13 июля. Человек, написавший Россию - Валентин Саввич Пикуль

Валентин Пикуль, 1985 год. © / Тихонов / РИА Новости

Родившийся ровно 90 лет назад, советский писатель, автор многочисленных художественных произведений на историческую и военно-морскую тематику Валентин Саввич Пикуль был самоучкой. Это давало основание для частых упрёков в недостоверности его книг. Одно время о писателе не упоминали вообще. Однако, признанный мастер исторического романа Дмитрий Балашов, которого никто не может упрекнуть в отсутствии профессионализма и энциклопедических познаний как-то сказал: «Я считаю Пикуля писателем для массового читателя. У него есть хороший полемический задор. Несомненная заслуга Пикуля в том, что он реабилитировал в глазах общественности Потёмкина. На мой взгляд, у этого писателя большая точность в книгах, связанных с историей флота. А вот в романах о восемнадцатом веке он несколько небрежен. Тем не менее, лучше по Пикулю изучать историю, чем по советским учебникам». Начиная с середины 1980-х годов, вместе с перестройкой произошли изменения и в самой читающей нации в мире, проявившей огромный интерес к прошлому своей страны. Устоявшиеся портреты исторических деятелей, знакомые по учебникам, уже не устраивали — хотелось чего-то новенького, нешаблонного. Такой нешаблонный подход к русской истории читателям и предоставил Валентин Пикуль, тиражи книг которого в тот период били все рекорды. Стиль Пикуля совершенно не походил на классические исторические романы советской эпохи. В свои книги автор вкладывал личное отношение, рисовал предельно объёмные образы героев, показывал их эмоции и переживания, красочно описывал быт той эпохи. При этом главными героями Пикуля часто становились не выдуманные персонажи или прототипы известных фигур, а самые что ни на есть реальные исторические личности. Книги Пикуля, общий тираж которых при жизни писателя (исключая журналы и зарубежные издания) составил примерно 20 млн экземпляров, и сейчас продолжают пользоваться большим спросом и издаются и переиздаются практически ежегодно многотысячными тиражами. И это не смотря на то, что чем популярнее становились книги писателя, тем жёстче его критиковали профессиональные историки. Поклонники Пикуля по сей день принимают подобную критику в штыки, утверждая, что автор перед каждой книгой много работал с источниками: мемуарами участников событий или с книгами тех писателей, которые уже создавали произведения на данную тему...

Дом в Северодвинске, где жил Валентин Пикуль

Валентин Пикуль родился 13 июля 1928 года в Ленинграде (Международный проспект д.130 кв.45) в семье рабочего. Иногда местом его рождения ошибочно указывают посёлок городского типа Кагарлык (Украина), однако на самом деле там родился не сам Пикуль, а его отец. Сам писатель рассказывал о себе: «Я вырос в офицерской семье. Мой отец начинал матросом на эсминцах революционной Балтики. А в годы Великой Отечественной войны он был комиссаром батальона морских пехотинцев и погиб в окопах Сталинграда. Я долго не знал подробности трагической гибели отца. Считал, что он был при обороне Дворца пионеров ранен, а затем захвачен фашистами и в плену умер. И только в семидесятом году удалось восстановить все подробности. Когда отца ранили, матросы его не бросили. Они вытащили своего комиссара к Волге и хотели переправить его на другой берег. Но на середине реки он погиб при обстреле. Похоронили отца на левом берегу Волги»...

Памятная табличка на доме № 16 в котором жил В. Пикуль

Детские годы Вали Пикуля прошли в Ленинграде. Летом, он и двоюродные братья Борис, Виктор и сестра Люся, отдыхали в д. Замостье или на даче в пригороде Ленинграда. Отец и мать работали, и воспитывала детей, в основном, бабушка Василиса Минаевна Каренина, которая, по воспоминаниям писателя, рано привила у него чувство любви к народному русскому языку. В это время отец, подрабатывающий изготовлением мебели, смастерил Вале деревянный стол, за которым он впоследствии напишет все свои романы. В Ленинграде учился в образцовой школе № 16 им. академика Павлова, занимался в кружках акробатики и рисования, закончил 4-й класс на отлично...

Его отец Савва Михайлович Пикуль — родился в 1901 году в местечке Кагарлык (город в Украине) в крестьянской семье. После прохождения срочной службы на миноносце «Фридрих Энгельс» Балтийского флота (1922—1926 годы) остался в Ленинграде и поступил работать на фабрику «Скороход» смазчиком-шорником. 26 мая 1926 года женился на Марии Карениной. В 1935 г. закончил Инженерно-экономический институт им. Молотова, после чего работал на заводе № 190 (Адмиралтейский завод) руководителем производственного отдела. Получив специальность инженера-корабельщика, Савва Пикуль был распределён на судостроительные верфи им. Жданова. Но в 1939 году он получил назначение в Молотовск, который потом стал Северодвинском, где начали закладывать новую мощную верфь.

Мать — Мария Константиновна Пикуль (в девичестве Каренина) — вышла из крестьян Псковской губернии. Она была счётным работником. Умерла в Ленинграде в 1984 году.

В июле 1940 года семья Пикулей переехала из Ленинграда в город Молотовск (ныне Северодвинск), куда отца Валентина Пикуля направили на строительство новой судоверфи (будущий завод «Севмаш»), где он работал старшим инженером группы ППО.

Валентин Пикуль с родителями

В Молотовске Валентин Пикуль занимался в Доме пионеров в кружке «Юный моряк», в 1941 году сдал экзамен за пятый класс и поехал на каникулы к бабушке на дачу в Царском Селе под Ленинградом, но из-за начавшейся войны вернуться домой до осени ему не удалось, после чего ему пришлось пережить в Ленинграде все ужасы блокады зимой 1941 года. «Буквально через несколько дней после объявления войны, – вспоминал он в повествовании «Я расскажу о себе сам», – в небе над дачей закружили германские самолёты. Мы остались в блокадном Ленинграде. Как и все ленинградские дети, я дежурил на чердаках, совал в бочки с водой брызжущие фосфором немецкие зажигалки». Тем временем его отец с декабря 1941 года ушел добровольцем в Беломорскую военную флотилию, где стал батальонным комиссаром и переехал в Архангельск.

Весной 1942 года Вале больной цингой и дистрофией с матерью удалось выехать одним из эшелонов из Ленинграда по «Дороге жизни» (льду Ладожского озера). Сначала их довезли до Вологды. Оттуда они отправились в Молотовск, надеясь застать там главу своей семьи. Но отец дослуживал на Беломорской флотилии последние недели. Вскоре он добровольцем ушёл на Сталинградский фронт. Тут и проявился железный характер Валентина. Он мечтал стать юнгой, плавать по морям и бить фашистов. Мать, настрадавшаяся в Ленинграде, не отпускала его от себя, требовала, чтобы он учился в обычной школе и думать не смел ни о какой войне.

В день своего четырнадцатилетия Валентин сбежал из дома к морякам, которые переправили его до Соловков, где его и приняли в школу юнг (был юнгой первого набора). О пережитом в этой школе Валентин Пикуль спустя годы написал пронзительную автобиографическую повесть «Мальчики с бантиками». В июле 1942 года его отец перевёлся в морскую пехоту, а в феврале 1943 года старший политрук 4-го батальона морской пехоты 42-й отдельной стрелковой бригады, состоявший в Политуправлении СФ, Пикуль С. М. пропал без вести в боях под Сталинградом, предположительно погиб 26 сентября в бою за Дом Пионеров.

