115 лет назад начато строительство Дома с Химерами

Есть в Киеве дом, слава которого давно перешагнула пределы Украины. Во-первых, его возвел знаменитый Лешек Дезидерий Владислав Городецкий, гордый потомок обедневшего рода польских шляхтичей, которые из-за безденежья не смогли даже выкупить положенный им польским сеймом собственный герб, ровесник польского освободительного восстания (за участие в предыдущем семья поплатилась родовым поместьем Жабокричи Подольской губернии - родители продали имение за долги, когда Владиславу исполнилось 10 лет) и мастер архитектурного искусства по образованию, чье имя хорошо известно в Европе, не брезговавший никакой работой — от сооружения отхожих мест ("ретирад", как выражались благовоспитанные люди) до проектирования тогдашних промышленных гигантов, к примеру, корпусов Южнорусского завода, и поныне возвышающихся рядом с вокзалом — и потому оставивший за неполные 40 лет жизни в Киеве (с начала 90-х годов XIX в.) в память о себе киевлянам много настоящих архитектурных шедевров. Во-вторых, дом, без преувеличения, является шедевром архитектуры, к тому же довольно-таки необычным. В-третьих, это здание давно уже стало (наряду с другими сооружениями) своеобразной визитной карточкой Киева – такой же, как дом Ле Корбюзье (Corbusier) в Марселе, или "Каса Мила" (по-мнению украинского архитектора В. Ясиевича) в Барселоне, сооруженный Антонио Гауди (Gaudi).

С творениями Гауди (который кстати служил чертежником и выполнял множество других мелких работ под началом близкого друга, компаньонп и соавтора Городецкого — скульптора Элио Саля (Сала) — киевский скульптор итальянского (миланского) происхождения) сравнивает Дом Городецкого и мой соотечественник Виктор Некрасов: "в жилом доме на Банковой Городецкий нашел самого себя. В этом доме он приближается не на очень, правда, близкое расстояние к вдохновенному певцу архитектуры "модерна" – Антонио Гауди, автору знаменитого собора Саграда Фамилия (Святое Семейство) в Барселоне. Неудержимая фантазия, стремление и умение из камня и цемента вить веревки, лианы, сети, уничтожать камень как таковой, превращать его в цветы, растения, животных – одним словом, создавать архитектуру, уничтожая ее устоявшиеся принципы, – вот что сближает этих двух архитекторов, русского и испанского. "Дом Городецкого" – это, конечно же, не просто дом, это сказка, приключенческий рассказ, детская иллюстрированная книжка…

Там вырастают из стен слоны, носороги, антилопы и громадные жабы на крыше, и наяды верхом на усатых дельфинах, и в каннелюрах колонн извиваются маленькие ящерицы и змеи, а на решетке дома дикий барс (или что-то ему сродни) сражается с могучим орлом…

И вот стоят перед этим домом туристы, приезжие со всех концов страны и рассматривают, удивляются, поражаются, хвалят, осуждают, иронизируют и, конечно, фотографируют со всех сторон. Одним словом, при всей своей антиархитектурности дом этот…

Но стоп! Я сказал "антиархитектурность" – и тут же беру свои слова обратно. Нет, дом Городецкого вовсе не антиархитектурен, в нем просто ярче, доходя до какой-то крайности, развито то, что заложено в архитектуре многих жилых домов первых лет двадцатого века. Более того, я бы сказал даже, что дом этот на фоне остального – пример скорее положительный, чем отрицательный".

А как объяснить, что такой знаток достопримечательностей, как Михаил Булгаков, считавший родной Киев и его улицы "самыми фантастическими в мире", ни разу в своих автобиографических произведениях не упомянул о этом здании, самом удивительном в Киеве, а, возможно, и во всей Европе? Может, писатель сам черпал вдохновение в его полусказочных и поэтических образах? Как знакомится главная героиня романа "Мастер и Маргарита" с фантастическими существами? "Под ветвями верб, усеянных нежными пушистыми сережками, видными в луне, сидели в два ряда толстомордые лягушки и, раздуваясь, как резиновые, играли на деревянных дудочках бравурный марш… Марш игрался в честь Маргариты. Прием ей оказан был самый торжественный. Прозрачные русалки остановили свой хоровод над рекою и замахали Маргарите водорослями, и над пустынным зеленоватым берегом простонали далеко слышные их приветствия…"

Неудивительно, что многие люди, впервые оказавшись в Киеве, спешат непременно увидеть это легендарное сооружение. Тем более, что находится оно в самом центре столицы, на Банковой улице, как раз напротив резиденции Президента Украины. Дом имеет и свое название – "Дом с химерами", и собственную историю.

Хорожанская Яна

Что же такого необычного в этом доме? В престижном буржуазном районе Киева, в XIX-начале XX вв. застроенном особняками и солидными доходными домами, зритель видит странное здание, в котором его удивляют не объемы и линии, а вырывающееся из этих объемов и линий орнаментальное оформление. Из всех домов, построенных в период строительной горячки в Киеве, наиболее известен дом Городецкого. Он пережил (несмотря на то, что возведен на очень непростом с точки зрения строительства месте) и обстрелы Киева "красным Наполеоном" и военным-авантюристом М.А.Муравьевым в 1918 г., и поляков, которые шумно хозяйничали здесь в 1920-м, и Вторую мировую войну, в ходе которой в оккупированном городе подпольщики уничтожили огромное количество самых красивых и оригинальных зданий города, и послевоенное восстановление города, когда архитекторы "отказались" от архитектурных излишеств, лишая здания пышного декора, и реконструкции Киева времен развитого социализма. Выстоял он и ныне, в эпоху недоразвитого капитализма. Более того, считается, что его бережно реконструировали.

Усадьба доктора Ф.Ф.Меринга на старой фотографии

Участок, где находится Дом с химерами, во 2-ой половине ХІХ в., был частью огромной усадьбы, утопавшей в зелени и занимавшей достаточно широкую долину холмами улиц Институтской, Банковой и Лютеранской. Усадьба принадлежала врачу, профессору медицины университета св. Владимира Фёдору (Густаву-Фридриху) Фёдоровичу Мерингу, ученику Пирогова, переехавшему в 1845 г. в Киев из Саксонии.

Фридрих (Федор) Меринг

Интересные воспоминания о Ф. Ф. Меринге оставил С.Ю. Витте, долго живший в Киеве: "…постепенно Меринг приобрел такую огромную медицинскую практику, что, можно сказать, на юге считался медицинским светилом. Его постоянно приглашали на все консилиумы, и его клиника в Киевском университете считалась отличной; в этой клинике врачи приобретали множество знаний. Вообще как профессор и как медик Меринг был широко известен. Он сложил очень большое имение. Но сложил он имение не столько платой за лечение и консилиумы, сколько другим путем, а именно: он всю еврейскую бедноту лечил даром и никогда не брал с них денег и никогда не отказывал этим бедным евреям, и если были тяжелобольные, то ездил лечить их в их бедные еврейские халупы. Так Меринг приобрел огромную популярность среди низшего класса евреев, и для того, чтобы его отблагодарить, евреи постоянно указывали ему разные дела, куплю разных домов, имений и т.п., относительно которых можно было предусмотреть, что они могут быть перепроданы на выгодных условиях. И вот Меринг, руководствуясь советами этих евреев, которых он знал множество благодаря своей обширной бесплатной практике, постоянно покупал и продавал разные имения и вообще недвижимость. И по сути состояние он нажил именно на этих операциях. Следовательно, в Киеве в мое время, в 80-х годах, дом Меринга находился на главной улице – Хрещатике, за домом протянулся огромный парк, поднимавшийся даже до Липок. Когда-то он купил это место, вероятно, по-десятинно, в мое время оно расценивалось уже по саженям, а теперь, наверно, место ценится по аршинам. Сейчас это место уже разобрано, пролегли улицы, и на этом Меринг должен бы нажить очень много денег. Кроме этой аферы, у него много было других разных афер относительно имений… Сам Меринг был уважаимейшим человеком; он пользовался общим уважением не только в Киеве, но и во всём Юго-Западном крае. В Киеве же, можно сказать, его знала каждая "собака".

