"Я мзду не беру. Мне за Державу обидно". 90 лет Павлу Луспекаеву - актеру, превозмогшему боль.

Хотя в кино Луспекаев сыграл немного ролей, его мощный темперамент и незаурядный актерский талант не оставляют зрителя равнодушным, и актер органичен и убедителен почти во всех своих ролях. Среди наиболее запомнившихся фильмов с участием Луспекаева – «Республика ШКИД» (1966), «Балтийское небо» (1961), «Три толстяка» (1966). В памяти миллионов зрителей Луспекаев остался таможенником Верещагиным из «Белого солнца пустыни» — и барственным, и в то же время мятежным и твёрдо уверенным, что своих в беде не бросают. В своих мемуарах рассказ об этом человеке, одном из своих закадычных друзей, актёр Евгений Весник начал так: «Этот рассказ об одном из тех, кто помогал видеть, слышать и понимать, что такое справедливость, труд и красота душевная, о Павле Луспекаеве… Он был человеком, который своей личностью, всем своим поведением заставлял тебя корректировать свои поступки, даже чувства. Бескомпромиссность! Любить – так любить! Ненавидеть – так ненавидеть! Работать – так до самозабвения! Драться – так по-настоящему! А если уж помочь, так даже часы заложить в ломбард, но помочь!.. Может быть, он был неуравновешенным. Было от чего! Ощущение безнадёжности и… жизнелюбие, улыбка, общительность, энергия, энергия во всём!»

Павел Луспекаев (в центре) с родителями и сестрой

Родился Павел Борисович Луспекаев 20 апреля 1927 года в Луганске (по некоторым данным - в селе Большие Салы Мясниковского района Северо-Кавказского края (ныне — в Ростовской области)). По собственным воспоминаниям, «оторвой и драчуном был отчаянным». Однажды во время драки мальчишке попали раскалённым металлическим прутом в лицо – прут рассёк и ожёг лицо в каких-то миллиметрах от глаза. А что вы хотите? Характер – горюче-гремучая смесь! Отец – Багдасар Гукасович Луспекян - был родом из нахичеванских армян (из села Большие Салы), работал мясником; мать – Серафима Авраамовна Ковалёва – донская казачка. Что может быть взрывоопаснее? От матери Павлу достались высокий рост, стать, склонность рубить правду-матку в глаза. От отца – горячий нрав, неистовый темперамент, тяга к загулам, влюбчивость и патологическое неумение-нежелание жить разумно, размеренно и распланированно. Со временем именно этот неистовый темперамент станет визитной карточкой большого артиста.

В начале 1940-х годов Павел поступил в Луганское ремесленное училище, позднее вместе с ним эвакуировался во Фрунзе (Киргизия), работал слесарем.

В 1943 году пятнадцатилетним подростком он ушёл добровольцем на фронт. Попал в один из партизанских отрядов, неоднократно участвовал в боевых операциях в составе партизанской разведгруппы («опергруппа 00134»). Во время одного из разведывательных рейдов в тыл врага юному разведчику пришлось 4 часа неподвижно пролежать на снегу на лютом морозе, и он сильно обморозил ноги. С тех пор кровообращение в ногах нарушилось, и, в последствии, к 26 годам у Луспекаева развился атеросклероз сосудов ног. Затем, в одном из боёв, Луспекаева тяжело ранило в руку разрывной пулей, раздробило локтевой сустав. Его отправили в саратовский военный госпиталь, где срочно начали готовить к немедленной ампутации руки: «Иначе пацан не выживет!» Усилием воли «пацан» выплыл из беспамятства и не позволил хирургу дотронуться до своей руки, пока тот не поклялся попробовать обойтись без ампутации. Руку удалось спасти. После выздоровления Луспекаев был определён на службу в штаб партизанского движения 3-го Украинского фронта.

В 1944 году, демобилизовавшись из армии, Луспекаев осел в Ворошиловграде (ныне Луганск) – его зачислили в труппу Ворошиловградского областного русского драматического театра. В течение двух лет, пока там находился, сыграл несколько ролей, среди которых самыми заметными были: Алешка в спектакле «На дне» Максима Горького и Людвиг в постановке «Под каштанами Праги» Константина Симонова.

