу позора».
Принц Курамоти был человеком глубокого ума. Он испросил себе отпуск у императорского двора якобы для того, чтобы поехать купаться в горячих источниках на острове Цукуси. Но прекрасной Кагуя-химэ велел сказать: «Отправляюсь искать жемчужную ветку на горе Хорай», – и отбыл из столицы. Челядинцы проводили его до гавани Нанива, а там принц сказал, что едет по тайному делу, лишних людей ему не надо. Оставил при себе только самых близких слуг, остальных отпустил домой.
Но принц только для отвода глаз говорил, что едет в Цукуси, а сам через три дня тайно вернулся на корабле в гавань Нанива. Он заранее повелел, чтобы призвали шестерых первейших в стране мастеров златокузнечного дела. Выстроил для них дом в таком потаенном месте, куда не могли бы наведаться любопытные, вокруг дома возвел тройную ограду и поселил в нем мастеров. Да и сам принц укрылся там от чужих взглядов. Молясь об успехе дела, принес он в дар богам шестнадцать своих поместий и велел мастерам с божьей помощью приступить к работе. И мастера изготовили для принца в точности такую жемчужную ветку, какую пожелала Кагуя-химэ. Хитроумную уловку придумал принц.
Через три года сделал он вид, будто возвратился в гавань Нанива из дальнего странствия, и прежде всего послал в свой собственный дворец извещение: «Я прибыл на корабле». Прикинулся, будто еле жив, так измучен трудной дорогой! Навстречу ему вышло множество народу.
Принц положил драгоценную ветку в длинный дорожный сундук, накинул на него покрывало и повез в дар Кагуя-химэ.
Пошла в народе громкая молва: «Приехал из дальних стран принц Курамоти и привез с собою волшебный цветок Удумбара…»
Услышала эти толки Кагуя-химэ, и сердце у нее чуть не разорвалось от горя и тревоги: как знать, быть может, принц Курамоти и в самом деле одержал над ней победу?
Тем временем раздался стук в ворота: «Принц Курамоти пожаловал».
– Я, как был, в дорожном платье… – воскликнул принц, и старик поспешил ему навстречу. – Жизни не жалея, добыл я эту жемчужную ветку. Покажите ее Кагуя-химэ.Увидала красавица чудесную ветку, и сердце ее чуть не разорвалось от горя: неужели придется ей выйти замуж за принца Курамоти?
не хочется. Не ждала я, что он ее добудет. Что делать теперь? Что делать?
Но старик Такэтори, не слушая дочери, стал готовить опочивальню для молодых. Спросил он у принца Курамоти:
– Где растет такое дерево красоты небесной, чудесной, небывалой?
Начал принц рассказывать:
– Позапрошлый год в десятый день второго месяца отплыл я на корабле из гавани Нанива. Вышел корабль в открытое море, а куда плыть – не знаю. Но подумал я: «К чему мне жить, если не достигну я цели всех моих помыслов? Пусть же плывет корабль по воле ветра, куда понесут волны. Смерть, так смерть, но если суждено мне жить, то, верно, уж где-нибудь встретится мне этот чудесный остров Хорай».
Унесло мой корабль в неведомые просторы океана, далеко от родной страны. Много бед встретили мы на своем пути. Порою волны так вздувались и бушевали, что казалось, вот-вот поглотит нас морская пучина. Иной раз корабль прибивало волнами к берегам неизвестной земли. Нападали на нас страшные, похожие на демонов, существа, угрожая пожрать живьем. Бывало и так, что теряли мы направление, не понимая, откуда и в какую сторону плывем, и становились игрушкой волн. Когда кончались запасы пищи, собирали мы съедобные травы и коренья на берегах безвестных островов, чтобы только не умереть с голоду. А однажды вдруг, откуда ни возьмись, появилось чудовище, – не описать словами его ужасного вида, – и, разинув пасть, напало на меня и моих спутников. Случалось, мы поддерживали свою жизнь только морскими ракушками. Сколько тяжких недугов перенесли мы в пути под открытым небом, там, где не от кого ждать помощи! Не знали, куда плывем, жутко было на душе…
Так неслись мы на корабле по воле морских течении, и вот на пятисотый день пути… Да, как раз на пятисотый день, утром, в «час Дракона», вдруг в морской дали показалась гора! Все мы на корабле сгрудились вместе и смотрели на нее, не отводя глаз. Большая гора точно плыла по морю нам навстречу. Как прекрасна была ее высокая вершина! «Вот она, та самая гора, которую я ищу!» – подумалось мне, и страшно стало на душе и радостно.
Два-три дня плавали мы вокруг горы, любуясь на нее. Вдруг видим, вышла из самых ее недр молодая дева в одеянии небесной феи. Стала она черпать воду из ручья серебряным кувшинчиком. Тут сошли мы с корабля на берег. Спросил я у нее: «Как зовется эта гора?» Дева ответила мне: «Зовут ее Хорай». Не могу и описать, какую радость почувствовал я в ту минуту. Спросил я еще: «Как тебя величают по имени?» Ответила она: «Имя мое Уканрури – „Бирюза в венце“, – и с этими словами вдруг пропала в глубине горы.
А гора крутая, нигде не видно подступа к вершине. Стал я бродить по острову.
Всюду на горных склонах росли деревья, усыпанные невиданными цветами дивной красоты. Журча, сбегали вниз ручьи и потоки, золотые, серебряные, лазоревые, а над ними висели мосты, украшенные драгоценными камнями всех цветов радуги. Деревья вокруг так и светились, так и сияли! Растение с жемчужными ветками было среди них самым невзрачным, но я не посмел ослушаться приказа Кагуя-химэ и сломил с него ветку. Гора Хорай невыразимо прекрасна! Нет ей равных на свете, – можно без конца любоваться. Но только сорвал я эту ветку, как поспешил назад, на корабль. Сердце торопило меня скорей вернуться на родину. К счастью, подул попутный ветер, и спустя четыре сотни дней с небольшим мы уже увидели родной берег. Боги послали мне благополучное возвращение на родину в ответ на мои горячие молитвы. Только вчера возвратился я в столицу и, даже не сбросив с себя одежды, еще влажной от соленой морской воды, поспешил сюда. И вот я здесь!