Так вполне нормальное желание профессора медицины обеспечить себе спокойную старость, а детям наследство вылилось в неустанное собирание земель в центре города. В результате в Усадьбу вошли несколько частных садов и парков, громадное имение Трепова с бывшим Жандармским садом, а так же часть знаменитого имения Безбородько, на которой, кстати, на паях с городской управой была устроена Банковая улица с насыпями, дамбами тротуарами и тумбами. Построек в усадьбе было немного: особняк, несколько оранжерей и хозяйственные постройки (так называемые "службы"). С остальной своей землей чудак – профессор толком не знал, что делать. Правда недавно всплыла легенда о неком райском саде на территории имения – с оранжереями, альпийской горкой (террасным садом), купальней и прудом с лебедями, который зимой замерзал и превращался в каток, но это больше похоже на пасхально-патриархальную легенду на тему старых Липок… У этой легенды есть и объяснения – впоследствии, после застройки нижних Липок в памяти киевлян возникла путаница с парками – имение Меринга часто путали с граничившим с ним частным парком "Тиволи" (именно там были дорожки и альпийская горка). По второй версии в состав имения вошли несколько известных киевских парков и садов – частный платный парк Бенцова (от него имению досталось пресловутое озеро на территории современного театра им. Франка), легендарные сады Лукашевича, и Жандармский парк…

Цепь трагических случайностей, связанная с этим участком, началась еще во 2-ой половине ХІХ в. Однажды в семье Меринга произошла трагедия: его юная дочь утонула в Средиземном море. Через многие годы киевляне трансформировали это событие, связав его уже с новым владельцем – экстравагантным Городецким. Так возникла легенда о том, что, то ли дочь архитектора утопилась в Днепре из-за несчастной любви, то ли его молодая красавица-жена утопилась в море, а может и где-то в озере Чад или Виктория-Ниянца, из-за семейной ссоры и теперь ходит по дому в тот день, в который произошла трагедия. В память о ней слегка "повернувшийся" архитектор построил сей мрачный склеп с морскими чудищами. Интересно, приходило ли тогда кому-нибудь в голову: почему безутешный отец изобразил не дочь, а тварей, возможно, поживившихся ею? Ходили даже слухи о том, что дом с химерами был предназначен для любовницы архитектора, погибшей на охоте — отсюда, мол, и головы зверей на фасаде.

На самом же деле, дочь архитектора Елена Городецкая, в замужестве Яценко, пережила отца на несколько десятилетий, перебравшись со всем семейством во время II мировой войны в Польшу, а потом, по окончании войны, то ли в Швейцарию, то ли в румынский г. Констанца. Дальнейшие пути наследницы знаменитого архитектора теряются. Впрочем, даже внучатому племяннику Ярославу Городецкому, который несколько лет назад приезжал из Польши в Киев, ничего не известно о судьбе Елены. У Городецкого был и старший сын – Владислав - довольно непослушный, за что его регулярно исключали из различных учебных учреждений, так что он ни одно не закончил.

А его жена Корнелия-Жозефина пережила архитектора на 32 года, оставаясь безутешной вдовой. Газеты, называя эту пару "Любовью столетия", не лгали – это, действительно, был брак по любви, хотя и не без расчета: Корнелия была удивительно похожа на цыганскую девочку Раду – детскую любовь Лешека, –– и в тоже время она была дочерью киевского промышленника, купца І гильдии, владельца двух дрожжево-винокуренных заводов на Куреневке Иосифа Иоганновича Марра (для которого через 7 лет, в 1910, архитектор разработал проект нового кирпичного цеха, запущеного в 1913 году, что увеличило объем производства втрое, но это уже совсем другая история…), что позволило Городецкому завязать неформальные контакты и стать "своим парнем" в высших эшелонах киевских бизнесменов.

Стоит ли удивляться, что бароны Штейнгели выбрали именно его — архитектора-новичка, не имеющего ни единой работы в Киеве! — для проектирования семейной усыпальницы на кладбище у Аскольдовой могилы, с чем Городецкий справился блестяще. Неслучайным было и то, что Киевское акционерное общество канализации в 1894 г. неожиданно предложило один из своих заказов Городецкому, который, зарегистрировав "Строительную контору домовой канализации архитектора В.В. Городецкого" и заявив тем самым о себе не только как о зодчем, но и как о предпринимателе, занялся не очень престижной работой — проектировал и строил ретирады, т.е. дворовые туалеты, подключая эти деревянные "домики" к системе городской канализации. "Туалетная история" продемонстрировала всем, что Городецкий — отличный профессионал. И уже в следующем году он получил заманчивое предложение войти в состав Домостроительного общества, обладавшего монополией на застройку самого лакомого в Киеве объекта — бывшей усадьбы профессора Ф. Меринга…

25 ноября 1941. Справа внизу - современная площадь Франко. От нее вверх идет Ольгинская улица - с сожженным домом № 1/17, уцелевшим № 2/19 и взорванных домами № 3 и № 26/7 (справа вверху). Слева внизу - сожжен "дом врача № 2" (архитектор П. Алешин) в квартале "V" и полностью сожжен квартал "IV" в границах улиц Новой, Меринговская (Заньковецкой) и Николаевской (архитектора Городецкого). В квартале "III" (слева) - сожжен пассаж. Стрелка NN0 (норд-норд-ост) лежит на особняке Фабрициуса. В центре торчит из руин лестничная клетка обувной фабрики № 8 по Николаевской, 13.

Все изменилось, когда в усадьбе Меринга начали заправлять наследники после смерти профессора…Усадьба начала сдаваться в аренду, на территории бывших парков и садов появились мастерские, склады, деревянные сараи и даже балаган для цирка! Арендованные участки сдавались и передавались, и скоро уже сами хозяева с трудом контролировали этот самострой в центре города, тем более от него не были в восторге городские власти. Начались долгие и мучительные переговоры о продаже имения. Наследники желали обустраивать имение на паях с городом, но городская дума воспротивилась этой идее, приводя даже экологические доводы – дескать, в случае застройки имения, Крещатик лишится "отменного резервуара чистого воздуха". Сын профессора Михаил Меринг обратился в Киевскую городскую управу с просьбой проложить по территории усадьбы 4 новые улицы, которые передавались в собственность города. Как видно из пояснительной записки к проекту проведения этих улиц, разработал его архитектор Городецкий, поставивший свою подпись под этой запиской 1 декабря 1894 г. Городская управа в своем "присутствии" 16 мая 1895 г. предложила городской Думе одобрить согласованное с владельцем усадьбы М. Ф. Мерингом наименование новых улиц: от Крещатика к новой площади и саму площадь – Николаевские (вероятно, из монархических соображений, в угоду молодому царю Николаю II), улицу от Николаевской (теперь Городецкого) до Институтской – Ольгинской, от Николаевской до Лютеранской – Меринговской (теперь Марии Заньковецкой) и улицу от последней до Николаевской площади – Новой (теперь Станиславского). Это предложение было одобрено городской Думой сразу, об экологии тут же забыли, как только имение было продано. В том же году обширная усадьба была продана наследниками за 800000 рублей вновь созданному и 13 октября "высочайше" утвержденному Киевскому домостроительному обществу, которое возглавил известный киевский архитектор (а одновременно – председатель Общества взаимного кредита) Георгий-Александр Шлейфер. Превратить огромную "зону отдыха" в центре города в застроенную городскую территорию оказалось делом непростым. Прежде всего, необходимо было решить вопрос водоотвода: пруд в усадьбе Меринга подпитывался водой из множества ключей, кроме того, рельеф ее был сложный, гористый. К этим работам Домостроительное общество "чужих" не допустило — расчистка усадьбы от старых строений снос, проектирование новых улиц и будущих сооружений на них осуществляли четыре архитектора: Г.П. Шлейфер, он же директор-распорядитель Домостроительного общества, Э.П. Брадтман, М. Клуг и В. Городецкий. В июне-июле 1895 г. были проведены работы по перепланировке усадьбы. В итоге бывшая усадьба Меринга была "разбита на 18 мелких усадеб, размером в 300-1000 кв. саж., с выездами на четыре вышеупомянутые улицы. Часть участка общество оставило за собой, часть же продало под застройку разным заведениям и частным лицам. К осени 1897 . часть Николаевской улице, прилегающей к Крещатику, была уже застроена огромными трех и четырехэтажными домами ", - писал Н. Сементовский в 1900. Строила здания элит-класса та же архитекторская четверка: жилые дома по Николаевской, 2, 3, 4, 6, 19, отель "Континенталь" (Николаевская, 5), спроектированный Г. Шлейфером и В. Городецким и ставший самым дорогим и самым фешенебельным в Киеве, мебельная фабрика И. Кимаера (Николаевская, 13) и театр "Соловцов" (Николаевская площадь) по проекту Брадтмана под наблюдением Шлейфера, зрительный зал оформлен по проекту Городецкого. В одном из этих первых домов (ул. Николаевская, 3, квартира 7) поселился и Городецкий. Дом имел вообще 8 квартир и 12 магазинов - на первом этаже. Стоит отметить, что рядом разместились и заведения хорошо знакомых Городецкому лиц – в угловых домах Николаевской улицы и Крещатика - № 19 / 1- табачный магазин Соломона Когена, караима – одного из ктиторов проектируемой В. Городецким кенасы; № 21/2 - Юго-российский промышленный банк, директором которого был В.А. Рубинштейн, теперь уже владелец села Шолудьки, малой родины Городецкого. К слову, Городецкий стал автором нескольких сооружений на Николаевской улице, где в связи со строительным бумом конца ХІХ в. в Киеве стройка началась сразу же после продажи участков. Зодчий заработал немалые деньги. Видимо, именно они позволили ему стать акционером (а по некоторым данным, и содиректором) Киевского цементного завода "Фор".