Павел Луспекаев в молодости. Фото: kino-teatr.ru

Летом 1946 года Луспекаев приехал в Москву и подал документы в Высшее театральное училище имени М.С. Щепкина (курс К. А. Зубова). На момент поступления в училище, по свидетельству однокурсников, он отлично понимал все свои огрехи – у него был специфический южный говор, грубые манеры, сказывался недостаток общего образования. То есть шансов на поступление было мало. Но Луспекаев и не думал пасовать перед трудностями. О том, как он сдавал экзамены, сохранилась такая легенда. Вместо сочинения абитуриент Луспекаев сдал экзаменаторам пустой лист. Это означало одно: «кол» за сочинение и «не принят». Тогда он якобы решил исправиться: написал три слова: «Да здравствует товарищ Сталин!» Никто не осмелился под такой фразой поставить "двойку". Приняли, да еще и без аттестата зрелости.

На самом деле всё было, конечно, не так. Знакомая Луспекаева Р.Колесова вспоминала: «Называют фамилию: Луспекаев. На сцену вышел молодой человек с большими горящими глазами. Худой-худой, длинный-длинный. И начал читать. Это было удивительное зрелище. Читая басню, он жестами иллюстрировал каждое слово и изображал то действующее лицо, от имени которого читал. Показывал руками, как летают птицы, как звери шевелят ушами или крутят хвостом. Потом он читал рассказ Довженко… В профессиональном смысле это было чтение абсолютно неграмотного человека (хотя Павел уже работал два года в театре), но… человека огромного дарования. Его темперамент захватывал, его обаяние завораживало. Но что это? Руки забинтованы. Константин Александрович Зубов спросил Луспекаева: «Что у вас с руками?» Луспекаев ответил: «Ожог». Но Зубов был человеком весьма опытным и, сразу определив «болезнь», сказал: «А ну-ка, молодой человек, развяжите-ка руки, все равно мы знаем, что это татуировка!» Потом Павлу было задано несколько вопросов, на которые он очень остроумно ответил, и… был допущен к экзаменам по теоретическим дисциплинам. На экзамене по литературе абитуриенты писали сочинения. Павел взял лист бумаги, написал два-три слова, долго сидел, а потом сдал экзаменатору чистый лист. Василий Семенович Сидорин сказал, что за чистый лист он не может поставить даже единицы. На что Зубов бросил: «Изобретайте, что хотите - я все равно его возьму!» Луспекаев был принят».

После начала занятий в училище преподаватели сразу потребовали от Луспекаева вывести наколки, для чего начинающему студенту пришлось перенести несколько болезненных операций, и проходить нескольких недель с забинтованными руками по-настоящему. Луспекаев заметно выделялся среди своих сокурсников и педагоги неизменно ставили ему хорошие оценки по актерскому мастерству за то, что он хорошо справлялся с любыми ролями. На первом курсе он сыграл почтальона в «Ведьме» и немецкого полковника в отрывке из «Молодой гвардии», на втором - Колесникова в пьесе Леонида Леонова «Нашествие». А после исполнения роли Васьки Пепла в постановке «На дне», Константин Зубов опекал Луспекаева, как самого талантливого студента на курсе. Но знавшие Луспекаев современники рассказывали, что актер с молодости отличался экспрессивным характером, был способен на необычные поступки, и от безудержного веселья и разгула мог без какого-либо промедления впасть в не менее безудержное раскаяние. Однажды девятнадцатилетнему Луспекаеву профессор Зубов поставил по мастерству вместо пятерки четверку [по предмету «актёрское мастерство» педагоги неизменно ставили ему «отлично»], и оскорбленный студент поехал скандалить на дачу к профессору. Приехав ночью, Луспекаев стал стучать кулаком по воротам, а через час извинялся перед сердитым Зубовым: «Отец родной, прости! Ты для меня дороже всех, я за тебя землю есть стану», - и, недолго думая, отправил пригоршню чернозема в рот. «С этим студентом просто невозможно работать», - жаловалась на Луспекаева пожилая учительница танцев, не знавшая о проблемах Луспекаева с ногами, и делавшая ему замечания: «Легче, молодой человек, легче прыжок». Павел при этом, несмотря на боль, улыбался и отвечал: «Спасибо, мамаша! Постараюсь» - и хлопал ее по плечу. Он всегда и со всеми разговаривал на «ты».