Но, как на грех, в эту самую минуту во двор ввалилась гурьба людей. Было их шестеро. Один из них нес письмо, как подобает, на конце длинной расщепленной трости.
– Я – старшина мастеров златокузнечного дела из дворцовой мастерской, – объявил он. – Зовут меня Аябэ-но Утимаро. Изготовил я вместе с моими подручными жемчужную ветку. Больше тысячи дней трудились мы не покладая рук, постились по обету, не брали в рот до конца работы ни риса, ни другого какого-нибудь зерна, но награды за свои труды не получили. Прошу уплатить мне, чтоб мог я поскорее вознаградить моих помощников.
– О чем толкует этот человек? – недоуменно спросил старик Такэтори.
Принц от смущения был сам не свой, душа у него готова была расстаться с телом.
До слуха Кагуя-химэ долетели слова: «…изготовил я жемчужную ветку».
Она потребовала:
– Покажите мне прошение этих людей. Раскрыла она прошение и прочла:
«Милостивый господин принц! Больше тысячи дней мы, подлые ремесленники, скрывались вместе с вами в одном потаенном доме. За это время мы с великим тщанием изготовили по вашему приказу драгоценную ветку с жемчугами. Вы обещали, что не только пожалуете нам щедрую денежную награду за нашу работу, но и добудете для нас доходные государственные должности, однако ничего нам не уплатили. Пока мы думали, как же нам теперь быть, дошли до нас вести о том, что изготовлена эта жемчужная ветка в подарок вашей будущей супруге Кагуя-химэ. Мы пришли сюда в надежде получить от ее милости обещанную плату».
Когда Кагуя-химэ прочла эти слова, лицо ее, затуманенное печалью, вдруг просветлело, она улыбнулась счастливой улыбкой и позвала к себе старика:
– А я-то в самом деле поверила, что эта ветка дерева с горы Хорай! Все было низким обманом. Скорее отдай назад эту жалкую подделку!
– Ну уж раз это подделка, – согласился старик, – то, само собой, надо ее вернуть обманщику.
Легко стало на сердце у Кагуя-химэ. Отослала она жемчужную ветку назад с такими стихами:
«Я думала: истина!
Поверила я…
Все было поддельно:
Жемчужины слов
И жемчужные листья».
А принц Курамоти воскликнул:
– Какой невиданный позор! На свете не бывает худшего. Потерял я любимую, но мало того – теперь мне стыдно людям на глаза показаться.
И скрылся один в глубине гор.
Придворные из его свиты, все его слуги, разбившись па отряды, бросились искать своего господина повсюду, да так и не нашли. Исчез бесследно… Может, и на свете его не стало. А может быть, принц, стыдясь даже собственных слуг, спрятался так, что и найти его было нельзя.
С тех пор и говорят про таких неудачников: «Напрасно рассыпал он жемчужины своего красноречия…» [В оригинале игра слов построена на том, что «тама» (душа) и «тама» (жемчужина) – омонимы. Поговорка имеет двойной смысл: «потерял жемчуга» – «потерял душу», то есть жизнь.]
Правый министр Абэ-но Мимурадзи происходил из могущественного рода и владел большими богатствами. Случилось так, что в тот самый год, когда Кагуя-химэ наказала ему добыть наряд, сотканный из шерсти Огненной мыши, приехал на корабле из Китая торговый гость по имени Ван Цин. Ему-то и написал письмо Абэ-но Мимурадзи с просьбой купить в Китае эту диковину. Письмо с деньгами он доверил своему самому надежному слуге Оно-но Фусамори. Фусамори поехал в торговую гавань Хаката, где находился китайский гость, и все вручил ему в сохранности.
Ван Цин написал такой ответ: «Одежды из шерсти Огненной мыши нет и в моей стране. Слухи о такой диковине доходить до меня доходили, но видеть своими глазами ни разу не удалось. Думаю, что если бы где-нибудь на свете была такая, то и в Японию ее привезли бы. Но раз этой одежды никто не видел, значит, и нет ее нигде. Трудно исполнить ваш заказ. Однако попробую спросить у двух-трех самых великих богачей в моей стране, не водится ли этот товар в Индии. Если же и там нет, верну деньги с посланным».
Отправив такой ответ, Ван Цин вместе с Оно-но Фусамори отплыл к берегам Китая. Спустя немалое время воротился их корабль в Японию. Фусамори послал известие, что скоро прибудет в столицу, но правый министр Абэ гак сгорал от нетерпения, что выслал ему навстречу самого быстроходного коня.
На этом коне Фусамори доскакал до столицы из страны Цукуси всего за семь дней и вручил своему господину письмо от Ван Цина: «С большим трудом достал я, разослав повсюду гонцов, одежду из шерсти Огненной мыши. Не только в старые времена, но и в наше время нелегко добыть платье, сотканное из шерсти этого диковинного зверя. Услышал я, что некогда один святой мудрец привез в Китай такое одеяние из индийской земли и что находится оно в храме где-то в Западных горах. Испросил я на покупку разрешение императорского двора. Чиновник, поехавший выкупить эту диковину, сообщил мне, что денег не хватило, и я послал ему еще пятьдесят золотых. Прошу выслать мне эти деньги немедленно или же вернуть одежду из шерсти Огненной мыши в полной сохранности».
Правый министр Абэ голову потерял от радости. Ларчик, в котором хранился чудесный убор, был искусно украшен драгоценными каменьями всех цветов радуги. Сама одежда была цвета густой лазури, а концы шерстинок отливали золотом. Никакой наряд в мире не мог с ним сравниться. Казалось оно бесценным сокровищем! Не водой очищали ткань из шерсти Огненной мыши, а жарким пламенем, и она выходила из огня еще прекраснее прежнего. Дорого было чудесное свойство этого наряда, но еще дороже его красота!
– Какое великолепие! Понимаю теперь, почему Кагуя-химэ так хотелось получить эту одежду, – в восхищении воскликнул Абэ-но Мимурадзи.
Он снова уложил драгоценный убор в ларчик, привязал к ларчику цветущую ветку дерева, а сам роскошно нарядился, думая, что уж непременно проведет эту ночь в доме Кагуя-химэ. И сочинил для нее такую песню:
Страшился я, что в огне
Любви моей безграничной
Сгорит этот дивный наряд.