К концу занятий командир 1-й роты школы юнг Кравченко написал на Пикуля следующую характеристику: «За время пребывания в школе юнг проявил себя дисциплинированным, исполнительным юнгой. К службе и учёбе относится честно и добросовестно, физически и политически развит. Культурный и уважлив в обращении. Общественный с товарищами. Полученное задание исполнял быстро и в срок. Специальность рулевого изучил отлично. Может быть использован по специальности». «Как отличнику учёбы, – писал Пикуль в своей автобиографии летом 1955 года, – мне было предоставлено право выбора флота и класса кораблей. Таким-то образом я очутился в Заполярье на Краснознамённом эскадренном миноносце «Грозный». Поначалу я плавал рулевым, потом – до самого конца войны – штурманом-электриком». Вспоминая начало своей службы, Пикуль в своих книгах рассказывал: «Моё первое боевое крещение произошло, когда эсминец «Грозный» вышел на поиски кораблей союзного каравана. Погода была штормовая, крен корабля достигал сорока градусов. Недалеко от Новой Земли, когда я нёс вахту, стоя на руле, «Грозный» атаковала немецкая подводная лодка. Первая торпеда, выпущенная в корабль, прошла под днищем. Отработав крутой поворот, я увидел, как далеко в море от нас убегает сизо-пегая дорожка керосиновых газов, вспененных торпедным мотором. Смерть прошла мимо в самой прозаичной обстановке. Я даже не удивился, будто в меня каждый день пускали по одной торпеде. Молодости вообще не свойственно испытывать страх, жить она собирается вечно». В последний год войны Пикуль стал командиром боевого поста. Правда, из-за своего несносного характера он так и не избавился от приставки «и.о.». Да ещё за регулярные нарушения корабельной дисциплины ему вкатили взыскание по комсомольской линии. Не случайно сразу после Победы штурман Горбунов, подписывая ему характеристику, отметил: «Юнга В.С. Пикуль способен на совершение необдуманных поступков». Впрочем, по его представлению курсант Пикуль в 1946 году был награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

Виктор Конецкий

После победы Пикуль был направлен в Ленинградское подготовительное военно-морское училище. Вместе с ним в одной роте оказался другой будущий писатель – Виктор Конецкий (в последствии, капитан дальнего плавания). Но учёба у Пикуля не задалась. Да тут ещё бывший юнга завязал роман с первокурсницей механического техникума Зоей Чудаковой. Они встретились случайно, в очереди в кассу за билетами в кино. Пикулю было семнадцать лет, Зоя чуть старше. 6 июня 1946 года у молодых родилась дочка Ирина. А через несколько дней юного отца «за нехваткой знаний» (за неуспеваемость) отчислили из училища. Надо было как-то кормить семью, обустраивать быт. Начальник училища посоветовал своему бывшему курсанту поискать счастье на торговом флоте.

Но кадровики Совторгфлота никаким рекомендациям не вняли. Они потребовали от Пикуля свидетельство об окончании хотя бы семилетки. Пришлось перебиваться случайными заработками: работал начальником отдела в водолазном отряде, потом в пожарной части. Одновременно у Пикуля разладились отношения с Чудаковой. Тёща постоянно ворчала и подчёркивала, что способна прокормить дочь, внучку, себя, а вот зятя-бездельника кормить не собирается. Постоянной работы Валентин не имел, перебиваясь случайными заработками, большую часть времени отдавал литературному кружку и своему первому крупному литературному произведению. Эти укоры ускорили расставание молодых. Правда, официально свой разрыв они долго не оформляли. Когда Пикуль летом 1955 года подал заявление о приёме в Союз писателей, он в одном из документов собственноручно приписал: «Состою в юридическом браке», указав о своей жене следующие данные: «Чудакова Зоя Борисовна (Пикуль), 1927 г., гор. Ленинград, беспартийная, работает в Институте морских сооружений».

После долгих мытарств приятели в 1947 году помогли Пикулю устроиться начальником секретной части в гидротехнический отряд Северо-Западного бассейнового управления. Работа оказалась непыльной. У него даже появилось много личного времени. И высвободившуюся энергию бывший юнга направил, нет, не на склеивание семьи, а в стихи. В воспоминаниях Валентин Саввич ссылался на свои пять классов школы и недостаточную подготовку к серьезной учебе, но в то же время он осознал в себе тягу к творчеству и решил сменить профессию: из моряка переквалифицироваться в литераторы. В том же, 1947 году, Пикулю впервые удалось даже напечататься в периодике - им был написан познавательный материал о женьшене. Пикуль занялся самообразованием, затем поступил вольным слушателем в литературный кружок, которым руководила Вера Казимировна Кетлинская, также начал посещать объединение молодых писателей, которым руководил В.А. Рождественский и кабинет начинающего автора при Ленинградской писательской организации, которым руководил Глеб Алёхин. В это время Пикуль подружился с писателями В.А. Курочкиным и В.В. Конецким. За эту дружбу знакомые прозвали их «три мушкетера». Позанимавшись одно время у Всеволода Рождественского, он потом переметнулся в литобъединение, которым руководили прозаик Леонид Рахманов и редактор издательства «Молодая гвардия» Маргарита Довлатова – тётя другой будущей знаменитости Сергея Довлатова. «Из этого ЛИТО, – вспоминал Довлатов, – вышло несколько таких заметных писателей, как Виктор Голявкин, Эдуард Шим или Глеб Горышин, один кумир советского мещанства – Валентин Пикуль и два моих любимых автора – прозаик Виктор Конецкий и драматург Александр Володин» («Петербургский литератор», декабрь 1999 года).

О том, как проходили занятия в подобных ЛИТО, очень красочно в 1997 году рассказал в своей книге «Кляксы на старых промокашках» Конецкий.

«За обшарпанным канцелярским столом в комнатке на задах издательства «Советский писатель» на третьем этаже Дома книги (б. Зингера) сидел полосатый от вечной тельняшки Валька Пикуль и читал членам элитного литературного объединения молодых писателей Ленинграда свой рассказ о революции в Мексике в... году. Никто из нас, включая автора, ни истории освобождения Мексики, ни того, свободна она ныне или нет, не знал. Витька Курочкин заглядывал мне в бумажку с текстом пародии, которую я писал одновременно с заслушиванием пикулевского опуса. Потому Витька фыркал в самых трагических местах. Особенно когда Валька вскакивал от творческого волнения со стула и поддёргивал брюки. У него на всю жизнь сохранилась манера поддёргивать брюки таким образом, как это делают деликатные люди в гостях, если им невыносимо хочется по малой нужде, но не хватает смелости поинтересоваться координатами мест общего пользования <…>
Валька закончил чтение и начал собирать листки рукописи в папку, стараясь скромно не глядеть в глаза кружку молодых сочинителей. Он уже был автором двухтомной эпопеи «Океанский патруль», а у нас было по одному рассказику или вовсе ещё не было напечатанных.
– Вот тут у тебя сказано, что на мустанге был повод, – начал обсуждение Витька Голявкин. Он всегда был смелым, ибо имел разряд по боксу и уже чуть не вылетел из Академии художеств за художества как на холсте, так и в жизни. – А где уздечка?
– Не лови блох! – сказала Ричи Достян. Она умудрилась родиться в 1915 году в Варшаве. Ричи писала нежную прозу, была роковой красавицей, знала об этом и прикрывалась требовательной резкостью. – Рассказ мне понравился. Особенно там, где герой... э... Как его звать, Валя, я запамятовала?
– Ты «Кармен» читала или хотя бы слышала? – спросил всегда угрюмый Боб Сергуненков. – Вот оттуда Валька и взял имя герою.
Перед появлением в нашем объединении Сергуненков перегонял стада овец то ли из Монголии в Китай, то ли из Китая в Монголию.
– Ромео его зовут, – сказал Глеб Горышин.
Они вместе с Бобом появились сравнительно недавно, работали где-то или когда-то в одной районной газете на Алтае и на заседаниях держались рядком.
– Да, Ромео, – сказала Ричи. В Тбилиси она закончила курс университета по изучению наири-урартской культуры, после чего работала над дешифровкой халдейской клинописи в Грузии и Армении. Всю войну проучилась в Литературном институте имени М. Горького. – Вот там, где Ромео оказывается окружённым реакционными индейцами, но не теряет присутствия духа, – это просто эпическая сцена. Хотя конец, мне кажется, немного затянут.
– Дерьмо собачье! – сказал Витька Курочкин. Oн имел право на такую прямоту, ибо дружил с Валькой нежно и печально <…>
– А продолжение есть? – спросил я. – И вообще, перечитай ещё разок финал. Я не совсем врубился.
– Конечно,– сказал Валя. – А финал – пожалуйста! <…>
Литературная мама Пикуля – Маргарита Степановна Довлатова – протянула Вальке новую «беломорину». Одновременно она была и повивальной бабкой «Океанского патруля», нормально переписав за автора около тысячи страниц. Но это не значит, что Маро была добренькой.
– Валя, а вы сами бывали в Мексике? – спросила она, разряжая паузу и отлично зная, что кроме Баренцева моря и Обводного канала автор нигде не был.
– А зачем? – в один затяг спаливая до мундштука папиросу, поинтересовался Валька. – Повару, чтобы сварить суп, не обязательно в нём побывать».