Павел Луспекаев с женой Инной Кирилловой

Во время учебы в училище Луспекаев познакомился со студенткой Иннесой (Инной) Александровной Кирилловой, которая училась на два курса старше его. Их любовь друг к другу была одной из самых трогательных в училище, и в скором времени Кириллова и Луспекаев поженились. Вскоре у них родилась дочь, которую родители назвали Ларисой. Но непростой характер Луспекаева и тут дал о себе знать. Через месяц после свадьбы молодой супруг пропал из дома на неделю со знакомой девушкой из Ростова. А когда вернулся, каялся перед женой и Инна его простила. А Павел потом часто говорил: «Моя Инка – святая! А я – подлец».

Во дворе Грибоедовского театра с друзьями

После успешного окончания Щепкинского училища Луспекаев, бывший лидером на своем курсе, ожидал распределения в Малый театр. Но не взяли из-за южного специфического акцента. Ревнители московского произношения, блюстители чистоты сценической речи советовали брать в рот камушки и по примеру древних греков читать шестистопные стихи. К советам о камушках Павел Луспекаев не прислушался. Встреча в Москве с главным режиссером Тбилисского государственного русского драматического театра имени А.С. Грибоедова Александром Такаишвили решила дальнейшую актерскую судьбу Павла Луспекаева. В 1950 году он вместе с семьёй поехал работать в Грузию. Вот как описывает первые дни пребывания в Тбилиси Луспекаевых Василий Ермаков в книге "Павел Луспекаев. Белое солнце пустыни": "Город понравился… Все было по-южному ярко, пестро, шумно и весело. Воздействие войны ощущалось здесь даже меньше, чем в Москве. Можно сказать, что и вовсе не ощущалось.
Поместили молодых актеров в небольшом общежитии при театре. Наконец-то у Павла и Инны появилась своя комната. Из нее они длинными запутанными переходами внутри театра попадали в свою гримерную и после спектакля возвращались обратно. По ночам они прислушивались к разнообразным звукам, доносившимся из глубин огромного здания: где-то свистело, вздыхало и хлопало. Свистело, наверно, от сквозняков. Они же заставляли "вздыхать" задники и занавес сцены. А хлопал, вернее, топал, ночной сторож, обожавший побродить по пустым помещениям.
В первое утро Инна и Павел проснулись от истошного вопля:
– Мацони-и! Мацони-и!
Вопль звучал так, будто человека, исторгавшего его, обложили голодные волки, и если какой-то Мацони не поспешит на помощь, непременно разорвут и сожрут его.
Павел и Инна метнулись к окну и выглянули во двор. Посреди двора стоял ишачок, обвешанный сумами, из которых торчали горлышки кувшинов, а возле ишачка топтался мужчина с черпачком в руке. Он-то и производил трагические вопли. Вскоре к мужчине и ишачку потянулись жители ближайших домов с бидончиками и крынками. Мужчина оказался, как выяснилось позже, торговцем кислой кавказской простокваши, мацони по-грузински… Неожиданно Павел передразнил мацонщика, усилив трагическое звучание его голоса. Инна рассмеялась и крикнула: "Дебют состоялся!"».
Молодожены Павел и Инна полюбили Тбилиси сразу, всегда пользовались любым случаем, чтобы узнать город лучше. Павел "всюду таскал с собой Инну, – пишет Василий Ермаков. – Им было хорошо на этих извилистых горбатых улочках. Оба "балдели" от местных наименований: Авлабар, Верийские и Ортачальские сады, Дезертирский базар, Ишачий мост…
Пока бродили по улицам, все было более или менее сносно. Мужчины обращали внимание на Инну, стройную, молодую, красивую, но держались в рамках приличий, впрочем, в весьма относительных. Стоило же зайти в духан, как возникали проблемы. Каждая веселая компания, находившаяся в это время в духане, настойчиво, назойливо даже, старалась заполучить Инну и Павла к себе. Попытки отговориться, остаться вдвоем, натыкались на агрессивную обидчивость. Выручало одно простое средство: когда Павел поднимался во весь свой огромный рост, присутствующие умолкали.
Но однажды Павел и Инна вошли в духан, когда там никого не было. Сидели, съели по шашлычку под груду пахучей зелени, попивали отличное кахетинское вино, обсуждали очередную роль, предложенную Павлу в театре.
Неожиданно в духан ввалилась группа молодых грузин, человек пять. Они не видели Павла в рост и, следовательно, не могли верно оценить его физические данные.
Инна, естественно, оказалась в центре жгучего, прямо-таки раскаленного, внимания. На Павла же не обращали внимания, будто его тут и не было… Мужчины пригласили их пересесть за их стол. Пытаясь смягчить отказ, Инна улыбнулась, благодаря за оказанную честь в самых изысканных выражениях. Павел мрачно насупился… Последовало повторное приглашение – более настойчивое…
– А катились бы вы, знаете куда? – взорвался Павел.
В духане наступила гробовая тишина.
– Девушка, подождите, пожалуйста, на улице, – нарушил тишину широкоплечий парень, явно признанный авторитет в компании.
Инна протестующе дернулась.
– Выйди! – сквозь зубы процедил Павел, да так, что Инну будто сквозняком вымело из помещения. Трепеща от страха, она прислушивалась к шумам и звукам, доносившимся из духана… Раздался несусветный грохот. Еще минуту спустя из духана вырвались двое и опрометью скрылись в ближайшем дворе. Из разбитого носа одного ручьем хлестала кровь.
Тишина наступила неожиданно. Инна, терзаемая худшими предположениями, не смела заглянуть в духан. Когда же осмелилась, на пороге появился Павел. Под правым глазом горел густо-фиолетовый фингал…
– Уходим, – коротко обронил он.
Любопытство все-таки пересилило – Инна заглянула в духан. Все столики в нем были перевернуты, а стулья разбросаны. Среди этой немудреной мебели, издавая стоны и прочие звуки, шевелились три поверженных тела… На другой день был спектакль. Павел еле скрыл под густым гримом злополучный синяк…" И вышло так, что в тбилисском духане Павел Луспекаев отрепетировал будущую сцену из кинофильма "Белое солнце пустыни" – драку на баркасе.