Но вот он, прими его!
Он отблеском пламени блещет…
Абэ-но Мимурадзи подошел к воротам дома Кагуя-химэ и остановился, ожидая, чтобы его впустили. Навстречу ему вышел старик Такэтори, принял от него чудесное одеяние и понес показать Кагуя-химэ.
– Надо бросить в огонь эту одежду, – сказала Кагуя-химэ старику. – Если пламя ее не возьмет, я поверю, что она настоящая, и уступлю просьбам правого министра. Ты говоришь, что в целом мире не найти наряда прекраснее. Ты веришь, что он и в самом деле соткан из шерсти Огненной мыши, а по мне, надо хоть один-единственный раз испытать его огнем.
Бросили одежду в жаркий огонь, пых! – и сгорело дотла.
– Ах, ах, подделка! Теперь вы видите сами! – с торжеством воскликнула Кагуя-химэ. А у правого министра лицо стало зеленее травы.
Не помня себя от радости, Кагуя-химэ вернула ему пустой ларчик, вложив в него письмо с таким ответным стихотворением:
Ведь знал же ты наперед,
Что в пламени без остатка
Сгорит этот дивный наряд.
Зачем же, скажи, так долго
Питал ты огонь любви?
Пришлось неудачливому жениху со стыдом воротиться домой. С тех пор и говорят при таких неудачах: «Погорело его дело, дымом пошло!» [В оригинале слова «нет Абэ» (в доме Кагуя-химэ) переосмыслены по созвучию: «его постигла неудача».]
Дайнагон же Отомо-но Миюки собрал всех своих слуг и домочадцев и возвестил им:
– В глубине наших морей и гор обитают драконы и, вылетая оттуда, носятся по небу. На шее у дракона сияет пятицветный камень. Неужели уж такая трудная задача подстрелить одного дракона и снять с него драгоценный камень? Кто его добудет, тому я дам все, что он ни попросит.
Делать нечего, стали слуги собираться в поход. Чтобы могли они кормиться в дальней дороге, дали им с собой, сколько в доме нашлось, шелков, хлопка, денег. Ничего для них не пожалели.
– Пока вы не вернетесь домой, я буду держать строгий пост. Но уж зато если вы не достанете драконий камень, не смейте домой возвращаться!
Выслушав наказ господина, вышли слуги за ворота. Не велел он им возвращаться назад, если не добудут чудесный камень, а где его взять? За воротами все разбрелись в разные стороны, кляня про себя своего господина: «Придет же в голову такая блажь!» Пожалованные на дорогу вещи слуги разделили между собой. Кто спрятался у себя в доме, а кто пошел, куда его сердце манило.
А дайнагон, ничего не зная, между тем размышлял: «Не подобает Кагуя-химэ жить в обыкновенном доме». И приказал выстроить для нее великолепный дворец. Стены дворца покрыли резным лаком с золотыми и серебряными узорами. Кровлю украсили бахромою из пестрых нитей всевозможных цветов. Во всех покоях повесили парчовые ткани невиданной красоты и поручили их расписать искусным художникам.
А всех своих прежних жен и наложниц дайнагон прогнал с глаз долой. «Скоро Кагуя-химэ будет моей! Непременно мне достанется!» – думал он и, готовясь достойно принять ее, жил тем временем в печальном одиночестве.
День и ночь ждал дайнагон своих слуг, посланных за чудесным камнем, но вот старый год кончился, начался новый год, а от них ни слуху ни духу. Не в силах он был ждать дольше и в великой тайне в сопровождении только двух приближенных сам отправился на поиски дракона.
Все дальше и дальше отплывал от родной стороны. Так достиг он моря у берегов Цукуси. Вдруг, откуда ни возьмись, налетел сильный ветер. Весь мир одело тьмой, корабль понесло неизвестно куда, вот-вот, казалось, поглотит его пучина морская. Сердитые волны грозили захлестнуть корабль и крутили его в кипучем водовороте. Гром гремел над самой головой, ослепительно сверкала молния. Дайнагон голову потерял от страха. Кормчий, правивший рулем, тоже упал духом.
– Долгие годы плаваю я по морю, но еще не видал такой страшной бури. Одной из двух смертей нам не миновать: или корабль пойдет ко дну, или нас громом убьет! И даже если боги сжалятся над нами и пощадят нас, то унесет наш корабль далеко, в неведомые Южные моря… Ах, видно, встречу я безвременный конец из-за того, что служу такому жестокому святотатцу, который хочет убить дракона.
Дайнагон стал упрекать его: – Кормчий всегда ободряет путников на корабле, и они надеются на него, как на гору неколебимую. А ты отнимаешь последнюю надежду. – И его стало рвать зеленью.
На что кормчий сурово отвечал ему:
– А чем можно помочь богопротивнику? Вихрь нас кружит, высокие валы грозят поглотить наш корабль, вот-вот гром поразит нас, а все потому, что ты, господин, замыслил убить дракона. Не иначе как нагнал на нас эту бурю разгневанный дракон. Скорей же умоляй его о пощаде!
– Правду ты говоришь! – закричал дайнагон и громко стал возносить моления. – О, внемли мне, бог – хранитель мореходов, правящих рулем корабля! По неразумию моему опрометчиво задумал я убить дракона. Отныне я малейшей щетинки на нем не трону! Умилосердись! Прости и пощади меня!
Обливаясь слезами, в отчаянии, он тысячу раз повторил свою мольбу. И кто знает, может, и правда в ответ на нее раскаты грома утихли. Стало немного светлее, но вихрь все еще бушевал по-прежнему.
– Ты видишь теперь сам, что бурю послал на нас дракон, – сказал кормчий. – К счастью, подул добрый ветер, он не умчит нас в гибельную даль, а отнесет к родным берегам.
Благоприятный ветер дул, не меняя своего направления, несколько дней подряд и в самом деле отнес корабль к родным берегам. Откуда-то узнали об этом слуги, посланные за чудесным камнем, сразуже возвратились все, как один, и стали каяться:
– Не смогли мы достать драконий камень, а вернуться без него не смели. Но теперь господин наш сам на опыте узнал, как трудно его добыть, и, верно, не будет бранить нас, подумали мы, и вот – явились с повинной.