Драматический театр "Соловцов" на месте озера.
Справа - котлован под дом Городецкого, сзади - штаб КВО. 1901

По иронии судьбы именно Городецкому 1 февраля 1901 г. достался самый неудачный земельный участок со сложным рельефом на улице Банковой, на склоне Кловского плато, на бывшем берегу осушенного Козьего болота, запрещенном к застройке Киевским домостроительным обществом. Но, зато, этот участок был и самым дешевым (вернее, уцененным) и очень живописным. Городецкий соблазнился низкой ценой участка, купив его в том же 1901 г. за символическую цену (1550 м² обошлось зодчему в 15640 рублей, причем договорился с директором-распорядителем Домостроительного общества Г. Шлейфером, что покупку совершит в долг, а когда построит дом и сдаст квартиры арендаторам, рассчитается, так что денег платить не пришлось) у некоего Горшулько, который не смог здесь ничего построить. Городецкий, в отличии от предыдущего владельца, уповал на собственный профессионализм, из-за чего и стал объектом насмешек многих известных киевских архитекторов, считавших этот участок непригодным для застройки. После того, как гражданский архитектор Александр Кобелев (строитель корпуса Нацбанка на Институтской), некоторые утверждают, что вместе с киевским геодезистом, архитектором и строителем Владимиром Леонтовичем (впоследствии профессором Киевского инженерно-строительного института и Киевского национального университета), а по другим данным, руководитель одноименного театра Николай Соловцов, назвал Городецкого ненормальным, сказав, что в Киеве не найдется человека, который на практически отвесном склоне Печерских холмов возьмется построить жилой дом. Городецкий заключил пари, что через 2 года в определенный день и час он будет принимать гостей в своем новом доме.

Оригинальный план одного из этажей
здания, выполненный Городецким

Городецкий разработал проект дома в 1901 г. и уже 18 марта того же года начал масштабные строительные работы на средства, полученные под залог земельного участка в Киевском обществе взаимного кредита (затем, заложив первый этаж, взял кредит на второй, а заложив второй – на третий… По этой схеме он возвел все шесть этажей и крышу за один строительный сезон). Строить взялся крупнейший в Киеве подрядчик Лейба Беркович Гинзбург, осуществлявший строительство всех самых значительных архитектурных сооружений города. Копание огромного котлована обеспокоило соседей - штаб КВО, и военные пытались запретить строительство.

Строительство дома Городецкого, фото 1902 г.

Положившись на свой талант и технические достижения начала ХХ в., в частности, инновационные для тех времен решения под руководством его партнера и друга горного инженера Антона Эмильевича Страуса, соорудившего из-за перепада высот на строительной площадке специальный ступенчатый фундамент: свайный с одной стороны и ленточный с другой, Городецкий не предвидел, что со временем природа отомстит его творению – и уникальный дом попросту расколется пополам, а его полы, проемы, потолки окажутся перекошены. Директор института "УкрНИИпроектреставрация" Анатолий Антонюк сказал по этому поводу: "Городецкий понимал, что слабые грунты нужно укрепить буронабивными бетонными сваями системы Антона Страусса. Специально разработанная технология их постепенной набивки в пробуренные скважины позволяла получить исключительно надежные устои, которые отличались от обычных свай примерно так же, как шуруп от гвоздя. Однако из-за стесненности в средствах сваи были вбиты только под той частью здания, которая нависала над склоном и нынешней площадью И. Франко (пришлось загнать в грунт на пятиметровую глубину свыше 50 буронабивных свай). Считалось, что грунты со стороны улицы Банковой не требуют свайных фундаментов. В результате в одном здании было применено 2 типа оснований, что привело со временем к плачевному результату: дом треснул, а его отклонение от вертикали составило до 38 см в верхней части. Все эти проблемы возникли вскоре после завершения строительства."

21 августа 1901 г. строительство "доведено до крыши", т.е. наружные стены построены, а 13 сентября крыша и кирпичная кладка были завершены. Постройка дома "вчерне" (без отделки) потянула на 65000. В связи с экономическими трудностями в Российской империи завершение строительства было отложено. Наступил общий экономический кризис, а с ним и спад строительства. Избыточное жилье не находило арендаторов, нечем было рассчитываться с подрядчиками и кредиторами. Проекты лопались, застройщики разорялись. 10 августа 1902 Городецкий писал очередное заявление о предоставлении очередного кредита, поскольку до сих пор "не мог закончить дом".

Есть основания утверждать, что этот замысел пришел к Городецкому не сразу. Ведь на первоначальном проектном чертеже, один из листов которого сохранился в архиве, постройка выглядела совсем иначе! Согласно чертежу, фасад завершали две шатровых башни. Та, что повыше, украшена сверху оленьими рогами — явный охотничий символ. Кроме того, на углу несколькими штрихами намечены, очевидно, фигуры сплетенных дельфинов для украшения водостока. А остальное — обычные колонны, обычные парапеты, обычный вид парадной лестницы, и никаких верениц изваяний над карнизом. Оно и понятно: зачем же загораживать акценты-башни? Этот чертеж был актуален даже тогда, когда работы по постройке дома уже велись. На нем уцелела пометка: "Размеры высот взяты с натуры". Стало быть, показатели высотных отметок уточнены после возведения стен и крыши, как тогда говорили, "вчерне", без чистового оформления. Городецкий изменил проект уже после того как строительство началось. Причина такого решения - строительный кризис. Кризис во все века стимулировал развитие чего-то неординарного и нового. Городецкий решил и себе сделать что-то новое: во-первых - украсить дом большим количеством скульптур (чтобы поощрить арендаторов к съему квартир), во-вторых - использовать в процессе строительства новый строительный материал - бетон. Это первый дом, построенный в Киеве при помощи цемента. Да-да-да!

Проект цементного заводу "Фор" в Киеве с автографом Городецкого. 1897 г.

Здание завода сегодня.

Этот окутанный легендами дом - всего лишь своеобразная реклама возможностей цемента. Городецкий на то время был совладельцем цементного завода "Фор" (или "Тон", по другим данным), и потому полагающиеся ему дивиденды взял не деньгами, а цементом. Существует версия, что фабрикант Рихтер, обладающий в Киеве неограниченными запасами цемента, заключил с архитектором Городецким в 1902 г. джентльменское соглашение. Поскольку цемент в то время был еще новым строительным сырьем и не пользовался спросом, промышленник предложил его зодчему бесплатно, с целью продемонстрировать лучшие качества этого материала.

Скорее всего, это был не мифический Рихтер, а вполне реальный почетный гражданин Киева Михаил Вильгельмович Рихерт, владелец кирпичной фабрики, ранее принадлежавшей Кирилловскому монастырю, для которой в 1895 году один из самых плодовитых киевских зодчих, выдающийся русский архитектор и общественный деятель Владимир Николаевич Николаев соорудил стройную дымовую трубу. Но цемента у него не было, а были только кирпичи, к тому же очень много. Кстати, желтый кирпич также использован при строительстве.

Как бы там ни было, в итоге этой рекламной акции квартиры странного доходного дома и продукция цементного завода стали бы пользоваться небывалым спросом. Помимо удовлетворения самых смелых творческих амбиций зодчего-домовладельца и его сподвижника-скульптора и дивидендов от рекламы, это сулило еще одно коммерческое преимущество - заводской персонал обеспечивался реальной работой!

Снаружи и внутри здание оформлено скульптурами, в изготовлении которых было одно новшество, состоявшее в том, что скульптор проходил уже по готовому произведению из цемента чеканом, оставляя авторскую руку, придавая поверхности вид натурального камня. Отделочные работы, за которые только в первый год заказчику пришлось выложить более 59000 рублей, велись в течение двух лет. В общей сложности дом стоил Городецкому около 200000 рублей.

Из донесения ревизора кредитного общества от 31 мая 1903 видно, что "заселена только квартира в подвале и квартира самого домовладельца, но парадная лестница еще не окрашена ниже 3 этажа". Т.е. скорее всего, именно на свой сорокалетний юбилей 4 июня 1903 г. Городецкий собрал гостей в новом доме, тем самым выиграв пари, и устроил банкет с зажаренным на вертеле диким вепрем и шампанским, лившимся рекой. Поднимая свой бокал, хозяин произнес слова, ставшие пророческими: "Дом, может, и диковатый, но в Киеве не найдется человека, который бы миновал его, не остановив взгляд". Кобелев в присутствии многочисленных свидетелей снял шляпу и поклонился Городецкому, подыграв тщеславию зодчего. Гордый своим фантастическим творением, автор разместил фотографии фасадов и интерьеров "Дома с химерами" в престижном архитектурно-строительном журнале "Строитель" в начале 1904 г. Интересно, что в этой публикации дом назван "особняком Городецкого", а "Киевская газета" 4 декабря 1903 назвала дом "образцом архитектуры нового стиля". После триумфа "Дома с химерами" заказы посыпались на Городецкого со всех концов Украины: мавзолей графов Потоцких в селе Пещеры Тульчинского района на Подолье, гимназия в Умани, фабрика углекислоты в Симферополе, мавзолей графов Витте на Байковом кладбище.