А.И.Любарская - фольклористка, переводчица, редактор,
автор сборников сказок для детей и собственных мемуаров

Но знающие люди его поэтические опыты признали неудачными. Пикуль, надо отдать ему должное, не отчаялся. Быстро завязав со стихами, он с головой ушёл в свой первый роман (о флоте), выбрав для него очень претенциозное название «Курс на солнце». До этого он прочитал книгу о миноносцах Северного флота, которая возмутила его своей скучностью, и он решил написать об этом правдивее и лучше. Весной 1948 года рукопись этой вещи оказалась в портфеле журнала «Звезда», редакция которой понимала, что роман не состоялся, над ним надо ещё работать и работать, а ещё лучше – заново переписать. (Кстати, Пикуль и сам, даже после трех вариантов повести остался не удовлетворен, и собственноручно уничтожил рукопись. Однако, ее фрагменты были опубликованы в выходившей тогда в Таллине флотской газете «На вахте». Так же, его рассказы «На берегу» и «Женьшень» были так же напечатаны в 1950 году в альманахе «Молодой Ленинград».) Но после погрома, устроенного в 1946 году членом Политбюро Ждановым, никто больше в журнал ничего путного не приносил. Большие художники обходили «Звезду» стороной. Первым клюнул на беспомощный опус Пикуля Юрий Герман. Ему надо было хоть чем-то заткнуть бреши в отделе прозы. К тому же новый автор в чём-то оказался родственной душой, ведь Герман тоже большую часть войны провёл на Северном флоте. Герман предложил заключить с Пикулем договор. Для бывшего юнги это было вовсе нелишне, ибо его только-только в бассейновом управлении уволили по сокращению штатов и он вновь остался без денег. Одновременно опытный писатель передал рукопись начинающего автора для редактирования Александре Иосифовне Любарской. Любарская была непростой женщиной. В начале 1930-х годов она работала под началом Самуила Маршака, который, как известно, ценил в самородках только житейский опыт и часто отказывал им в праве иметь собственный стиль, считая, что рассказы бывалых людей лучше начисто переписывать. Когда начались репрессии, Любарская была арестована. Во время следствия она дала развёрнутые показания на Маршака, но вот своей вины ни в чём не признала, ибо быстро смекнула, что любое слово против неё самой могло тут же обернуться расстрелом. Что же касалось Маршака, тот всё понял как надо (в конце концов, за ним стояли могущественные люди из НКВД) и быстро сбежал в Москву, продолжив свою головокружительную карьеру. Кстати, он потом Любарской даже слово упрёка ни разу не высказал. Не потому ли, что был перед этой женщиной виноват в десятки раз больше?! Выйдя на свободу, Любарская не изменила своим привычкам и запросто перекромсала слабый роман бывшего юнги на свой лад. Позже Пикуль утверждал, что когда он увидел правку сподвижницы Маршака, то схватился за голову и от публикации отказался. Но в реальности всё обстояло несколько иначе. Во-первых, Пикуль одно время ни от какой редактуры не отказывался. Вспомним его роман «Океанский патруль». Он тоже был во многом переписан издателями. Проблема состояла в другом. В тот момент, когда Любарская завершила перекройку дебютной повести Пикуля, в стране усилились гонения на космополитов. Любарская вновь оказалась в опале. Одновременно тучи нависли и над Юрием Германом. Именно поэтому редактор «Звезды» Валерий Друзин на всякий случай решил срочно дистанцироваться от всего, что было связано с именами как Германа, так и Любарской. Но сам он объясниться с Пикулем не захотел. Эту неприятную миссию – отклонить уже отредактированную рукопись – Друзин поручил Всеволоду Кочетову, который всегда ценил лишь одного себя. Услышав из уст Кочетова категорический отказ, Пикуль с горя по-чёрному запил, но от идеи стать писателем не отказался. В голове у него уже крутился сюжет романа «Океанский патруль». Вскоре нашлись у бывшего юнги и новые покровители: влиятельный поэт Всеволод Рождественский и главный редактор Ленинградского отделения издательства «Молодая гвардия» Александр Хршановский. Правда, в 1952 году всю обедню чуть не испортили чекисты. Кому-то показалось, будто Пикуль вступил в тайный комитет национального освобождения России, заняв в нём комиссарскую должность. Из-за этого бывший юнга две недели даже провёл в следственном изоляторе. Но потом выяснилось, что данный комитет – миф, и начинающего писателя выпустили на свободу. Тем не менее эта история очень напугала Хршановского. Он считал, что Пикулю надо каким-то образом продемонстрировать свою лояльность властям. В какой-то момент издатель предложил молодому автору включить в текст романа сцены со Сталиным. Но Пикуль этот совет проигнорировал. Тогда Хршановский сам втихомолку написал эпизод со сталинской трубкой и вставил его в вёрстку. Однако все эти ухищрения оказались напрасны. Пока роман готовился к печати, Сталин умер...