Дайнагон встал с постели, сам вышел к ним и сказал:
– Какое счастье, что не достали вы драконий камень! Дракон ведь один из богов грома. Если б вы напали на него, то не только погибли бы вы все, как один, но хуже того – я и сам бы лишился жизни. Спасибо вам, что не поймали дракона! Вижу теперь, эта злодейка Кагуя-химэ замышляла меня погубить. В жизни больше и близко не подойду к порогу ее дома, и вы тоже туда ни ногой, слышите!
И на радостях, что не добыли его слуги драконий камень, дайнагон пожаловал им все то немногое, что еще оставалось у него в доме. Услышали об этом прогнанные жены и чуть животы со смеху не надорвали. А разноцветные нити, которыми была так богато застлана кровля дворца для невесты, растащили по своим гнездам ястребы и вороны.
Пошли в народе толки:
– Вы слышали, дайнагон подстрелил дракона и добыл пятицветный камень!
– Добыл пятицветный камень? Какое там! У него самого теперь вместо глаз две красные сливы!
Говорят, что тогда-то и появилось слово «трусливый», (тру сливы), потому что дайнагон все время тер свои красные, как сливы, глаза. Да иначе его и не назовешь! [В оригинале восклицанию: «Ах, кисло!» (о сливе) – придан и другой смысл: «Ах, невыносимо (смешно)!»]
Тюнагон Исоноками-но Маро приказал своим слугам:
– Известите меня, когда ласточки начнут вить гнезда.
Слуги удивились:
– Какая в этом надобность?
– А такая, – ответил тюнагон, – что, слыхал я, есть у ласточки целебная раковина, дарующая легкие роды. Вот я и хочу добыть ее.
– Много мы подстрелили ласточек, – отвечали ему слуги, – но ни разу не видели никакой такой раковинки. Правда, может статься, ласточка держит ее в клюве, только когда кладет яички… Но ведь ласточка – птица пугливая, чуть завидит людей, сразу порх! – и улетает.
Тут один из слуг подал такой совет:
– Надо пойти к дворцовой поварне, где рис варят. Под ее крышей гнездится множество ласточек. Выбери, господин, надежных людей и вели построить вокруг поварни сторожевые вышки. Пускай дозорные влезут на них и подглядывают за ласточками, глаз не спуская. Ласточек там несметное количество. Не одна, так другая начнет класть яички. Тут и можно будет добыть целебную раковинку.
Тюнагон порадовался дельному совету.
– Хитрый способ! Я никогда о нем и не слыхал. Умно ты придумал!
Не медля ни минуты, тюнагон отрядил 20 самых надежных слуг в дозорные и велел построить сторожевые вышки. Влезли на них дозорные и стали прилежно следить за ласточками. А тюнагон то и дело посылал к ним слуг с вопросом:
– Ну что, ну как, добыли уже раковину?
Услышали ласточки шум, увидели множество людей возле самой кровли дома и со страху не решались даже близко подлетать к своим гнездам. Тюнагон сильно опечалился: как же теперь быть?
Тут один старик по имени Курацумаро, хранитель казенного амбара с зерном, пришел к нему и сказал:
– Я научу, как можно добыть у ласточки целебную раковинку.
Тюнагон усадил старика прямо перед собой, лицом к лицу, и повел с ним задушевную беседу.
– Плохой способ тебе присоветовали, – начал Курацумаро.– Так не добудешь ты раковинки. Подумай сам! Когда 20 людей с шумом лезут на сторожевые вышки, – шутка сказать, столько людей, – ласточки, понятно, пугаются. А ты вот как сделай! Вели своим дозорным спуститься на землю, а сторожевые вышки – сломать. Выбери из своих слуг самого проворного, посади его в корзину с крупными отверстиями и прикрепи к ней веревку так, чтобы корзина могла легко подыматься и опускаться. Лишь только заметит дозорный, что одна из ласточек готовится положить в гнездо яичко, в тот же миг прикажи тянуть веревку, корзина и подымется. И тогда пусть человек в корзине скорей хватает раковинку. Ласточка уронит ее в гнездо, как только снесет яичко. Вот тебе мой добрый совет!
– Славно придумано! – воскликнул тюнагон.
И сейчас же приказал сломать сторожевые вышки.
– А как узнать, что ласточка собирается положить яичко? – спросил он у старика Курацумаро. – Ведь тут нельзя медлить, а то не успеем поднять человека в корзине.
– Когда ласточка хочет снести яичко, она первым делом поднимет хвостик торчком и начнет вертеться, семь раз быстро-быстро повернется… Это и есть самый верный знак. Только вы заметите, что ласточка семь раз повернулась, подымайте скорей корзину. И тогда непременно добудете раковинку.
Тюнагон обрадовался. Никому не сказавшись, он сам потихоньку отправился к дворцовой поварне и, замешавшись в толпу простых слуг, стал и день и ночь караулить чудесную раковину. Очень он хвалил старика Курацумаро за ум и сметку.
– Ты ведь не из числа моих слуг, а душевно позаботился о том, чтобы исполнить мое желание… Вот ведь что дорого! – И, сняв со своих плеч богатое платье, пожаловал его Курацумаро о таким наказом: – Смотри же, старик, приходи сегодня вечером к поварне. Может, и ты пригодишься.
Начало смеркаться. Тюнагон отправился к дворцовой поварне. Вдоль всей ее кровли лепились ласточкины гнезда. Вдруг смотрит, и правда! – в точности, как сказал старик Курацумаро: одна ласточка подняла кверху хвостик и начала быстро-быстро вертеться на месте, раз, другой, третий… Сейчас же посадили человека в корзину и давай тянуть веревку. Корзина мигом взлетела кверху, слуга запустил руку в ласточкино гнездо, пошарил-пошарил и объявил:
– Никакой раковины в гнезде нет.
Тюнагон пришел в гнев:
– Как это – нет! Значит, плохо искал! Ах, вижу, не на кого мне положиться, кроме как на самого себя. Сам поднимусь в корзине, поищу.
Сел в корзину и крикнул: – Поднимай!