Химеры Добачевского

Одна скандальная легенда утверждает, что дом строил вовсе не Городецкий, а Николай Николаевич Добачевский, хотя, под чертежами стоят подписи все же Городецкого, который к тому времени заявил о себе как оригинальный и самобытный архитектор. Добачевский же – автор другого известного киевского дома с химерами (слухи безосновательно приписывали это эффектное здание Владиславу Городецкому), более известного как "Замок барона", или "Приют Рыцаря" – усадьбы на пересечении Театральной (ныне ул. Лысенко) и Ярославова Вала, построенной по заказу магната-шляхтича Михала Подгорского в 1896-1898 годах, и оказавшейся в результате ряда неприятных событий последним из известных киевских сооружений Добачевского, по крайней мере, в киевских строительных документах после 1898 его имя больше не встречалось.

Неординарность дома с химерами полностью соответствовала неординарности кумира мальчишек и тайных грёз дам Городецкого, любившего шокировать обывателей, проносясь на большой скорости и пугая лошадей, запряженных в фаэтоны, в своем невероятно модном ландоле с открытым верхом, сверкающим лаком, серебром и красным деревом, кстати, одном из первых в Киеве автомобилей, в кожаной куртке, шортах, шоферских очках, кепке и крагах и с забавной юркой ручной макакой на плече; поднимаясь ли с первыми авиаторами в открытое небо, в том числе и на аэропланах своего друга, известного киевского авиаконструктора Игоря Сикорского; или, как утверждали сплетники, гуляя по Крещатику в компании дрессированного жирафа, привезенного им из Африки. Не каждый чувствовал бы себя комфортно в таком каменном зверинце. С чем только не сравнивали скульптуры в "Доме с химерами"! Константин Шероцкий, автор путеводителя 1917 г., даже сравнивал их с готическими скульптурами химер собора Парижской Богоматери. Возможно, именно после этого за домом и закрепилась слава "Дома с химерами", хотя ни единой химеры, в том виде как ее описывал в своей «Илиаде» Гомер, т.е существа с туловищем козла, драконьим хвостом и львиной головой, или чего-то подобного на самом деле нет! То есть их, разумеется, предостаточно повсюду, но только не на крыше дома Городецкого. Химерами заселила его наша фантазия, упрямо не желающая смириться с зоологической, почти что бремовской точностью зверинца на Банковой. На углах, при ливнестоках, изображены девы, оседлавшие сказочных рыб, а над карнизами, в верхних частях колонн, в арках, просто в стенах - целый зверинец. Скульптуры изображали обитателей подводного и наземного миров, охотничьи атрибуты и сказочных существ. На крыше дома разместились рядами добродушные жабы в компании с нереидами, в стены дома вмурованы головы носорогов и антилоп, а водопроводные трубы выполнены в виде змей и слоновьих хоботов.

Кстати, когда будете возле этого дома, попробуйте найти самую "зашифрованную" "химеру" - фигурку некоего крокодильчика. Маленькая подсказка — смотрите под ноги рядом с самим домом. Говорят, что тот, кто потрет его нос, может смело загадывать любое желание, оно непременно сбудется.

Писатель Константин Паустовский в своей повести "Далекие годы" рассказывал: "В стены этого нелепого серого дома, похожего на замок, были вмурованы уродливые скульптурные изображения носорогов, жирафов, львов, крокодилов, антилоп и всех прочих зверей, населяющих Африку. Бетонные слоновые хоботы свисали над тротуарами и заменяли водосточные трубы. Из пасти носорогов капала вода. Серые каменные удавы поднимали головы из темных ниш. Владелец этого дома, инженер Городецкий, был страстным охотником. Он ездил охотиться в Африку. В память этих охот он разукрасил свой дом каменными тушами зверей… Мы, мальчишки, любили этот странный дом. Он помогал нашим мечтам об Африке."

Собственно, эта детская мечта (рассказывают, что в Шелудьках (село в Винницкой области, место рождения Лешека Дезидерия) Городецкий влюбился в цыганскую девочку Раду, которая однажды привела Владислава в свой табор, где гадалка сказала ему: "Ты побываешь там, где даже не был тот мужчина, книгу которого ты читаешь [он держал в руках свои рисунки и книгу Жюля Верна]. А все домики с твоих листочков станут явью"), это африканское путешествие зимой 1911-1912 годов, "сафари", как говаривали знающие люди уже тогда, и стало кульминационным событием в охотничьей карьере архитектора Городецкого, да пожалуй оно и было главным в его жизни: "Охотнику, побывавшему в этом сказочном крае, ничего более не остается, как только поставить точку на своей охотничьей деятельности, потому что мечтать о чем-нибудь еще более богатом, либо искать ощущений более сильных, ему уже нечего, да и негде". К нему он готовился, читая Майн Рида, проводя вечера в Киевском отделе Императорского общества правильной охоты, почетным членом которого в 1903 году его избрали за большие заслуги (единственный простой смертный из 15 Почетных членов, все остальные — сенаторы), охотясь с целью добычи зверей и птиц для коллекции музея Отдела охоты в Ленкоранском уезде Бакинской губернии, где одним выстрелом уложил леопарда, Закаспийском и Туркестанском крае, где сразил огромного дикого кабана, чем потряс местных охотников, Афганистане, Алтае, где охотился за снежным барсом, Семиречье и Западной Сибири, или набрасывая древесным углем на плотном сером картоне эскизы декоративного убранства будущего дома на Банковой. К слову, помимо этого Городецкий проявлял свой творческий талант и в других областях — увлекался ювелирным делом, писал акварели, которые приобретали даже солидные коллекционеры, делал гравюры, создавал дизайн костюмов, в том числе и обуви, для актеров театра Соловцова и для своей жены Корнелии, что не дивно, ведь он окончил Императорскую академию искусств в Петербурге с аттестатом классного художника ІІІ степени и правом строить сооружения.

В память об экспедиции в Африку, поставивишей его в один ряд с такими известными лицами, как президент США Теодор Рузвельт и волынский магнат граф Юзеф Потоцкий, незадолго до этого совершившими аналогичные путешествия, остались коллекция трофейных чучел, переданная зоологическому музею и сгоревшая во время войны, и книга воспоминаний, вызвавшая в свое время самый живой интерес и ставшая заметным явлением в нашей охотничьей литературе, не знавшей подобных прецедентов (затмившая даже помпезный четырехтомник (1896–1911 гг., в Санкт-Петербург) об истории великокняжеской, царской и императорской охоты на Руси под редакцией русского генерал-лейтенанта, заведующего хозяйством Императорской охоты Николая Ивановича Кутепова, написанный по пожеланию императора Александра III маститыми учеными-природоведами и проиллюстрированный работами лучших художников конца XIX — начала XX веков: А.М. Васнецов, В.М. Васнецова, Е.Е. Лансере, К.В. Лебедева, И.Е. Репина, Ф.А. Рубо, А.П. Рябушкина, Н. Самокиша, В.А. Серова, В.И. Сурикова, Л.С. Бакста, А.К. Беггрова, А.Н. Бенуа, Л.О. Пастернака, К.А. Савицкого, А.С. Степанова, а также копиями старинных гравюр) - "В джунглях Африки. Дневник охотника" - необычная и по форме: золотой обрез, переплет, выполненный из резного дуба по эскизу самого автора, бумага шаберного мелования, мозаичные форзацы с путевыми зарисовками, четкий разгонистый шрифт на крупном формате, проиллюстрированная самим Городецким, проявившим себя незаурядным анималистом, им же были выполнены все заставки, виньетки и концовки. Нашлось в тексте и место для множества фотографий, запечатлевших первозданную природу Африки и богатые трофеи: вот он попирает ногой тушу убитого носорога, вот гордо возвышается над подстреленным львом, красавцем жирафом, страусом, серной — настоящий новый Адам в окружении тварей, которых он охотно поименует и занесет в зоологический атлас, как только они будут убиты. Назойливая телесность так откровенно рифмуется с декором знаменитого фасада, что волей-неволей теряешься: каменные ли хищники породили эту вереницу убитых тел или память о будущих трофеях заблаговременно отлилась в бетонные формы?