Первый роман Пикуля, «Океанский патруль», вышел в 1954 году в издательстве ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Он рассказывал о борьбе с немцами в Баренцевом море во время Великой Отечественной войны. Роман имел большой успех (впоследствии, даже дважды переиздавался), и Пикуль был принят в Союз писателей (СП) СССР. Летом 1955 году Пикуль подал документы в Союз писателей. Рекомендации ему дали Юрий Герман, Даниил Гранин, Всеволод Рождественский и Дм. Остров.
Герман ограничился всего несколькими строками. Он написал: «Рекомендую принять товарища Пикуля Валентина Саввича в члены советских писателей; т. Пикуль – автор хорошо известного, талантливого романа, много работает, успешно овладевает профессией литератора и, конечно, будет серьёзным, настоящим советским писателем».
Рождественский написал на два абзаца больше. Он подчеркнул: «Валентин Пикуль, занимавшийся в руководимой мною творческой группе при Союзе писателей в период 1946–1952 гг., явился автором ряда рассказов, обнаруживших в молодом авторе несомненное литературное дарование. В это же время он начал работу над большим романом из боевой жизни нашего Северного флота – «Океанский патруль». В труде над своим произведением автор проявил исключительную работоспособность, настойчивость, добросовестность и требовательность к себе».
Самую развёрнутую характеристику Пикулю дал Гранин. «Творчество Валентина Пикуля, – отметил он, – мне известно по одному его роману «Океанский патруль». Однако этого вполне достаточно, чтобы говорить о несомненном таланте молодого писателя. Роман «Океанский патруль» создаёт широкую картину боевых действий наших войск на Севере в дни Великой Отечественной войны. Здесь и образы героев Советской Армии, и галерея врагов – немцев, финнов, наши союзники, работники советского тыла. Здесь рассказываются те сложные процессы, которые происходили во время войны в финской армии, описывается ход внешних операций нашего Северного флота. Несмотря на то, что В.Пикуль начал свою работу прямо с этого большого сложного произведения, ему удалось построить его сюжетно и композиционно крепким, эмоционально насыщенным и, главное, художественно-выразительным. Пикулю пришлось изучить огромный материал, и сделал он это добросовестно, показав незнакомые нам лагери противников – с их бытом, взаимоотношениями – убедительно достоверно. В этом, мне кажется, проявилась важная, интересная сторона таланта В.Пикуля – умение творчески овладеть материалом и художественно домыслить его, живое, яркое воображение. Роман «Океанский патруль» – идейно направленное произведение. Он воспитывает нашу молодёжь в патриотическом духе, не сглаживая трудностей войны, показывая силу идеи советского строя и нравственную силу советского человека. Мы часто в вопросе приёма молодого писателя в члены Союза избегали говорить о решающем – талантлив человек или нет. Пикуль несомненно талантлив. К этому надо прибавить его замечательную трудоспособность и писательскую честность. Он работал над своим романом семь лет, избегая заманчивых компромиссов и лёгких путей». Правда, не обошлось без ложки дёгтя. В конце своей рекомендации Гранин оговорился: «Единственно, что меня смущает, – это склонность Пикуля к выпивкам. И всё же, наблюдая последнее время за его поведением, я надеюсь, что сегодня это обстоятельство уже не может препятствовать его приёму в Союз».

6 марта 1956 года вопрос о приёме Пикуля в Союз писателей был вынесен на обсуждение секции прозы Ленинградской писательской организации. Сохранилась выписка из протокола этого заседания. В ней сказано: «Выступили: В.Дружинин, Ж.Гаузнер. Охарактеризовали В.Пикуля как молодого талантливого писателя, автора романа «Океанский патруль», получившего признание общественности. Сейчас В.Пикуль работает над романом об Аракчееве». Окончательно судьба Пикуля решилась 11 октября 1956 года на прошедшем под председательством Георгия Холопова заседании правления Ленинградской писательской организации. В сохранившейся стенограмме приведено короткое выступление романиста. Пикуль сказал: «Товарищи, я сейчас работаю над новым романом, на этот раз историческим – «Аракчеевщина». Результаты работы будут видны через полгода или через год, так как всю работу полностью рассчитываю на 5–6 лет. Это будет большой роман-хроника. Мне хочется разрушить то хрестоматийное понятие, которое существует об Аракчееве. Я не собираюсь писать только об Аракчееве, ибо это не стоит труда, а показать эпоху, которая получила это название. Работа очень трудная и сложная. Пишется очень медленно. Вот и всё». Кто-то хотел уточнить, что имел в виду Пикуль, говоря о хрестоматийном понятии аракчеевщины. Но Холопов развернуть дискуссию не позволил. Он тут же поставил вопрос о приёме Пикуля на голосование. Все дружно проголосовали «за»... А затем писатель от своего романа фактически отказался, посчитав его творческой неудачей. Всячески открещиваясь от своего произведения, он говорил, что этот роман — пример того, как не надо писать романы.

Пикулю хотелось писать о прошлом России, о непростой истории морского флота. Вскоре после выхода «Океанского патруля» сотрудники аппарата Ленинградской писательской организации посоветовали Пикулю поступить на Высшие литературные курсы в Москве. Молодой автор был не против. Но тут вновь всё упёрлось в отсутствие у него школьного аттестата. В общем, формальности так и не позволили талантливому литератору получить приличное образование. Он вынужден был всю жизнь проходить в самоучках. Впрочем, кое-чему Пикуль всё же научился, но не в Литинституте, а в различных литобъединениях. Он занимался самообразованием: часами просиживал в библиотеках, изучал документы, делал заметки. Это было интересно, но занимало много времени. Ни молодая жена, ни теща, у которой жили супруги, не хотели смиряться с его увлеченностью. После очередного упрека тёщи Валентин ушел из семьи. Как и большинство творческих людей, Пикуль оказался не приспособлен к самостоятельной жизни. Бытовые проблемы представлялись нерешаемыми и отнимали время, но Пикуль продолжал писать. Его произведения издавали в сборниках и журналах, на гонорары можно было жить. Но Валентин был широкой души человеком и считал, что друзей нужно кормить досыта и поить допьяна. Деньги быстро испарялись, а вместе с ними и друзья – до следующего гонорара. Так что, несмотря на частые публикации, жил Пикуль бедно. Если от «празднований» с друзьями оставались деньги – он тратил их на книги, причем в основном букинистические: только из них можно было узнать правду о прошлом России. Иногда сидел голодный, но с очередным дорогим фолиантом в руках. Когда к нему переехала мать, мало что изменилось: справиться с друзьями она не сумела.

С Вероникой Феликсовной

Но однажды Пикуль повстречал свою вторую жену, Веронику Феликсовну Чугунову (девичья фамилия — Гансовская, 1919 года рождения). Они познакомились в 1956 году. Валентин Саввич был знаком с братом Вероники, Севером Гансовским, начинающим литератором, и тот однажды пригласил его к себе домой. По другой версии, свою руку к этому роману приложила любившая играть с Гансовской в преферанс Вера Панова, одно время опекавшая Пикуля. Вероника была старше Валентина почти на десять лет, недавно проводила сына в армию, и считала себя чуть ли не старухой. Но Пикуль влюбился с первого взгляда. «Это, – рассказывал одни из биографов писателя Сергей Каменев, – была красивая, эффектная женщина с аристократическими манерами. Уже в первой беседе она поразила молодого прозаика глубокими знаниями по истории, литературе, живописи. И Пикуль влюбился, не страшась, что она была гораздо старше его. Валентин сразу же почувствовал, как он изменяется, встретившись с Вероникой Феликсовной. Непринуждённо, тепло она водила его по музеям, библиотекам, знакомила с новинками» («Литературная Россия», 1997, 21 февраля). Юрий Ростовцев (еще один биограф) позже добавил: «В первом браке она была замужем за морским офицером Александром Чугуновым, ходившим в загранку. Тогда, в конце 1930-х годов, это была большая редкость. Жили они в предвоенные годы в Риге. Когда началась Великая Отечественная, Вероника оказалась в числе тех, кто участвовал в Таллинском переходе «на дно морское», по реплике Пикуля. Корабль, на котором она находилась, в числе множества других был потоплен немцами. Она чудом уцелела, выплыла на один из островов Балтийского моря. Всё это она рассказывала мне в деталях и подробностях, и надеюсь, со временем я опубликую этот её рассказ. Когда начали формировать польские части, о ней тут же вспомнили. И вызвали из госпиталя, где она служила. Поскольку Вероника была молодой, привлекательной и грамотной женщиной, к тому же знающей польский, латышский и немецкий языки, её стали обучать в диверсионной школе. Сначала её готовили для засылки в Персию. Потом она оказалась в отряде, направляемом на одну из лесных баз в Латвии. Партизанских отрядов в Прибалтике не было. Население враждебно относилось к советской власти. Всех наших лазутчиков местные тут же выдавали немцам. Уцелеть можно было только в одном случае: сидя на базе, не высовываясь. Что группа, в которую входила Вероника, благополучно и проделала. Они просто дождались Красной Армии. После войны она получила комнату в Риге, недолгое время заведовала пищевым предприятием. После очередного убийства красного директора пошла в РК партии и отказалась от работы, ссылаясь на то, что боится за свою жизнь, а у неё на руках малыш. Позже она отправила сына Андрея на Алтай к родственникам, а в 1949 году перебралась к брату в Ленинград. В 1955 году ей помогли устроиться на «Ленфильм» администратором» («Мир Севера», 2005, № 4).