Подняли тюнагона вровень с крышей поварни, начал он заглядывать в ласточкины гнезда сквозь переплет прутьев корзины. Вдруг видит, одна ласточка подняла торчком свой хвостик и ну вертеться. Не мешкая, сунул он руку в гнездо и стал шарить. Нащупал что-то твердое и плоское.
– А-а, нашел, нашел, держу! Спускайте! Эй, старик, я нашел раковину! – завопил тюнагон не своим голосом.
Слуги все разом ухватились за веревку и стали тянуть, да слишком сильно дернули, веревка и лопни пополам! Тюнагон полетел вверх тормашками прямо на крышку большого трехногого котла для варки риса – хлоп!
Слуги подбежали в испуге, приподняли тюнагона, смотрят, а у него зрачки закатились под лоб и дыханья не слышно. Влили ему в рот глоток воды. Насилу пришел он в себя. Взяли его слуги за руки и за ноги и бережно спустили с крышки котла на землю.
– Как изволишь себя чувствовать? – спрашивают.
Тюнагон чуть слышно прошептал, с трудом переводя дух:
– Немного опамятовался, но не могу спины разогнуть. И все-таки душевно рад, что наконец достал раковину! Подайте сюда свечу. Не терпится мне взглянуть.
С этими словами он приподнял голову, разжал кулак, взглянул. И что же?
Не раковинка у него в руке, а катышек старого птичьего помета.
Тюнагон жалобно застонал:
– Ах, эта злая раковина, раковина! На беду себе полез я…
А людям послышалось: «Ах, это злого рока вина, рока вина! Все бесполезно!»
С тех пор и говорят, когда клянут судьбу вместо собственной опрометчивости: «Ах, это злого рока вина! Все бесполезно!»
Когда тюнагон заметил, какую раковину он схватил, то совсем упал духом. Не положишь такой подарок в ларчик, не пошлешь Кагуя-химэ. В довершение беды он повредил себе спину. Как бы люди не проведали, что заболел он по собственному неразумию, со страхом думал тюнагон и слабел все больше от тоски и тревоги.
Все дни напролет он сокрушался, что не достал заветной раковинки. Горше того, он стал всеобщим посмешищем. Но как ни тяжело было ему умирать напрасной смертью, а еще тяжелее было думать, что люди над ним смеются.
Узнала про его беду Кагуя-химэ и послала тюнагону песню:
Ужель это правда,
Что ждешь ты напрасно годами,
Так сердце волнуя,
Как волны покоя не знают
На берегу Суминоэ?
Когда эту песню прочли тюнагону, он с великим усилием приподнял голову, велел подать бумагу и слабеющей рукой написал ответ:
О, как мечтал я
Бесценный дар отыскать!
Увы, все даром!
Ударом судьбы сражен,
Уж я не найду спасенья…
А кончив писать, расстался с жизнью.
Кагуя-химэ услышала о грустном конце тюнагона, и стало ей немного жаль его.
С тех пор, если выпадет кому маленький успех после тяжких испытаний, то говорят: «Ну и досталось ему счастье – с малую раковинку!»
Так Кагуя-химэ избавилась от нежеланных женихов.
Но вскоре о ее несравненной красоте прослышал сам молодой император. Он пожелал взглянуть на красавицу и послал за ней придворных дам. Но Кагуя-химэ отказалась явиться к императорскому двору.
Тогда император сам отправился в хижину старого Такэтори. Едва он вошел, Кагуя-химэ проворно закрыла лицо рукавом, но император успел увидеть ее и полюбил с первого взгляда, а она полюбила его.
Император стал просить красавицу стать его женой, но Кагуя-химэ ответила: «О, если бы я родилась здесь, на земле! Но я — существо иного мира и не могу быть женой человека».
Опечаленный вернулся молодой император во дворец. С того дня прекраснейшие из женщин потеряли в его глазах свою прелесть. Он грезил о прекрасной Кагуя-химэ, наблюдал, как одно время года сменяется другим, и сочинял печальные стихи.
Между тем Лунный царь давно искал свою пропавшую дочь. Наконец, он нашел Кагуя-химэ и послал за ней своих слуг.
«Разлуки миг настал.
Сейчас надену я
Пернатую одежду,
Но вспомнился мне ты -
И плачет сердце».
Окончив писать, Кагуя-химэ отпила половину напитка бессмертия, а вторую половину и прощальные стихи велела отослать молодому императору.
Затем она сбросила свое земное платье, накинула на себя кимоно из перьев белой птицы и, освободившись от всего земного, покинула землю и улетела в Лунную страну.
А молодой император, прочитав прощальное послание Кагуя-химэ и получив ее последний дар, написал такие стихи:
«Не встретиться нам вновь!
К чему мне жить на свете?
Погас твой дивный свет.
Увы! напрасный дар -
Бессмертия напиток».
Листок со своими стихами он прикрепил к сосуду с напитком бессмертия, поднялся на самую высокую в Японии горную вершину, чтобы быть поближе к небесам, и сжег его там, в надежде, что Кагуя получит его ответ. Вместе с письмом солдаты должны были сжечь и эликсир бессмертия, так как император не желал жить вечно, не имея возможности видеть Кагую. Ярким пламенем вспыхнули стихи молодого императора, легким дымом улетели к той, для которой были написаны. А напиток бессмертия (яп. фуси, или фудзи) с тех пор неугасимым огнем горит на горной вершине, и эту гору стали называть Фудзи, что значит «Гора бессмертия». [Так в повести прочтены по созвучию два китайских иероглифа, при помощи которых фонетически транскрибируется название горы Фудзи. Тут же шуточно обыгран один из возможных вариантов такой транскрипции: «изобилующая воинами», ибо на гору поднялось множество воинов. Название «Фудзи» – одна из загадок японской топонимики. Оно, видимо, очень древнего, айнского, происхождения; точное значение не установлено. Гора эта – потухший вулкан. В эпоху создания повести он уже не курился.]
 |
| Лунная фея. Джозефина Вэлл |
ветер за облако
бледную спрятал луну
носик припудрить
(Алексеев Виктор)
в звёздной вуали
с неба взирает Луна
ухает филин
странница неба
так величава всегда
лунная дева
© Лю Ко, 2010, Свидетельство о публикации №11002019242
 |
| Селена и Эндимион. Потолок в Карлсбергской Глиптотеке, Копенгаген. |
Лунная дева, замедли свой бег,
Там, где на скалах ложится роса.