Сооружение поражает сочетанием стилевых алогизмов и парадоксов, вызывая к памяти утверждение Германа Финстерлина — знатока архитектурной необычности: "Не существует большего богатства, большего величия и большей сдержанности, чем фантазия". Фантазию не проведешь: легенды и легендарные чудища пристали этому дому как органическая часть самой конструкции. Без них любимое творение Городецкого уныло, а то и вовсе бескрыло: бьющая в глаза материальность, тяжеловесная вещественность слишком явственно нуждается в смысле, трубит о нем на каждом углу, чтобы этот зов даже сквозь бетонную толщу не расслышать. Что, в самом деле, значит этот парад жабр и хвостов, выставленных на обозрение всему городу? Откуда эта поющая легкость сирен и грустное слоновье смирение, и судорожный размах так и не взмывших в небо крыльев?

Что символизирует большая скульптурная группа "Поединок орла с пантерой" на постаменте слева от дома

(над этой группой процарапан автограф мастера: "E. Sala. 1902")?

Почему дракон борется с орлом?

Почему угол дома украшает гигантский питон?

Почему девушки с неводами не имеют хвостов, как "настоящие" русалки (скорее всего, это нереиды – морские девы), и почему вместо волос на женских головках цепи, фантастические листья и бутоны? Ходит даже шутка, что эти девушки на дельфинах или карпах-переростках были на Доме Городецкого не всегда. Лазарь Коганович – первый секретарь компартии Украины после Великой Отечественной, а до революции 1917 г. – грузчик мельницы Бродского, – выглядывал иногда из окна своего кабинета и распоряжался: к субботе – вот ту зверушку зажарить. Управляющий делами изыскивал в голодном послевоенном городе носорога ли, жабу, только боялся того дня, когда персек укажет на русалку. Потому как-то тайно снял девиц с крыши. Хрущев, сменивший Кагановича, приказал "вернуть все в первобытное состояние". И поинтересовался, как это, при царе были русалки, а при советской власти их нет? И распорядился открыть институт генетики…

Возможно, те забавные жабы, так смешно держащие себя лапками за груди, - милое упоминание о родительском Жабокриче, а кувшинки - не только дань модному цветку модерна, но и напоминание о романтичных подольских прудах …

Что кроется за всеми этими сюжетами? И почему, наконец, энергия мифа, бурлящая в этом бетонном теле, так и не нашла выхода в течение столетия? По тем многочисленным и внешне пестрым украшениям дом можно было бы назвать "охотничьим замком", "мечтой охотника" или еще как-то так. Но присмотревшись, увидим определенную логичность всех композиций, точно найденное для каждой детали место, отметим мягкое, мажорное настроение здания в целом, несмотря на явно тревожные, драматические две сцены борьбы и серую тональность фактуры самого цемента. Вон как ласково смотрят слоны, носороги, лягушки, как снуют ящерицы в канелюрах полуколонн, похожие на тех ящериц из костёла. И в угрожающей позе застыл на углу дома гигантский питон.

"Призматическая масса его четырех этажей рядом украшенная скульптурой из бетона. С углов крыши спускают усы-щупальца уродливые дельфины, их хвосты, переплетаясь, четко профилируются на фоне неба. На спинах дельфинов сидят женские фигуры с трезубцами в руках; вдоль карнизов разместились огромные лягушки; по стволам колонн, вдоль парадного входа, вылезают бодрые ящерицы; в орнамент капителей вплетены морды носорогов, а наличники окон изображают слоновьи головы", – описывал увиденное там искусствовед С. Гиляров.

В отличие от остальных домов киевского модерна, где элементы модерна присутствуют только на главных фасадах, в "Доме с химерами" элементы модерна присутствуют не только на фасадах, но и в интерьерах, где живописные панно на стенах и потолке, работы Эудженио Саля - брата скульптора, - сочетаются со скульптурами и барельефами скульпторов Элио Саля и Федора Соколова; к примеру, на стенах и потолке столовой изображена всякая снедь – битая птица, рыбы, крабы, фрукты. Парадные мраморные лестницы из белого в черную жилку каррарского мрамора работы итальянского мастера Скиавони. Оковку дверей и окон и все декоративные металлические изделия поставляло бельгийское общество, стены в ванных облицованы фаянсовой плиткой северо-немецкой фабрики Веллера; бронза для электрического освещения, выполненная по специальным авторским рисункам, поступила с варшавской фабрики Сековского, а керамические плитки для пола в ванных и туалетах - харьковского завода барона Е.Бергенгейма (заведение действует и сейчас) .Паркет – Здолбуновской фабрики "Тайкург". Печи в комнатах облицованы майоликовыми изразцами киевской "Фабрики кафельных изделий Андржеёвского И.А и Куликовской Е.С.", владельцем которой был австрийский подданный, активный польский патриот, купец и дворянин Юзефат Антониевич Анджейовский. Сюжет на изразцах удивительной красоты нигде не повторяется и фантазия несет нас в неведомые дали. Городецкий не поскупился на богатую отделку помещений: стены дома обшиты натуральным деревом, парадная лестница выполнена из карарского мрамора, полы покрыты паркетом, а потолки украшены лепниной, – однако не учел финансовых проблем, которые повлекла за собой подобная расточительность. Более того, архитектор пребывал в розовых мечтаниях о ведении строительства на соседнем, таком же неудобном, участке, который он купил у известного киевского инженера и домовладельца Всеволода Яковлевича Демченко 28 января 1911 г. за 12500 рублей. Говорят, что архитектор приобрел этот участок… чтобы рядом никто ничего не построил! Городецкому хотелось, чтобы его жилище возвышалось посреди площади в гордом одиночестве.

Входящие в парадный вестибюль чувствовали себя словно на дне морском – таков был эффект его необычного декора. Круглый в плане вестибюль перекрыт сводчатым потолком, разделенным на 8 граней, и по этим граням раскинул щупальца гигантский спрут в центре потолка. Щупальца выполнены в виде сочетания морских раковин, ежей, растений, все они разукрашены в разные цвета и покрыты перламутром. Этот спрут до сих пор изумляет исследователей – даже хрупкие на первый взгляд ракушки выполнены из бетона. В центре лестничной клетки находится оригинальная скульптурная композиция из двух гигантских закрученных винтом рыб, которые сплелись хвостами и перевиты водорослями. Ранее водоросли завершались цветами с вмонтированными в цветы белыми матовыми светильниками, освещавшими лестницу. Ограждение парадной лестницы выполнено из балясин в виде сказочных птичьих лап с когтями, а посреди ограждений лестницы на каждом марше размещена пара купидонов с картушем с рельефным луком и стрелами Амура. Изысканная лепка в парадных помещениях интерьеров и росписи по штукатурке и на полотне сходны по тематике со скульптурным декором фасадов. Архитектор тематически "разделил" изображения живых животных и охотничьих трофеев: носороги, антилопы, слоны, жабы украшают фасад дома, а охотничьи трофеи, рога оленей и туров, - интерьеры. Кстати, комнаты владельца украшали не только лепные имитации, а и настоящие охотничьи трофеи - люстры и мебель из оленьих и лосиных рогов, шкуры диких зверей. Парадная лестница оказалась не менее прихотливой, чем наружность дома. Элио Саля украсил ее лепным фризом, рельефами, в центре поместил колонну с изображением огромного дельфина, увитого растениями.

Увлекшись воистину химерическим декором, не сразу и заметишь, что здание само по себе задумано подчеркнуто функционально. По своему назначению это был традиционный киевский доходный дом, правда, оформленный весьма оригинально. Убери с карнизов всю фауну – получится простой и не без строгости главный фасад, почти что поздний венский сецессион; фасад, обращенный к обрыву, на чрезмерную нарядность претендовать даже и не пытался. Дом был трёхэтажным со стороны улицы Банковой и шестиэтажным со двора, со стороны площади Франко. Многие киевляне выигрывали пари, поспорив с приезжими, что, дескать, есть в Киеве дом, у которого одновременно и три, и шесть этажей, причем с ровной крышей. Не очень-то большой участок Городецкий смог использовать на 100%, да так, что его чертежи хоть сегодня можно приводить в учебниках как образец тщательного и умного распределения всевозможных функций. Планировка квартир отличалась разнообразием, функциональным зонированием помещений, оригинальностью внутренних пространств. Планировка комнат, расположеных в доме веером, по ходу солнца, была рассчитана таким образом, чтобы первые солнечные лучи светили в окна прислуги: кухарок и горничных. Это и логично, ведь обслуживающий персонал должен был просыпаться первым, чтобы ко времени пробуждения жильцов приготовить все необходимое. К полудню солнце попадало в кабинет Городецкого, где он обычно работал в это время, а к вечеру заглядывало в гостиную.