Много лет спустя Валентин Саввич рассказывал сыну Вероники, Андрею Чугунову, о том, как ухаживал за его матерью: «Твоя мать гоняла меня, как какого-то паршивца. Я взял ее измором и хитростью». 23 марта 1958 года Пикуль пришел поздравить Веронику с днем рождения сына и предложил съездить погулять за город. Когда она вышла переодеться – выкрал ее паспорт. Поехали в Зеленогорск, на Карельский перешеек. Там Валентин Саввич незаметно подвел возлюбленную к бюро загс. «Зайдем?» Вероника, смеясь, согласилась. Вошли. Шутка продолжалась: «Мы хотим зарегистрироваться». – «Давайте паспорта». – «Когда твоя мать увидела, что я достаю из кармана ее паспорт, она в растерянности согласилась стать моей женой, – рассказывал Валентин Саввич. – Так все и началось». Вероника Феликсовна стала для Пикуля не просто женой, но еще другом, помощницей, первой читательницей его романов и первым критиком. «Вероника поверила в меня и каким-то шестым чувством (недаром в ее жилах текла и цыганская кровь!) поняла, что из меня что-то получится, – написал Валентин Саввич в своей автобиографии «Ночной полет». – Она, решившись на этот отчаянный шаг, взяла на себя все жизненные заботы, чтобы я мог писать, ничем не отвлекаясь. Сейчас я уже не представляю, как бы я мог работать, если бы рядом со мною не было Вероники. Я ведь недаром посвятил ей свой двухтомник «Слово и дело» [написан в 1961-71 гг., опубликован в 1974-75 гг.], самый сложный роман, самый трудный».

К моменту начала знакомства с Вероникой Гансовской-Чугуновой Пикуль, отложив на время «Аракчеевщину», вовсю писал роман «Баязет», который воскрешал историю обороны Баязетской крепости во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Начальство возлагало на него большие надежды. Ему даже выделили от Ленинградской писательской организации хорошую квартиру. Но это жильё тут же полностью заняла его мать. Она не без оснований полагала, что её сына ждало большое будущее и ему ещё дадут не одну квартиру, а вот ей другой шанс пожить в человеческих условиях вряд ли представится. Здесь надо сказать, что сын в то время свою мать уже не понимал. Не случайно их пути вскоре окончательно разошлись. Когда вышел «Баязет», критика чуть не утопила Пикуля в овациях. На этой волне писатель решил доделать «Аракчеевщину» и взяться за книгу о гражданской войне «Из тупика». Удар пришёлся оттуда, откуда он его не ждал. Каким-то образом главы из новой рукописи писателя попали к Вере Кетлинской. Она, разумеется, сразу в одном из персонажей узнала своего отца (в романе он фигурирует под фамилией Ветлинский), который был адмиралом и во время революции неистово зверствовал, за что оказался убит матросами. Кетлинская начала оказывать на писателя мощное давление, с тем чтобы тот прекратил работу над романом, а когда у неё ничего не получилось, организовала травлю своего оппонента. Энергия у Кетлинской была поистине неиссякаемой. Ещё раньше, в 1955 году, она своими интригами сумела «прокатить» на выборах руководителя Ленинградской писательской организации Всеволода Кочетова. Её боялись даже в обкоме КПСС. Поначалу в ситуацию попытались вмешаться Юрий Герман, Даниил Гранин и Вера Панова, которые, прямо скажем, были в Ленинграде далеко не последними людьми. К тому же Пановой до этого уже удавалось уладить некоторые конфликтные случаи, связанные с Пикулем. В частности, именно она спасла от цензурных запретов роман писателя «На задворках великой империи», заявив, что Пикуль сочинил не политический, а прежде всего сатирический роман, в чём-то повторив гениального Салтыкова-Щедрина. Но Кетлинская проявила упрямство и ни на какой компромисс с обидевшим её писателем пойти не пожелала. Пикуль тоже от каких-либо уступок отказался и по-страшному запил.

Видя всё это, Вероника Гансовская-Чугунова посчитала за благо уговорить мужа бросить Ленинград и уехать подальше от богемы и ненужных искушений. Кроме того, Вероника попыталась оградить его от собутыльников, но это оказалось сложно. Чувствуя, что ей не справиться, Вероника – которую друзья Пикуля насмешливо прозвали «Железная Феликсовна» – отважилась на серьезный шаг: она решила увезти мужа из Ленинграда. К тому же в Риге, где Вероника жила после войны, появилась возможность получить вполне приличную двухкомнатную квартирку, тогда как в Ленинграде семья ютилась в крохотной мансарде. Это стало решающим пунктом: Валентину не хватало места для книг и для творческого уединения. Обмен (по версии Виктора Ягодкина «под давлением Даниила Гранина и обкома партии») состоялся в 1962 году. Супруги прописались на улице Стучки в доме 93/95. Сам Валентин Пикуль говорил (об этом можно прочитать в книге «Я мерил жизнь томами книг», составленной его третьей женой Антониной Ильиничной), что в Ригу он со своей второй женой Вероникой Чугуновой переехал для того, чтобы улучшить их жилищные условия (комнату в ленинградской коммуналке поменяли на 2-комнатную квартиру в «генеральском доме» в Риге). Причиной выбора Риги было то, что Вероника Чугунова уже жила там раньше и хорошо знала город. Есть и другая версия появления квартиры в Риге: "Пикуль тоже отличился. Говорил на суде Кириллу Владимировичу Успенскому: — Кирилл! Мы все желаем тебе добра, а ты продолжаешь лгать!… Успенскому дали пять лет в разгар либерализма. А Пикулю — квартиру в Риге…" (Сергей Довлатов, "Наши"). Как бы там ни было на самом деле, супруги уехали в Ригу, рассчитывая, что проживут там года три-четыре, пока не встанут на ноги, а остались на всю жизнь. На переезд были потрачены все имевшиеся деньги. На новом месте семья долгое время едва сводила концы с концами, жили в долг, питались одной гречкой. Но зато Валентин Саввич полностью отдавал себя работе.

Первый исторический роман Пикуля под названием «Баязет» вышел в свет в 1961 году. Вслед за этим романом, хорошо принятом критиками и читателями, последовали и другие - сначала «Париж на три часа» в 1962 году, затем - «На задворках великой империи» в 1964 году, далее «Из тупика» в 1968 году и «Реквием каравану PQ-17». Триумфальный успех ждал роман «Пером и шпагой», опубликованный в московском журнале «Звезда» в 1971 году. После выхода номера с этим романом Пикуль проснулся знаменитым.

Какое-то время Пикуль хватался сразу за несколько тем из разных эпох. Но когда он понял, что всю историю охватить невозможно, то решил попытаться ограничить себя в основном восемнадцатым веком, избрав точкой отсчёта смерть Петра I в 1725 году, и дойти до событий 1825 года. Открыл этот цикл роман «На задворках великой империи». Хронологически эту линию продолжили романы «Пером и шпагой» и «Слово и дело». А завершил серию роман «Фаворит», впервые изданный в 1984 году. Впрочем, потом появились и другие циклы (например, о Русско-японской войне, состоявший из романов «Богатство» (1977), «Три возраста Окини-сан» (1981), «Крейсера» (1985) и «Каторга» (1987).