Твой серебристый, чуть видимый след
Пусть мне укажет дорогу туда,
Где в кубках льется призрачный мед,
Собранный эльфами с белых цветов.
Где без печали, не зная забот,
Малый народец живет.
Лунная дева, прошу, оглянись,
Взором волшебным с собою маня.
Словно осенний потерянный лист,
Северный ветер подхватит меня,
Чтобы кружиться средь троп и дорог,
Имя свое позабыв навсегда.
Там, где звезда прочеркнет небосвод,
Вновь я увижу тебя.
Лунная дева, мерцающий сон
Тихо растаял, став звоном ручья.
В сердце лишь эхом серебряный стон,
Память корабликом воды умчат.
Время, как бабочка, в небо вспорхнет,
Слезы пусть радуют свечей глаза.
Лунная дева меня приведет
В мир, позабывший года.
(с) Фьорд
Астрологическая характеристика Лунных Дев
Влияние Луны на человека может быть исключительно положительным, поскольку оно помогает преодолеть многие заблуждения. Он обретает возможность проникнуть в сущность вещей, если доверяет тому, что чувствует и видит и использует свои способности к распознаванию этого. Благодаря проницательности, Дева может обладать немалой сообразительностью, большой чувствительностью и ясным пониманием всего, может избежать предубеждений, предрассудков и нетерпимости.
Луна в Деве дает человеку логическое мышление, и, в сочетании со способностью к экстравагантному восприятию, которая разовьется у него постепенно, если он будет прислушиваться к внутреннему голосу, может оказать ему большую помощь в жизни.
Лунные Девы бывают настолько зациклены на своем стремлении к совершенству, что вполне способны обвинять себя в том, что не в состоянии его достичь. Это толкает их к углублению в самоанализ, их беспокойство возрастает. Попытайтесь избегнуть подобной ловушки и не пополняйте собой ряды лунных Дев, терзаемых психосоматическими заболеваниями.
Будучи лунной Девой, вы, по всей вероятности, испытываете глубокий интерес к проблемам здоровья и уделяете большое внимание собственному организму и мерам его укрепления. Все это прекрасно, если удерживается в границах разумного! Но если проблемы здоровья становятся вашим пунктиком, а вы – фанатик новой диеты или способа лечения, а тем более самолечения, вы превращаетесь в худшего врага самому себе и изводите окружающих.
Для этого знака характерно стремление к безопасности и стабильности, при чем настолько сильное, что с ним не может сравниться никакой другой знак, в который попадает Луна; если безопасность Дев под угрозой, она быстро впадает в панику. И тут как раз самое время положиться на влияние Луны; несколько минут приведенных в специальной медитации, не только успокаивают их мозг, но и позволяют прислушиваться к внутреннему голосу.
 |
| Таинство. Майкл Вилан |
Черты характера лунной Девы
| Положительные | Отрицательные |
| Очень трудолюбивы Идеалисты Заботящиеся о здоровье Разборчивые С живым умом | Работоголики Болезненное стремление к совершенству Зациклены на собственном здоровье Идеальные критичные Очень неуверенные в себе |
Существует легенда о боге Луны и его богинях. Бог Луны Чандра, известный своей необузданной сексуальностью, преследует 28 небесных богинь в их лунных дворцах (Гюкар). Каждую ночь он проводит с одной из них, и их слияние порождает особый специфический тип энергии, влияющий на данный день. С точки зрения легенды о царе Луны и царевнах-богинях, тип энергетического влияния на людей определяется характером и нравом царевны-богини, управляющей данным лунным дворцом. Этот характер передается человеку, родившемуся под данным Гюкар, а также накладывает свой отпечаток на момент времени, которым он управляет. В этом состоит великая тайна жизни. Каждая женщина, родившаяся в определенный лунный день, похожа на божественную лунную богиню, а каждый мужчина, рожденный в тот или иной лунный день, склоняется к определенному типу женщины, которую он всегда выбирает.
Слияние бога Луны с лунной богиней приводит к выбросу в лоно богини божественного нектара - тысяч и тысяч душ, которые устремятся к Земле и войдут в человека в момент его рождения. Человек, появляющийся на свет, получает одну из частиц нектара и происходит слияние этой божественной частицы с телом в момент первого крика младенца. Частица души, воплотившаяся в земное существо при соединении сперматозоида с яйцеклеткой - "первая душа", соединяется с этой частицей божественного нектара - "последней душой". Именно последняя душа определяет линию жизни человека и возможность управления этой жизнью человеком, при знании им определенных правил. Иногда "первая душа" не принимает "новую душу", не позволяет "последней душе" внедрится в тело, и тогда человек ничего не может изменить в своей жизни, что бы он не предпринимал. Такой человек пополняет армию неудачников. А если "последняя душа" без конфликта соединяется с "душой первой", то такой человек способен добиться в жизни любых высот.
Влияние богинь при рождении ребенка и божественный нектар бога Луны, входящий в лоно богини, а затем в тело рожденного ребенка, не только определяет судьбу человека и возможность (или невозможность) влияния самого человека на свою судьбу, но и дает возможность выбрать время ухода из жизни. Увы, существуют и лунные дни рождения, которые не дают человеку возможности влиять на свою жизнь. Рожденный в такие дни будет биться всю жизнь, но так и не получит ничего. Таких людей называют неудачниками. И это их карма рождения. Но для 90 процентов людей улучшение своей жизни - реальность. И эта возможность имеет свое имя. Потому что изменение качества своей жизни и возможность выбора следующего воплощения определяется ритуалом, в котором человек обращается к богине по имени.