Из воспоминаний режиссера Мавра Пясецкого: "Как-то во время гастролей в Кисловодске мы в одно из воскресений отправились на выездной спектакль в Пятигорск. Когда поезд подошел к перрону, стало ясно, что хлынувшие к вагону зрители только что закончившихся скачек не дадут нам возможности выйти. Тогда могучая фигура Павла кинулась к дверям. Он завопил: "Стойте, здесь сумасшедших везут, дайте пройти". Оторопелая публика расступилась. А Павел командовал: "Выводите, осторожно выводите…". И вывел всех актеров. Когда публика поняла, что ее провели, и кинулась в вагон, двери уже захлопнулись. А Павел весело крикнул: "Не тех вывели, сумасшедшие в вагоне остались".

Павел Луспекаев семь лет жил и работал в Тбилиси. Именно на берегах Куры с роли Алексея в спектакле "Оптимистическая трагедия" он начал свое восхождение к вершине сценического искусства. Здесь Луспекаев по праву считался одним из самых заметных актеров. Первый выход Луспекаева на сцену театра состоялся 3 ноября в роли Мартына Кандыбы в спектакле по пьесе А. Корнейчука «Калиновая роща». После этого роли последовали одна за другой. Уже тогда репертуар молодого актёра был значительный и необычайно разнообразный: Вожеватов («Бесприданница», А. Н. Островского, 1951), Борейко («Порт-Артур», А. Н. Степанова), Хлестаков («Ревизор», Н. В. Гоголя, 1952), Тригорин («Чайка», А. П. Чехова), Алексей («Оптимистическая трагедия», В. В. Вишневского, 1953), Шок («В сиреневом саду», Ц. С. Солодаря, 1955).