Из профессиональных историков первым Пикуля поддержал старый профессор Семён Бенцианович Окунь - ав­тор ори­ги­наль­но­го кур­са лек­ций по ис­то­рии Рос­сии конца XVIII - 1-й четверти XIX веков [опубликован в 1939 году, пе­ре­из­да­ны в 1948, 1974-1978 годах; на их ос­но­ве опубликованы «Очер­ки ис­то­рии СССР. Ко­нец XVIII - пер­вая чет­верть XIX века» (1956) и «Очер­ки ис­то­рии СССР. Вто­рая чет­верть XIX века» (1957)], на­сы­щен­ных боль­шим фак­то­ло­гическим и ис­то­рио­гра­фическим ма­те­риа­лом, яр­ки­ми ис­то­рическими порт­ре­та­ми пер­со­на­жей «от ца­ря до пса­ря», ав­тор­ски­ми трак­тов­ка­ми ря­да важ­ных про­блем, ещё до войны начавший заниматься восемнадцатым веком, и в частности Камчаткой, а потом переключился на декабристов. Впоследствии Пикуль всегда находил понимание у Николая Молчанова, Николая Павленко, Виктора Буганова, Юрия Лимонова, Владимира Мавродина и Арсения Гулыги. В то же время против него всегда выступали Евгений Анисимов, Поэль Карп и некоторые другие не менее влиятельные учёные.

В середине 1960-х годов писатель начал создавать свой уникальный исторический архив. Чтобы как-то упорядочить почерпнутую из книг информацию, он на каждого исторического деятеля заводил собственную карточку, в которой отмечал основные вехи его жизни, а также перечислял источники, где об этом человеке можно было почитать подробнее. Пикуль не начинал писать до тех пор, пока не узнавал о своих персонажах все. Его часто сравнивали с Александром Дюма, но, в отличие от автора «Трех мушкетеров», Пикуль скрупулезно исследовал истории, опираясь чаще всего на подлинные исторические документы того времени, о котором писал. В каждом его романе чувствуются любовь к России. Власти не любили Пикуля за его «неправильный патриотизм». В те годы принято было считать, что все хорошее в истории России началось после революции 1917 года, а тем, что было прежде, гордиться нельзя и незачем. И более того – русского народа нет, есть советский народ, совершенно новый этнос, жаждущий избавиться от гнета позорного прошлого. А Пикуль воспевал былое величие Российской империи, что ужасно раздражало «вышестоящие инстанции»...

Одно время ходили слухи, будто за Пикуля в реальности писала его жена – Вероника Гансовская-Чугунова. Якобы она же решала и все издательские проблемы мужа. Но это полная чушь. Ни в какие издательские дела Гансовская никогда не влезала. Если б было иначе, роман Пикуля «Моонзунд» пришёл бы к читателям не в 1973 году, а на десятилетие раньше. Первоначально Пикуль собирался напечатать эту книгу в Лениздате. Но в середине 1960-х годов её решительно отвергла некая редактриса по фамилии Плотникова. После этого никто за «Моонзунд» биться не стал: ни сам автор, ни его жена. Настойчивость спустя годы проявили конкуренты из другого издательства – из «Советского писателя». Гансовская сильна была в другом. Она знала, как убедить мужа переписать откровенно слабые страницы. Эта очень волевая женщина умела анализировать написанное супругом и не боялась высказать любимому человеку нелицеприятные суждения. У неё, безусловно, был дар критика. Других критиков Пикуль, как известно, не признавал.

Из-под пера писателя вышли такие по-настоящему замечательные романы, как «Фаворит», «Каторга», «Три возраста Окини-Сан». Он торопился работать без выходных и без отпусков. Всего за 40 лет литературной деятельности Валентин Пикуль создал более 30 романов и повестей, став очень спорной и неоднозначной фигурой. Ещё при жизни Пикуля претензии к его книгам были очень сильными, а дискуссии о его таланте и взглядах на историю России продолжаются спустя десятилетия после смерти автора. Книги Пикуля часто подвергались и продолжают подвергаться критике за неаккуратное обращение с историческими документами, вульгарный стиль речи. Некоторые исследователи называют его работы клеветническими и конъюнктурными, направленными лишь на угоду советской власти. В справочной статье о В. Пикуле в газете «Литературная Россия» (№ 43, 22 октября 2004) литературовед В. В. Огрызко рассказал об эффекте, произведённом романом среди писателей в то время: «Публикация в 1979 году в журнале «Наш современник» (№ 4-7) романа «У последней черты» вызвала не просто яростные споры. Среди тех, кто не принял роман, были не только либералы. Валентин Курбатов 24 июля 1979 года писал В. Астафьеву: «Вчера закончил чтение пикулевского „Распутина“ и со злостью думаю, что журнал очень замарал себя этой публикацией, потому что такой „распутинской“ литературы в России ещё не видели и в самые немые и постыдные времена. И русское слово никогда не было в таком небрежении, и уж, конечно, русская история ещё не выставлялась на такой позор. Теперь уж и в уборных как будто опрятнее пишут». «…он брал за основу какой-нибудь фундаментальный труд, как правило, малоизвестный широкому кругу читателей, и на его основе выстраивал своё повествование. Отмечено, что в течение всей своей многолетней писательской деятельности Пикуль ни разу не работал ни в одном архиве <…> Работая над романом „Каторга“, за основу взял книгу с таким же названием, написанную русским публицистом начала XX века В. Дорошевичем. Новизна произведений Пикуля кажущаяся. Всё уже было рассказано до него, причём более объективно, правда, не так увлекательно, как это получалось у Пикуля». Больше всего в этом смысле досталось его роману «Нечистая сила», несмотря на то, что сам автор считал его «главной удачей в своей литературной биографии». Роман посвящён периоду агонии императорской власти в России — «распутинщине». Пикуля обвиняли в том, что он исторически неверно изобразил моральный облик и привычки последнего русского императора Николая II, его жены Александры Фёдоровны, представителей духовенства, в том числе высшего. Исторически недостоверно изображены в этой книге всё царское окружение и тогдашнее правительство страны. В. Оскоцкий в статье «Воспитание историей» назвал роман «потоком сюжетных сплетен». Сын царского премьер-министра П. А. Столыпина в рецензии «Крохи правды в бочке лжи» утверждает: «В книге немало мест не только неверных, но и низкопробно-клеветнических, за которые в правовом государстве автор отвечал бы не перед критиками, а перед судом». По утверждениям родственников и знакомых, Пикуля часто преследовали угрозами, а после опубликования романа «Нечистая сила» он был жестоко избит. Юрий Нагибин в знак протеста после публикации романа вышел из редколлегии журнала «Наш современник». По словам того же Ягодкина, после публикации исторического романа «У последней черты» («Нечистая сила») за Пикулем был установлен негласный надзор по личному распоряжению М.А. Суслова.

Надо сказать, что какое-то время Пикуля замалчивали. Справка о нём даже не попала в пятый том «Краткой литературной энциклопедии», изданный в 1968 году. Но не потому, что писатель не успел себя к тому времени ярко проявить. Причина крылась в другом. Пикуль быстро нажил влиятельных недоброжелателей. Его ведь возненавидела не только Вера Кетлинская, спровоцировавшая на одном из партийных собраний ленинградских писателей драку между защитником и противником писателя – Эльмиром Грином и Ильёй Авраменко. Сколько крови ему попортил также драматург Николай Кладо, чей отец служил на флоте ещё при царе, но потом перешёл на службу к большевикам и стал адмиралом. Кладо не мог простить обвинений в трусости своего отца. Пикуль ведь честно написал о том, что в Русско-японскую войну старший Кладо в самый ответственный момент удрал с эскадрой и тем самым привёл наш флот к Цусимскому поражению...