Бессмысленно обращаться к своим богам на языке другого народа. Пусть это кому-то не нравится, но если вы родились на территории России, то не стоит обращаться к богам на языке евреев, или языке китайцев. Ну разве что если вы сам - китаец или еврей. Но можно использовать имена не только своих родовых богов, но и богов местности, где проживаете...
 |
| Изображение богини Луны на серебряном обрядовом блюде из Парабьяго; экспонат Миланского археологического музея |
Лунные Богини: АРТЕМИДА, СЕЛЕНА, ГЕКАТА, - Богини управления женскими органами и органами мочеполовой системы, разные аспекты энергии Луны. Единой Лунной Богини. Являются тремя различными личностями.Диана считалась олицетворением Луны, так же как ее брат Аполлон в период позднеримской античности идентифицировался с Солнцем. Впоследствии отождествлялась с Немезидой и карфагенской небесной Богиней Целестой. В римских провинциях под именем Дианы почитались туземные богини - "хозяйки леса", Богини-матери, подательницы растительного и животного плодородия.
В Древнем Египте аналогом Артемиды греки считали БАСТЕТ, или БАСТ - богиню радости, любви и веселья. Первоначально она почиталась как дочь Бога Ра, его Око, а также отождествлялась с Богинями - львицами (Тефнут, Сахмет и др.). Изображалась в виде кошки или женщины с головой кошки. Празднества в честь Бастет сопровождались музыкой и разнузданным весельем. Богиня наделяется всегда дружественными чертами; она имеет отношение к Луне и в мифах становится глазом Луны. Особый интерес представляют сведения о единой "Великой" Лунной Богине, представленные в литературных источниках. Имеется множество причин, объясняющих существование связи между Великой Богиней и Луной. Так, например, свойство Луны расти и увеличиваться, а затем убывать сходно с изменениями в женском теле во время беременности. На более глубоком уровне понимания это можно объяснить так: богиня управляла ростом всего сущего, а значит" и самим менструальный цикл, тем самым, пытаясь связать Луну и плодовитость. Богиня имела тройственный образ: девы, матери и старухи. Но посвященные знали о четвертое лике богини чародейке, или искусительнице.
 |  |  |
| Дева Мария Гваделупская | Бартоломе Эстебан Мурильо, "Мадонна в облаках" | храм Девы Марии перед Тыном Прага, Чехия |
В католической символике Деву Марию так же связывают с Луной - её изображают стоящей на лунном полумесяце. "Греческая христианская империя Константинополя считала его залогом своей безопасности. После победы турков, султан принял его... и с тех пор полумесяц был противопоставлен идее креста." ("Eg. Belief".)
Почти во всех индоевропейских религиозных системах царь небесный, Бог Грозы, повелитель электричества, «стихии огня» имел супругу, дарующую дождь, образ которой связывался со стихией воды и Луной, «управляющей» приливами; подобными функциями обладали римская Юнона и греческая Гера (супруги Юпитера и Зевса соответственно). В древнерусской религии женой «громовника» Перуна считалась МАКОШЬ — богиня Луны и владетельница вод со свитой из «тридевяти сестрениц» — русалок. В качестве супруги «небесного царя» Макошь весьма почиталась; ей одной из женских божеств был поставлен рядом с Перуном «истукан» в киевском пантеоне.
И еще. Амулеты в виде маленького рога (как и рога всех вообще рогатых животных) когда-то были посвящены европейским лунным богиням задолго до возникновения христианства: халдейской Астарте, египетской Изиде и греческой Диане - все они суть Царицы Небесные.
Так что, отправляясь на общение с лунными Девами, не забудьте подарить им на всякий случай такой амулет, или в крайнем случае наденьте его себе.
Справка
"Сornuto", "corno", или "cornicello" ( "рог", "рожок", "маленький рог" ) является итальянским амулетом очень древнего происхождения. Эти названия относятся к длинным, слегка изогнутым рогообразным амулетам, которые носили в Италии для защиты от дурного глаза. "Рожки", как правило, вырезали из красного коралла или изготавливали из золота или серебра. По виду они не похожи на закрученные бараньи рога или на козьи рожки, а, скорее, на слегка извитые рога африканских антилоп или нечто подобное. С годами они стали все более стилизованными и теперь уже намного меньше напоминают рога какого-то определенного животного, чем раньше. Это регионально популярный амулет, они в первую очередь встречаются в Италии и в Америке, среди потомков итальянских иммигрантов. Вы можете купить cornicelli в любом итальянском ювелирном магазине в Нью-Йорке и по сей день.
А так выглядят современные Лунные Девы
9 октября 2009 года в 22:00 дизайнер Катя Пшеченко представила свою новую коллекцию pret-a-porter весна/лето 2010 под названием «Свет Луны» на Ukrainian Fashion Week.
Коллекция "Свет Луны", выполненная из шелка холодных оттенков - черного, синего, бледно-серого, продолжает галерею женских образов, создаваемых дизайнером Катей Пшеченко, таинственных и поэтичных красавиц, свободных и легких как дуновение ветра и неуловимых, как Лунный свет. Платья дополнены выразительными аксессуарами: шляпками, сумками, браслетами и бусами, выполненными вручную. Создание музыкальных образов ко всем показам Кати Пшеченко принадлежит Леониду Сорокину.
13 марта 2010, Ukrainian Fashion Week, показ коллекции pret-a-porter Кати Пшеченко. Ее коллекция осень-зима 2010/11 названа «Меланка». Это имя богини Луны в славянской мифологии. Меланка символизирует единение человека и природы, раскрывает красоту, таинственность и силу славянской души. Конечно, женщина-Меланка - разная, как сама природа. Она может быть горячей, как огонь, бесконечно загадочной, как луна, бушующей, как океан или нежной, как эдельвейс. Все это Катя Пшеченко смогла передать в одной коллекции с помощью нежного сочетания серого и белого, напоминающего невесомое и нежное суфле, летящим и свободным кроем, не стесняющим движений, сложными аксессуарами ручной работы, строгостью силуэта.
| Alex Luna - Свет Луны (Украина) |
 |
| Bijan Djamalzadeh (из Тегерана) "Sara Moon" |
Мариэль Хаданг (Саре Мун)
Я на Землю пришла из страны Белых Лун,
там когда-то меня нарекли - Мариэль...
И светились в ночи лепестки древних рун,
и качала лениво волна колыбель.
Я на Землю пришла из страны Белых Лун,
чтобы красную нить обозначить как суть
обезглавленных кукол, умолкнувших струн,
чтобы время ушедшее вспять повернуть.