На первом этаже со стороны двора размещались конюшни с комнатами для кучеров, прачечная и две квартиры с удобствами – двух- и трехкомнатная. Стоимость годовой аренды этих квартир составляла 420 и 540 рублей, соответственно (для сравнения, за килограмм свинины в те времена просили 30 копеек). На втором этаже со стороны двора находилась шестикомнатная квартира с прихожей, ванной комнатой, несколькими туалетами, кухней, кладовыми и комнатами для прислуги. Ее годовая аренда обходилась в 1200 рублей. На третьем этаже со стороны двора располагалась восьмикомнатная квартира с прихожей, кухней, комнатой для мытья посуды, комнатами для прислуги, ванной и туалетами, годовая аренда которой стоила 2000 рублей.

Столовая в квартире №3 “Дома с химерами”

Спальня Владислава Городецкого

Лестничная площадка перед дверью в квартиру Городецкого.
Все три фотографии из журнала “Строитель” за 1904 год.

Сорокалетний Владислав Городецкий, находясь в зените славы, поселился здесь же с супругой и двумя детьми на четвертом со двора и первом со стороны улицы этаже, в лучшей квартире № 3, а также занял чертежную в партерном этаже, под парадным вестибюлем. Квартира состояла из рабочего кабинета, большой и малой гостиных, столовой, будуара, спальни, детской, комнаты для гостей, прихожей, трех комнат для прислуги (гувернантки, кухарки, лакея), кухни, комнаты для мытья посуды, ванной комнаты, двух туалетов и двух кладовых для хранения различных припасов. Вход в квартиру был через парадный вестибюль "со спрутом на потолке". Самая яркая деталь гостинной - лепнина, изображающая сплетения ирисов. Выполнена она в белом, розовом и светло-зеленом тонах. Кроме того эта комната, как и все остальные украшена охотничьей атрибутикой – на стенах здесь висят оленьи рога - своебразный архитектурный авторгаф Городецкого. Стоимость аренды аналогичной 10-тикомнатной квартиры этажом выше составляла 3500 рублей в год, а 9-тикомнатная стоила 2750 руб. Несмотря на очень высокую цену отбоя от клиентов не было. Чтобы представить себе уровень жильцов, достаточно сказать, что здесь, например, квартировал Всеволод Голубович – премьер-министр Украинской Народной Республики.

Помимо квартир, конюшни, прачечной и кладовых, дровяного склада, в доме был свой ледник с отдельными холодильниками для всех квартир (лед для таких комнат заготавливался как на реке кустарным способом (весной бедный люд откалывал глыбы от льдин на Днепре и продавал их), так и промышленным: Городецкий был совладельцем завода углекислоты и искусственного льда в Симферополе), винный погреб, а во дворе экипажный сарай и коровник с парой коров, чтобы жильцы каждый день получали к своему утреннему кофе свежие сливки (чем очень гордился хозяин дома). Буренки пили воду из пруда перед домом и паслись на окружающей его травке. Кстати, коровник располагался так, что запахи не причиняли людям никакого дискомфорта…

"Пьём" кофе с Городецким

Кстати, слабостью Городецкого было то, что очень любил крепкий кофе со свежими прохладными сливками. Именно с чашкой этого бодрящего напитка скульпторы Владимир Щур и Виталий Сивко запечатлели знаменитого архитектора в бронзе (памятник установлен в Пассаже, недалеко от ул. Городецкого). Не исключено, что ради этой своей слабости зодчий при своем доходном доме и содержал коров.

Магнолии цветут

Впрочем, досужему прохожему, как и в случае фасадной отделки, бросалась в глаза не функциональность, а бесстыдное богатство – вокруг дома был разбит искусственно созданный роскошный сад с фонтанами, дорожками и "альпийской горкой" (площадью около 320 м²). Самый красивый вид на город открывался из окон квартиры на верхнем этаже.

Дом со всеми службами и землей был оценен в 133000 рублей. Усадьба была застрахована от огня на сумму 175000 рублей в Первом российском страховом обществе в Киеве, явно не без посредничества Евгения Зайцева - главного агента данного страхового общества и, по "совместительству", учредителя цементного завода "Фор". Хозяин планировал получать прибыль от эксплуатации дома в сумме 10410 рублей в год, однако реальный валовой доход составил 9500, а чистая прибыль – 7200 рублей в год. Сравнивая с другими доходными домами Киева, с намного большим числом квартир, можно видеть, что этот архитектурный шедевр окупился бы нескоро…

Интересно, что "химеры", которых на фасадах дома довольно много, не испугали воров. В 1908 году газета "Киевлянин" сообщала: "24 августа, утром, в квартире домовладельца, архитектора Городецкого по Банковой улице, №10 обнаружена кража столового серебра и драгоценных вещей на сумму свыше 4000 рублей. Из столовой злоумышленники прошли в переднюю комнату, где вскрыли ящики от стола и перерыли в них бумаги; в кабинете подобранными ключами открыли письменный стол, из которого похитили до 10 штук разных золотых призовых жетонов". Призовые жетоны считались гордостью Городецкого, который слыл одним из лучших стрелков в Европе и завоевывал их на различных европейских (в Англии, Франции) соревнованиях. К слову, одной из первых работ в Киеве стал тир общества правильной охоты, спроектированный Городецким бесплатно и построенный под авторским присмотром на пустыре около Лукьяновского кладбища. Выигрыш мог составить 10-20 тысяч рублей, что было как минимум раза 3 больше, чем доход от аренды одной квартиры в "Доме с химерами".

Впрочем, не воры был главной неприятностью Городецкого. Шесть лет Городецкий аккуратно выплачивал положенное, но в 1909-м, не досчитавшись арендаторов, вынужден был заложить дом дворянке Елизавете Моисеевне Крушевской. Чтобы наладить финансовые дела архитектор не отказывался от предложений, которые его не интересовали творчески, зато давали возможность заработать. В 1911 году "клепал" один за другим, как на заводском конвейере, монументы императору Александру II, реформы которого разорили родителей Городецкого, и потому он вряд ли симпатизировал императору, однако юбилейные памятники хорошо оплачивались, и маэстро, осваивая бюджетные средства, выделенные на празднование 50-летия отмены крепостного права, "украсил" ими едва ли не все сельские управления и волости Киевской губернии. В итоге дела наладились, и он вернул дом себе.

Второй раз кризис наступил в 1912-м: из-за чрезмерной ли эпатажности и амбициозности, из-за неумения ли сопоставлять расходы и доходы (привычку окружать себя роскошью он перенял у графа Юзефа Потоцкого, с которым поддерживал дружеские связи многие годы), из-за больших ли затрат на сафари (достаточно сказать, что припасы, которые взяли с собой привыкшие к комфортной жизни охотники, несли на себе 150 носильщиков, а кроме этого было еще 24 человека прислуги, в том числе 2 повара, 4 конюха и 2 таксидермиста), о котором не один год судачил весь Киев, или по каким-то еще причинам уже в июле 1912 г. особняк пришлось заложить в Киевском обществе взаимного кредита. Поскольку домовладелец оказался неспособен выплатить проценты по кредиту, усадьба с особняком была продана кредитным обществом с торгов.

Одна из легенд гласит, что Городецкий, навсегда покидая свой дом, наложил на него проклятие. Якобы все жильцы особняка будут несчастливы, и только лишь потомки Городецкого смогут беспрепятственно уживаться с химерами. И, видимо, наложил от души, потому что владельцы Дома с химерами менялись постоянно, конторы, владевшие здесь помещениями либо арендовавшие их, банкротились — их фонды таинственно исчезали, организации расформировывались, а само здание то и дело пребывало в аварийном состоянии.

рисунок Сергея Позняка

В справочниках по Киеву за 1913 г. уже упоминается имя нового усадьбы владельца – инженера, промышленника, мецената и известного меломана Даниила Балаховского, потомственного почетного гражданина Киева, французского консульского агента в Киеве, сын киевского купца, главы правления Товарищества свеклосахарного и рафинадного завода "Благодатинское", купившего здание как раз от имени этого правления. К слову, в том же 1913 году он устроил киевские концерты своего друга, выдающегося русского композитора и пианиста Александра Николаевича Скрябина. В ноябре 1916-го усадьбу с домом перекупил некий Самуил Моисеевич Нимець, купец первой гильдии, который владел им и в 1918-м, во времена Гетьманата. Наслаждался роскошью уникального дома он недолго – грянула революция, дом был национализирован, и все квартиры стали коммунальными. С 1921 года дом фактически перестал быть и жилым: тут размещался штаб военно-трудовой лесозаготовочной дружины и Ветеринарное управление Киевского военного округа. Легенды утверждают, что дом принадлежал и отставному адмиралу — не случайно же в 1920–1930-е годы киевляне называли этот дом не иначе как "Морское дно". Некоторое время при советской власти в доме были комунальные квартиры, причем, в эти годы дом наименее пострадал, т.к. проживали в нем преподаватели, работники искусства, которые уважительно относились к мастерству архитектора.