Отвечая на эти претензии, Пикуль говорил: «Исторический роман — это роман [«Нечистая сила»] во многом современный. Прослеживая разложение царского самодержавия в канун революции, я пытался показать, что Распутин был лишь видимой фигурой той отвратительной камарильи, которая плясала вокруг престола последнего царя, тех тайных сил, которые режиссировали историческое действие. Это всё и есть «нечистая сила», это бесовской шабаш на русской земле». Вдова В. Пикуля полагает, что «…именно „Нечистая сила“ является… краеугольным камнем в понимании и, если хотите, в познании характера, творчества, да и всей жизни Валентина Пикуля».

Вероника Феликсовна переносила нападки на мужа тяжелее, чем даже он сам. Первый инфаркт у нее случился еще в 1968 году, второй – в середине семидесятых. Валентин Саввич увлеченно работал, а Вероника не жаловалась, принимала его гостей, общалась с издателями, таскала из магазина тяжелые сумки с едой. Она заболела. Валентин Саввич трудно переживал болезнь жены. Он не мог работать, очередной роман не был дописан. В то же время срочно нужны были деньги на лечение Вероники – и Пикуль разрешил опубликовать в журнале «Наш современник» недоработанный роман «У последней черты». На него обрушилась критика, обвиняя теперь еще и в антисемитизме. Вероники не стало 14 февраля 1980 года. Валентин Саввич очень страдал. Ему казалось, что и его жизнь закончена, что без Вероники он не сможет ничего. Он перестал писать. Снова начал злоупотреблять алкоголем. После Пикуль рассказывал Юрию Ростовцеву «о кошмаре похорон, когда за каждым памятником на кладбище маячил матрос». Вокруг Пикуля в ту зиму было страшное нагнетание, друзья боялись каких-либо эксцессов, и моряки, как и всегда, подставили плечо.

Троюродный брат Николай, Валентин и Антонина Пикуль

В это ужасно трудное для писателя время в дом Пикуля вошла библиотекарь из окружного Дома офицеров, где он брал книги, – Антонина Ильинична. По утверждению биограф писателя Юрий Ростовцев, она, став третьей и последней женой Валентина Саввича, «спасла его от одиночества, дала ему ещё 10 лет земного пути. Но в этой новой действительности, на мой взгляд, Валентину Пикулю уже не удавалось брать те вершины, на которых для читателей сияют романы «Пером и шпагой», «Реквием каравану PQ-17», «Слово и дело», «Фаворит». Что-то изменилось в творческом методе, в подходе к работе; новые книги становились большей частью беллетристикой. И только время от времени в «исторических миниатюрах» по-прежнему вдруг сиял подлинный блеск огромного таланта Валентина Пикуля» («Мир Севера», 2005, № 4). Они были знакомы давно. Пикуль заказывал книги на дом, и Антонина Ильинична приносила их. В тот день пришла книга, которую писатель долго ждал, и Антонина Ильинична позвонила ему, чтобы сообщить об этом. Тот попросил в очередной раз привезти книгу ему домой. К приезду Антонины Ильиничны он накрыл праздничный стол, поставил бутылку шампанского и после недолгой беседы вдруг предложил ей стать его женой. Случилось это 25 марта 1980 года. Как раз исполнялось сорок дней со дня смерти Вероники. «Я хочу, чтобы ты полюбила меня, пусть не сразу, но сейчас мне одиноко, тоскливо и тяжело. Верь мне, я никогда тебя не обману...» – сказал он ей. Антонина Ильинична была преданной поклонницей творчества Пикуля. Она приняла эстафету от его умершей жены: «Не могу сказать, что я помогала ему в работе. Искала нужные источники, иногда переводила с немецкого, была его первым читателем и критиком, а когда у мужа упало зрение, вычитывала гранки и верстки. Работал Валентин Саввич по ночам, с 11 до 6–7 утра, а я – днем. Ел раз в день, говорил: «На сытый желудок много не напишешь». В быту был неприхотлив. Когда пыталась много всего наготовить, говорил: «Не хочу, чтобы ты стояла у плиты». Он и сам прекрасно готовил. Бывает, прихожу с работы – стол уже накрыт. Со мной он всегда был добрым, а вот другие часто говорили о нем: «Характер – не сахар». В молодости Пикуль хлебнул горя, поэтому многим помогал – старушкам, церкви. Одну премию отдал пострадавшим от землетрясения в Спитаке, вторую – на лечение воинов-интернационалистов. А еще он был очень одиноким. [С возрастом в компании писателя уже не тянуло. Он говорил, что его лучший друг – собака-дворняжка, которую звали Гришкой в честь Распутина.] Друзей по литературному цеху не имел, пробивал себе дорогу сам, общественной работой не занимался. Его не жаловали и в верхах». У Антонины к моменту встречи с Пикулем было двое детей: сын Виктор и дочь Марина. Но 19 июля 1983 года произошло непоправимое: перед сдачей последнего экзамена утонул Виктор. Пикуль не верил в случайность. По его мнению, трагедию подстроили заклятые враги, которые не простили ему роман «У последней черты». Начиная с этого момента Валентин Саввич не взял в рот ни капли спиртного. Встав перед Антониной Ильиничной на колени, он сказал: «Все, свою цистерну выпил, а в чужую заглядывать не хочу». Слово свое Пикуль сдержал. А вот курил до последнего...

Сейчас Антонина Ильинична ведёт большую работу по увековечению имени писателя и пропаганде его творчества. Из-под её пера вышло несколько книг о В. С. Пикуле: «Валентин Пикуль. Из первых уст», «Уважаемый Валентин Саввич!», «Валентин Пикуль. Я мерил жизнь томами книг», «Живёт страна Пикулия», а также фотоальбом «Жизнь и творчество Валентина Пикуля в фотографиях и документах». За эту писательскую деятельность А.И. Пикуль была принята в Союз писателей России.

Получаемые за книги деньги автор часто жертвовал на то, что считал нужным: например, Государственную премию РСФСР за роман «Крейсера» он передал жителям Армении, пострадавшим от землетрясения 7 декабря 1988 года, премию Министерства обороны за роман «Из тупика» отдал рижскому госпиталю, где лечились воины-«афганцы», гонорар за роман «Фаворит» внёс в Латвийский фонд мира. Книги Пикуля и сейчас продолжают пользоваться большим спросом и издаются и переиздаются практически ежегодно многотысячными тиражами. По словам вдовы писателя А. Пикуль, на 2008 г. общий их тираж достиг 500 млн экз.

На автографах вместо даты
Валентин Саввич Пикуль ставил «ХХ век»

Этот немного шаржированный портрет был напечатан в вышедшей в Москве книге Сергея Каменева «Любовь к истории питая» и в журнале Военно–морского флота СССР «Морской сборник» (№ 9, 1990 г.), где было опубликовано последнее интервью писателя. С журналом Всероссийского общества книголюбов «Берегиня» сотрудничал и писатель Михаил Волков, моряк–подводник. Он и описал, почему Валентин Пикуль так «датирует» свои автографы — ХХ век.

«Вспоминается такой случай. Пришло извещение на получение бандероли, и Валентин Саввич решил сам, что бывало не так уж часто, сходить на почту.