На Земле меня долго не смогут забыть -
открывается то, что сокрыто от глаз,
то, что вами зовётся Печатью судьбы,
в чём мерцающий свет Белых Лун не угас.
Я на Землю пришла из страны Белых Лун,
Я - Княгиня Луны, имя мне - Мариэль...
И земная моя ипостась - Сара Мун
тихий отсвет олуненных дальних земель...
Историческая справка
Первоначально имя Sara Moon принадлежало женщине - фотографу-импрессионисту Мариель Хаданг, родившейся в Париже в 1941 г. в семье инженера. Семья покинула Францию в годы войны и обосновалась в Англии. Сначала Мариель была фотомоделью от кутюр, но это занятие показалось ей скучным, тогда она начала брать уроки рисунка, а в 60-х годах перешла по другую сторону объектива камеры - стала фотографировать, в чем со временем очень преуспела. Sarah Moon работала для известных журналов мод. Ей нравилось снимать модели, она могла договориться с каждой, так как сама долго была на их месте и чувствовала их очень хорошо. Работы Сары Мун имели большой успех, потому что у нее был свой стиль - она фотографировала, используя определенные хитрости при выборе пленки и основываясь на игре света. В результате снимки получались размытые и завораживали.
Сара Мун стала первой женщиной-фотографом, которой доверили сделать «Календарь Пирелли» на 1972 год. Первый «Календарь Pirelli» вышел в 1964 году, он был создан фотографом Робертом Фриманом и был ежегодным событием в мире фотографии и рекламы. Каждый год лучшие фотографы претендовали на участие в его выпуске. В его создании обычно принимали участие известные модели и актрисы. И хоть календарь 1972 покорил Европу (каждая фотография вставлялась в рамку и продавалась на черном рынке по 100 фунтов), Сара Мун считает, что ее участие в этом проекте было ошибкой.
Однако позже, тот же псевдоним взял художник Биджан, родившийся в Тегеране, но покинувший свой дом, чтобы изучать медицину в Германии по просьбе отца. По окончании учебы, он вернулся на родину, имея диплом врача, однако любовь к искусству переселила и в 1974 он вернулся в Германию, чтобы писать картины, подписывая их "Sara Moon ".
Вот такая путаная история.
И хотя до сих пор еще родственники настоящей Сары Мун возмущаются тем, что художник присвоил ее имя, и даже в чем-то стиль ее работ, но оставим им эти распри, а мы будем получать удовольствие от романтической наивности и туманного флера картин Биджана - Sara Moon.
Лунные девы
Лунные девы приходят ко мне.
Их силуэты в вижу в окне.
Лунное пение в лунную ночь...
Лунные девы влекут меня прочь.
В лунном пространстве,
серебряно-белом,
Миг - и душа распрощается с телом.
Время познаний и лунных запретов,
И предсказаний и лунных сонетов.
Лунные знаки,
лунные тени.
Лунный букетик
лунной сирени.
Лунных свиданий
лунные волны.
Очень веселые
лунные волки.
Словно собаки, жмутся к ногам.
Лунные кони готовы к бегам.
Лунных предчувствий
лунная грусть,
Лунных обид
нерастраченный груз.
Может, и впрямь,
оседлать мне коня?
Пусть бы без устали
мчал он меня.
Лунной тропою
сквозь лунную чащу
Конь - к водопою,
Всадник - за счастьем.
...Лунного озера
лунная рябь.
Осени лунной
лунная явь.
Лунный листок на одеждах моих
Бабочкой лунной вспорхнул
и затих.
Лунного сна не увидела - жаль,
Словно глаза мне прикрыла вуаль.
...Вот я и дома.
Светло за окном.
В нем угадаешь ли лунный проем?
Лунные локоны,
Лунные очи.
Лунные девы являются ночью.
© Copyright: Ирина Букреева, 2007
НАПУТСТВИЕ БОГИНИ
Если вы нуждаетесь в чем-то, то раз в месяц, и лучше при полной луне, соберитесь с друзьями в некотором тайном месте, чтобы поклониться моему духу, потому что я есть королева всех ведьм. Соберутся там те, кто жаждет познать колдовство, те кто еще не постиг его глубочайших секретов; и тех я научу всему тому, что для них пока неизведанно. И не должно быть вам рабами, и как знак вашей истинной свободы, следует вам выполнять все ритуалы нагими, и вы будете танцевать, петь, пировать, любить и наслаждаться, и все это — в мою честь. Потому что я есть исступленный восторг души, я есть земная радость, мой закон — это закон любви ко всему сущему.
Держи свои помыслы чистыми, идеалы — незамутненными, не сворачивай и не останавливайся на пути к ним. Потому что я есть тайная дверь, ведущая в страну вечной юности; и я есть чаша, наполненная вином жизни; и котел Черридвен, святой сосуд бессмертия. Я милостивая богиня, подарившая дар удовольствия сердцам людей. На земле я даю постижение духа вечного. А в смерти я даю покой, свободу и радостную встречу с теми, кто ушел и вернулся ранее. Мне не нужны никакие приношения, ибо знай, что я есть мать всего живого и моя любовь изливается надо всею землею. Я — это цветущая красота зеленой весны, я — как белая луна среди звезд, я — в тайне текущей воды, я — в желаниях сердца человеческого. Взгляни в свою душу, встань и приди ко мне, потому что я — это душа природы, вдыхающая жизнь во всю Вселенную. От меня все начинает свой путь, и ко мне возвращается. Передо мной, возлюбленной богов и людей, пусть твое сокровенное “я” будет охвачено восторгом бесконечным. Пусть служение мне будет в сердцах радующихся, потому что любовь и веселье суть мои ритуалы. Пусть пребудут в вас красота и сила, мощь и сострадание, честь и смирение, радость и благоговение. А ты, тот кто хочет прийти ко мне, знай, что твои поиски и томление помогут тебе не только в постижении таинств; если то, что ты ищешь, не найдется внутри тебя, то не сможешь и далее искать. Я всегда с тобой, с самого твоего начала; я буду рядом, пока есть в тебе желания.
Стюарт Фаррар “Что делают ведьмы”
Комментариев нет:
Отправить комментарий