Дворец Реза-шаха Пехлеви

Сам же автор знаменитого дома мало интересовал советскую власть. В 1920 г., оставшись без средств к существованию после того, как большевики конфисковали все его предприятия и недвижимость, Городецкий навсегда оставляет Киев и переселяется вместе с супругой Корнелией в Варшаву, где открыл собственное архитектурное бюро, в котором выполнял работы по заказу американской инвестиционной компании "Неnry Ulen & Co", в том числе и реставрацию дворца князей Вишневецких в Вишневце на Тернопольщине. Однако таких выдающихся сооружений, как в Киеве, больше не построил. Не смотря на это, сотрудничество оказалось настолько удачным, что американцы предложили Городецкому отправиться в 1928 г. в Персию (Иран) в должности главного архитектора "Синдиката по сооружению Персидских железных дорог". Вскоре талантливый архитектор приобрел заслуженную популярность в этой стране и даже получил заказ от Реза-шаха Пехлеви (персидского шаха) на сооружение дворца. Этот воздушный, легкий и одновременно удобный, приспособленный к жаркому климату Ирана дворец, решенный в стиле сказок "Тысячи и одной ночи", оказался лебединой песней знаменитого киевлянина.

3 января 1930 г. он умер, как и полагается настоящему охотнику, во время охотничьего путешествия в район Мазендерана на южном побережье Каспийского моря. Он планировал отправиться и в горы Афганистана, но внезапная смерть 1930 года от сердечного приступа (о своём больном сердце Городецкий упоминает и в африканском дневнике) не позволила осуществить задуманное. Похоронен на лютеранском кладбище Долаб в Тегеране. На сером камне его могилы вырезана эпитафия на польском языке со словами "Профессор архитектуры". В "Варшавском курьере" был помещен некролог, а затем имя его на долгие годы было предано забвению…

В 1938 г., через 4 года после перенесения столицы Советской Украины из индустриального и архитектурно "продвинутого" Харькова в тихий и почти патриархальный Киев, поэтесса Ольга Анстей (1912-1985) написала непривычный для той эпохи пасторальный сонет об этом доме:

Безвкусный фантазер, манерный мим
Тебя придумал в сне самолюбивом.
Над площадью заносчивым массивом
Ты вырос, удивлен собой самим!
Ты весь кричишь, недвижностью томим,
Но суждено коснеть хвостатым дивам
И необузданных нереев гривам
Застынуть в судороге пантомим!
Но круглые колодцы и тритонов,
Но лабиринт ступеней и аркад,
Где дворик элегичен и покат,
Где цепенееют головы питонов -
Люблю, когда немотствует закат
В бескровности прохладных полутонов,

как бы вторя Ф. Эрнсту, порицавшему дом в 1930 в духе установок пролеткульта: "Построенный над крутым склоном горы в форме куба, сомнительно украшенного огромными, выполненными из цемента изображениями фантастических животных и зверей - неудачное подражание архитектуре средневековых готический зданий. В середине - ряд покоев, расписанных "под морское дно". Весь дом (автор и кол. владелец - инж. В. В. Городецкий) - яркий образец претенсийного декаданса, упадка буржуазных вкусов конца XIX - начала XX вв."

Непримиримой большевистской критикой клеймились "непомерно большие маскароны женских голов" (ведь на все была "мера") "вместо волос у таких маскаронов были изображены или цепи, или фантастическое листья и бутоны". А это отнюдь не соответствовало принципам соцреализма - единственно правильной стилистической линии, признаваемой коммунистической идеологией. Видно не простила советская власть эмиграцию в Польшу. "Максимальную вычурность модерна мы видим в доме, построенном в 1902-1903 pp. в Киеве на улице Банковой (ныне ул. Орджоникидзе) инженером В. В. Городецким". И снова - инженер, а не архитектор - для унижения. Продолжение в том же духе: "Композиция объемов дома несложная. На трех этажах размещались три одинаковых квартиры. Для декорирования дома Городецкий использовал изображения различных животных, выполненных в цементе. Головы носорогов, оленей, слонов, гигантские лягушки, изображение морских волн, рыболовные сети и многие другие детали украшали его фасады. Известно, что Городецкий в этом доме на заказ промышленников рекламировал всесторонне строительные свойства цемента. Уход от реальной действительности в мир экзотики и фантазии особенно характерен для архитектуры этого сооружения. И хотя эта тенденция была стержнем развития архитектуры модерна, больше никто из украинских архитекторов не решался уйти в мир творчества по примеру Городецкого" - будто с облегчением вздыхал автор, подавая этот анализ в середине 50-х pp.

1941 год. Дом с химерами и площадь Ивана Франко

В годы Великой Отечественной войны зданию был нанесён значительный ущерб, оно оставалось заброшенным. Но в марте 1944 г. Совнарком Украины и ЦК КП(б)У приняли совместное постановление, коим предписывалось предоставить это здание для жилья персоналу возвращавшегося в Киев из эвакуации Театра им. Ивана Франко.

Некоторые актеры уже вселились в шикарные квартиры, но не прошло и полугода, как строение приглянулось ЦК. Актеров быстренько отселили в другое здание, а "дом с химерами" на долгие годы стал использоваться в качестве поликлиники № 1 для членов ЦК КП(б)У. Это был самый несчастливый период для здания. Все стены выкрасили масляной краской. В некоторых комнатах количество слоев достигало 16 (в последствии всё это реставраторам пришлось смывать, чтобы раскрыть уцелевшие росписи). Медицинская аппаратура, прикрепленная к стенам, создавала вибрацию, и в них появились глубокие трещины. Для стабилизации здания нижние этажи засыпали землей, но ситуацию это не спасло. Начали рушиться бетонные фигуры, украшающие фасад здания (внутри они были полыми)…

Потом СССР распался. 4 июня 1993 года, по случаю 130-летия со дня рождения Городецкого, киевляне смогли публично почтить его память. Тогда первый этаж на Банковой, 10 был доступен для публики, хотя остальное здание все еще принадлежало Министерству здравоохранения Украины. В бывшей квартире Городецкого научные сотрудники Музея истории Киева установили портрет Зодчего, обрамили его изображениями лучших произведений архитектора и украсили живыми цветами в национальных цветах: желто-голубые ирисы-петушки символизировали Украину, где родился и провел большую часть жизни юбиляр, а белые и красные пионы — Польшу, верным сыном которой он был всегда. В акции приняли участие представители киевской интеллигенции, а также дипломаты из посольств Республики Польша и Исламской Республики Иран.

К тому времени сваи утратили свою опорную функцию, и в месте стыковки ленточного и свайного фундаментов дом раскололся на две части. Одна часть дома наклонилась в сторону резиденции Президента Украины на 33 см, а в сторону театра имени Ивана Франко на 10 см. Потребовалась срочная реконструкция здания.

В 1998 году институтом "УкрНИИпроектреставрация" было решено начать реконструкцию "Дома с химерами". Как рассказала главный архитектор "УкрНИИпроектреставрации" Наталья Косенко, проект реставрации Дома с химерами начали разрабатывать в 2000 г., а вернулись к нему только в 2002-м. В конце 2003 года Кабинет министров Украины утвердил разработанный институтом план реконструкции здания. В ходе реставрационных работ рабочие раскопали первый этаж, который был засыпан землёй с целью укрепления. По сохранившимся старым чертежам Городецкого восстановили интерьер и росписи на стенах. Восстановили свайное поле, но выправлять дом, который наклонился более чем на 30 см в сторону Банковой реставраторы не стали – выпрямить дом означало бы, что его перестраивают, а не реставрируют. Чтобы вмонтировать окна в перекосившиеся от времени стены, мастерам пришлось изготовить кривые оконные рамы. Во дворе мастера восстановили искусственное озеро, фонтаны и сад с альпийской горкой. Кроме обычных противоаварийных мероприятий (устройство свайных фундаментов, усиление стен, проемов, перекрытий), были выполнены уникальные работы по восстановлению декора, утраченного за время эксплуатации дома, картин на полотне; бывшим комнатам для прислуги был придан более парадный характер. Были отреставрированы и дополнены лепные элементы в интерьерах, а также скульптуры на фасадах зданий, устроено инженерное и охранное оснащение. Стоимость реконструкции дома Городецкого – около $30 млн.

19 ноября 2004 г. в восстановленном и отреставрированном доме с химерами был торжественно открыт в присутствии Президента Украины музейно-культурный центр "Шедевры искусства Украины" как филиал Национального музея, созданный для популяризации художественного наследия Украины. В экспозиции центра представлены произведения изобразительного искусства, скульптуры, предметы декоративно-прикладного искусства из фондовых собраний ведущих музеев Украины. Среди раритетов экспозиции: "Острожская Библия" печати Ивана Федорова (1581 г.), бронзовая посуда VI в. до нашей эры и многие другие бесценные реликвии.