Вот как он рассказывал о курьезе, который с ним там приключился:

"Заполнил я бланк, осталось только дату поставить. А я не помню, какое число. Спросил у одного хмурого гражданина, тот ответил: «Двенадцатое». Проставил. А какой месяц? Не знаю хоть убей. Снова подхожу к этому гражданину, спрашиваю. Он как–то странно посмотрел на меня, говорит: «Сентябрь». Но вот беда, со своим восемнадцатым веком я совсем забыл, какой год на дворе. Но что помнил совершенно точно, так это то, что идет двадцатое столетие. И я решил больше не пугать человека. Написал: 12 сентября. ХХ век"».

Кстати, Пикуль очень переживал, что его книги долгое время игнорировали литературоведы с серьёзной репутацией. Толковые критики обратили на него внимание, похоже, лишь в середине 1980-х годов. Так, в 1985 году Дмитрий Урнов подробно разобрал роман «Фаворит». Рецензент отметил главное в творчестве писателя – умение показать, как в страшных противоречиях рождалось величие России. Но ему не понравились показные декорации. Урнов писал: «Если морской бой описан у Валентина Пикуля заправскими «морскими» словами, из которых я ни одного не понимаю, но бой вижу и слышу, то на странице рядом, не веря глазам своим, вижу «пушечные жерла», которые «сонно глядели» и которые можно обнаружить во всякой типовой прозе: как эти сонные жерла могла всунуть сюда та же самая рука, что столь выразительно орудовала бушпритами и рангоутами? И я вынужден заставлять себя читать. Так происходит на протяжении тысячи страниц с лишним. То продуманная, точная, подвижная речь, то неряшливые во всех отношениях разглагольствования. То живые сцены и лица, то какой-то балаган». При этом надо отметить: статья Урнова ускорила официальное признание Пикуля. После Урнова главный редактор газеты «Советская Россия» Михаил Ненашев организовал по книгам писателя всенародную читательскую конференцию. Потом Пикулю дали к его 60-летию второй орден Трудового Красного Знамени и Госпремию России имени Максима Горького (официально – за роман «Крейсера»). В 1985 году Пикуль награждён орденом Отечественной войны II степени. Но пережитое бесследно не прошло. Летом 1986 года у писателя случился обширный инфаркт миокарда, который вызвал множество осложнений.

Последний роман, над которым работал Пикуль вплоть до своей смерти — «Барбаросса», посвящённый событиям Второй мировой войны. Запланировав написать два тома, Пикуль сначала рассчитывал написать первый том («Площадь павших борцов»), затем написать книгу «Когда короли были молоды» (о событиях XVIII века) и лишь после этого закончить начатое произведение вторым томом. Также он вынашивал замысел романа «Аракчеевщина», к которому уже собрал весь материал. В замыслах остались романы о балерине Анне Павловой — «Прима»; о художнике Михаиле Врубеле — «Демон поверженный»; о старшей сестре Петра I, Софье, — «Царь-баба». Однако его планам не суждено было осуществиться: написав лишь большую часть первого тома романа «Барбаросса», Валентин Саввич Пикуль скончался 16 июля 1990 года от острой сердечной недостаточности. На боли никогда не жаловался, лечиться не любил, лекарств не принимал. 12 июля ему сделали кардиограмму – все было нормально, а 16-го – Валентина Саввича не стало. Похоронен в Риге на Лесном кладбище.

Среди тех, кто откликнулся на смерть Пикуля, был Конецкий. Но поскольку в это время в обществе случился очередной раскол (почти вся интеллигенция тогда разделилась на «левых» и «правых»), нашлись недовольные. Конецкий недоумевал. Он потом в своих записных книжках с горечью заметил: «Мне очень обидно за Вальку Пикуля. Нынче уже не только наши критики и литературоведы не могут обойтись без употребления его имени как квинтэссенции пошлости и губителя истинной историчности; сегодня и политики начали употреблять его имя в нарицательном смысле. После некролога, который я написал о Пикуле, пошли читательские письма, где мне ставят в упрёк даже посмертное слово: мол, надо было вдарить, а вы... Вам стыдиться следует товарищества с этим грязным, бульварным писакой. Советуют даже вообще не упоминать такой факт моей биографии, что это Валька привёл меня в литературное объединение при Лен. отд. изд. «Советский писатель». Нынче куда-то провалилось множество ярчайших образцов воинствующего невежества, пошлости, а часто обыкновенной подлости <…> Не хватит бумаги перечислить тех литераторов, которые разлагали наш народ и вполне успешно освобождали его от всякой духовности. Почему же все и всё сошлось на Пикуле? Потому что популярность его (безо всякой телерекламы в виде бесконечных сериалов) воистину уникальна. Его рейтинг сейчас равен рейтингу Л.Н. Толстого. Это, конечно, и смешно, и страшно. Но чтобы загнать респондентов в такую позицию, усилий самого Валентина Пикуля явно недостаточно. Тут миллионы художников всех родов войск нужны плюс философы да идеологи и – главное – сам идиотизм оставшихся за кормой десятилетий...».

После смерти Пикуля в исторической науке, да и в литературе, произошли кардинальные изменения. В частности, издано множество редчайших источников. Поэтому изучать отечественную историю я бы посоветовал своим современникам уже не по романам писателя, а всё-таки по публикациям документов и новым исследованиям специалистов. Но и Пикуля забывать нельзя. Лучшие его романы, такие как «Реквием каравану PQ-17» и «Честь имею», ничуть не устарели и продолжают служить нашему Отечеству.

«Мне хотелось рыдать — это конец романа:
Как хороши, как свежи будут розы, Моей страной мне брошенные в гроб...
Кажется, я сказал всё, что знал. Прощайте. Честь имею!»
Валентин Пикуль, «Честь имею»

Детей от двух последних браков у романиста не было. Никогда не жалел об этом, но когда дочь Антонины Ильиничны родила, попросил: «Назовите внука Валентином». Дочь от первого брака - Ирина, стала инженером-кораблестроителем.

Памятник писателю Валентину Пикулю, установленный в день его 85-летия,
работы скульптора Александра Арсентьева в Мурманске.
Фото: РИА Новости/ Сергей Ещенко

Памятник В. С. Пикулю в Мурманске в сквере школы № 1 на ул. Буркова (открыт 13 июля 2013 года).

Бюст писателя в Мурманске

Бюст В.С. Пикулю в Мурманске на аллее писателей (установлен в 2008 году).
Памятная доска на доме № 16 по 4-й Красноармейской улице Санкт-Петербурга, где Пикуль жил с 1947 по 1961 гг. В 1996 году В. Пикуль посмертно избран действительным членом Петровской академии наук и искусств.
В 1998 году (к 70-летию со дня рождения) имя Пикуля занесено в листы памяти Золотой Книги Санкт-Петербурга за № 0004.

Ныне имя В. С. Пикуля носят:

• сухогруз «Валентин Пикуль» (порт приписки Санкт-Петербург)
• тральщик Черноморского флота «Валентин Пикуль» (порт приписки Новороссийск)
• пограничный сторожевой корабль ПСКР-924 «Валентин Пикуль» (пр. 10410, порт приписки Каспийск, Дагестан)
• малая планета Пикулия (Т4174; открыта в 1982 году)
• улицы в городах Балтийске и Североморске (с 1991 года)
• библиотеки Балтийского и Тихоокеанского флотов
• Международная литературная премия имени Валентина Пикуля (учреждена в 2004 году)
• сад (Санкт-Петербург, Адмиралтейский район, Измайловское) аллея имени Валентина Пикуля и пешеходная дорожка «тропа Валентина Пикуля» в г. Рига в районе Даугавгривы (решение Рижской думы от 7 июня 2016 года)

В 2008 году о Валентине Пикуле был снят документальный фильм «Перо и шпага Валентина Пикуля».