После ремонта три этажа здания (третий, четвёртый и пятый) были переоборудованы под помещения для проведения мероприятий с участием Президента Украины, став таким образом Малой резиденцией Президента Украины (главная резиденция находится в Мариинском дворце). На первом и втором этажах резиденции расположены служебные кабинеты работников государственного протокола и церемониала президентского секретариата. В доме с химерами также имеются зал для вручения верительных грамот, правительственный зал для подписания документов, малый зал для переговоров, зал, где Президент Украины проводит встречи "тет-а-тет", помещения для брифингов и комната для проведения торжественных праздничных приёмов. Встречи Президента Украины с высокими гостями, которые устраиваются в реконструированном "Доме с химерами", не препятствуют посещению музея небольшими экскурсионными группами.

на крыше дома головы Акимовой Ирины, Герман Анны
и Лукаш Елены - членов Партии Регионов

Во времена правления Чивокуня об этой традиции забыли. "Янукович должен вернуть в государственную собственность "Межигорье". В противном случае этот прецедент может привести к тому, что вскоре он приберет к рукам Мариинский дворец и Дом с химерами." – высказал опасения член фракции БЮТ, председатель парламентского комитета по вопросам правовой политики Сергей Мищенко.

В 2013 Киев отмечал 110-летие со дня рождения знакового для Украины архитектора, однако оно прошло прошло практически незамеченным. "Постановление Верховной Рады "О праздновании 150-й годовщины Владислава Городецкого" вышло 17 мая, а годовщина 4 июня. Как за две недели можно хорошо подготовиться? Как можно успеть организовать конференцию или выпустить комплект почтовых марок? Единственное, что сделали вовремя - Нацбанк выпустил памятную монету раньше, потому что не подчиняется Верховной Раде" - объяснил известный киевовед Дмитрий Малаков.

Филателистам пришлось подождать до февраля 2014 года. Тогда и вышла целая серия художника Ивана Кравца тиражом 50 000 штук — лист с несколькими рисунками проектов Городецкого, 3 из которых посвящены Дому с химерами.

16.08.2014 Порошенко возобновил традицию Ющенко втречаться с гостями в Доме с химерами, поприветствовав на крыльце исторического здания президента Финляндии. А с 25 апреля 2015 года украинцы и иностранцы могут пройтись по стопам Петра Порошенко: в Администрацию Президента пускают бесплатно по предварительной записи, каждую субботу, но не более 20 человек. Экскурсионный маршрут, помимо самой АП, будет включать посещение Дома с химерами и "Дома плачущей вдовы" на ул. Лютеранской. Кстати последний до недавнего времени был закрыт даже для глаз журналистов. Мало кто знал, что "Дом плачущей вдовы" – элитный отель для высокопоставленных членов иностранных делегаций. Там в 99-м даже Владимир Путин останавливался. По словам одного из основателей "Волонтерской сотни" Арсения Финберга (также будет водить экскурсии), посещение АП и "Дома плачущей вдовы" бесплатно. Экскурсия же в Дом с химерами, как и ранее, обойдется в 75 грн (организует ее Музей истории Киева), но комнату для разговоров с глазу на глаз на 6-м этаже не покажут. Чтобы попасть на экскурсии, необходимо будет зарегистрироваться через страницу Администрации президента в соцсети Facebook. Уговорили на это нашу власть волонтеры. Мол, в Белом доме и Бундестаге уже давно проходят бесплатные экскурсии, а АП до сих пор закрыта. Даже небольшая площадь на Банковой у здания АП и Дома с химерами недоступна – по обе стороны высокий железный забор и охрана.

Остается надеяться, что проклятие великого архитектора уже утратило свою силу и новые владельцы дома буду обитать в нем долго и спокойно. Правда, появился новый миф: в одной из стен дома с Химерами замурован человек, умерший в начале 1990-х гг. на операционном столе из-за врачебной ошибки. Он выходит на день медицинского работника (третье воскресенье июня) и выпускает кишки тем, кого поймает. Поэтому Президент якобы распорядился огородить опасное место высокими решетками. Говорят, что иногда сотрудники Администрации специально заманивают жертву из числа журналистов под видом экскурсии. Так, одна журналистка после кратковременного пребывания в Доме с химерами по возвращении домой внезапно обнаружила у себя внизу живота следы подготовки операции по удалению аппендикса. Правда это или досужие вымыслы, но некоторые любители мистики утверждают, что на Хэллоуин скульптуры на Доме с химерами оживают, а русский писатель-фантаст Владимир Васильев в своих романах "Лик Чёрной Пальмиры" и "Время инверсий" вывел этот дом как штаб-квартиру Дневного дозора города Киева.

А украинский писатель Олесь Ильченко в книге "Місто з химерами" утверждает, что Дом с Химерами входит в так называемые киевский чертовый треугольник, образуемый скульптурами химер и заключающий в центре киевский храм, на который насылаются проклятия. Два других "нечистых" это: чёрт с ехидной рожей на самой верхушке фасада Дома с котами (Дома Ягимовского), построенного губернским архитектором Владимиром Бессмертным в 1909 году на заказ полковника Фёдора (по другим данным, генерала Фердинанда) Ягимовского, слывшего человеком со странностями, знавшимся с дьяволом (знатоки архитектуры уверяют, что стиль работы совсем не присущий Бессмертному), и горгулья на Большой Житомирской, 8а, созданная архитектором Михаилом Бобрусовым по заказу спирита и чернокнижника Иосифа Роговского – владельца этого здания, проводившего свои сеансы и собрания весьма странных людей разных возрастов и сословий исключительно в комнате рядом с мистической соседкой. Вот что пишет Ильченко (перевод мой): "Городецкий, охваченный страшным подозрением, догадкой, чувствуя себя на пороге раскрытия тайны, вынул из своих рабочих бумаг карту Киева, расстелил на столе и начал чертить на ней прямые линии. Через мгновение перед ним предстал равносторонний [не кривовато ли для равностороннего? - БЧ] треугольник, в углах которого находились "Дом с химерами" и соответственно два дома с чертями - на Большой Житомирской и Гоголевской. Архитектор сел, чувствуя странное, лихорадочное состояние. Он всматривался в карту, в условное изображение сооружения, которое оказалось в центре образованного треугольника, и не мог поверить своим глазам." Вот мы и отметились во всех точках архитектурного треугольника, но что же внутри него? А в центре этого воистину мистического треугольника находится ничто иное, как София Киевская – собор XI века, одна из главных украинских святынь. Как утверждает Ильченко, именно треугольник химер, в котором заточен собор, не позволяет ему осуществлять свою главную функцию – храма: "Все эти подозрительные дома появились в начале двадцатого века. Затем была Первая мировая война, затем к власти пришла "безбожная коммунистическая власть" … и Софиевский монастырь, главный киевский храм, закрыли … По сути, София не действует как храм и по сей день! Только изредка там проходят службы, когда Вселенский Патриарх приедет или еще что… Как-будто был замысел уничтожить это сакральное сердце города." По книге Ильченко американский кинопродюссер украинского происхождения (родился в Луганске) Джей Ди Захариас (Жан Даниэль Захариас) планирует снять в Голливуде фильм под рабочим названием “Треугольник дьявола”. Бюджет фильма составит порядка трех миллионов евро. В создании участвует Украина и Польша, также могут быть задействованы Марокко и Объединенные Арабские Эмираты. Кастинг еще не проведен, но ходят слухи о возможности привлечения к проекту самого Бена Кингсли.

Вот уже сто лет "Дом с химерами" украшает город, и, действительно, еще не было прохожего, который не остановил бы на нем свой взгляд. Невозможно пройти мимо, не задержав взгляд на удивительно прекрасном доме — творению незаурядной фантазии любителя сафари, пари и мифологии. И все же есть в доме на Банковой смысловой излишек, не укладывающийся до конца в рамки модерна. Может быть, дело в том, что смотреть на него нужно сверху, из точки, нам недоступной, — тогда нагромождение экзотических тварей станет прообразом райского сада, отпечатком неведомой на земле гармонии? Или секрет в недоброй тяжести материала, которую нужно победить волевым, преображающим бетонные уродства усилием? А может, главное искушение в красавицах-сиренах — их сладкоголосое пение, не слышное посторонним, пленяет горожан уже сто лет? И, кто знает, возможно, когда на Киев спускается ночь, загадочные химеры расправляют свои затекшие крылья и взмывают в небо, кружась над городом и пугая случайных прохожих. А с первыми лучами восходящего Солнца вновь впиваются своими когтистыми лапами в бетонные стены фантастического дома…

Досужим домыслам укором
Он, оседлав отвесный склон,
Мне мнится фа-диез мажором,

Слегка закованным в бетон.

Хитро задумана интрига.
Искусно выполнены схемы.
Михаила Архистратига
Едва не вывел он из дремы.
Реклама - двигатель прогресса.
А если дело делать споро -
Массив цементных арабесок
Изменит жизнь своим узором.

© Copyright: Бурундукъ Чипендейл, 2015
Свидетельство о публикации №115100810174

Источник: в основном Википедия