"Жизнь течет хорошо, – пометил в своем дневнике 24 сентября 1953 года Павел Луспекаев. – Открыл сезон удачно, чувствую себя не хуже людей. То, что делаю, это вызывает у людей благоприятные отзывы. А что для артиста нужно, больше ничего. Вот только всегда в голове деньги, где их достать, чтобы они не смущали жизнь". А в другой раз великий артист записал: "Солнце затопило весь Тбилиси. Но сердце как в сырой могиле. И, безусловно, потому, что не хвалили за просмотр "Ста миллионов". Правда, никто меня и не ругал, все равно на душе противно… Вообще избаловался удачами, зазнался…"

В Тбилиси дала о себе знать фронтовая рана. Павел Луспекаев получил от врачей серьезное предупреждение об угрожающей ему болезни сосудов. Категорически требовали бросить курить. Вот строки из тбилисского дневника актера: "Ноги болят, что я делаю, сам не понимаю, горе близится. Брошу курить, должен бросить"; "Ура! Кажется, бросил курить…"; "Курю! Несчастье!"

Слава о нем достигла ушей кинематографистов, и в 1954-1955 году ему поступило сразу два предложения с киностудии «Грузия-фильм» сняться в кино. Актер согласился. В 1954 году состоялся кинодебют Луспекаева. Он сыграл Бориса в фильме «Они спустились с гор» режиссёра Н. Санишвили. А в 1955 году он снялся в «Тайне двух океанов» режиссёра К. Пипинашвили. Однако, несмотря на то, что картина имела большой успех у зрителей, роль Карцева, колоритно исполненная Луспекаевым, так и осталась незамеченной.

В 1955 году режиссер грибоедовского театра Леонид Варпаховский переехал на работу в Киев в Театр русской драмы имени Леси Украинки. И забрал с собой любимого актера и человека Павла Луспекаева. Особенно радовалась переезду супруга Инна Кириллова. Она полагала, что живя в Киеве – городе, в котором нет такого обилия вина, какое ежедневно выпивалось в Тбилиси, Павел переключится на более здоровый образ жизни, а сама будет менее подвержена метательным пламенным взглядам со стороны мужчин-грузин. В Киеве Луспекаев с успехом дебютировал в пьесе А. А. Крона «Второе дыхание» в роли Бакланова. Эта роль буквально поразила театральный Киев. Актёр был настолько органичен в ней, что и зрители, и критики оказались одинаково восхищены его игрой. Так же он снимался в художественных фильмах на киностудии им. Довженко, где его заметил актер Кирилл Юрьевич Лавров, работавший в Ленинградском БДТ, когда приехал в гости к родным в Киев.

Т.Доронина и П.Луспекаев в спектакле "Варвары"

Позже Кирилл Лавров рассказывал: «Он произвел на меня огромное впечатление. Такое проникновение в суть характера своего героя, такое поразительно органичное существование на сцене мне редко приходилось видеть, хотя я знал многих прекрасных актеров». В 1959 году по совету Лаврова Луспекаев приехал в Ленинград и был принят Г. А. Товстоноговым в труппу Большого драматического театра. На сцене БДТ Павел Луспекаев дебютировал в роли Егора Черкуна в «Варварах» М. Горького. Своей игрой он завоевал самые горячие симпатии ленинградцев. «В то время Товстоногов ставил спектакль «Варвары», - вспоминал Лавров. - На роль Черкуна был назначен я. И Георгий Александрович, чтобы сразу Пашу включить в работу, как-то его попробовать, предложил ему вместе со мной репетировать роль Черкуна. После репетиции я пошел к Товстоногову и попросил снять меня с этой роли, потому что Луспекаев играл превосходно».

Сам Луспекаев о начале работы в БДТ рассказывал: «Однажды я прославился, можно сказать, на весь Ленинград. Еще в Киеве я снялся в противопожарной короткометражке под замечательным названием «Это должен помнить каждый!». Деньги были нужны, вот и снялся. И забыл про нее. А как раз в это время я переехал в Ленинград к Товстоногову и начал репетировать «Варваров». Волновался страшно. Они уже все мастера, а я для них темная лошадка. А тут, как на грех, на экраны Ленинграда вышел какой-то западный боевик, который все бегали смотреть. А вместо киножурнала мой противопожарный опус. Я там после пожара, возникшего из-за сигареты, прямо в камеру пальцем тычу и говорю: «Это должен помнить каждый!» Вот тут ко мне популярность и пришла. Наутро перед каждой репетицией юмор: «Помни, Паша, помни. Дай, кстати, закурить».

Луспекаев в спектаклях "Гибель эскадры" и "Иркутская история", 1960

Самыми заметными были роли Галлена («Не склонившие головы», 1961), Бонара («Четвёртый», 1961), Нагульнова («Поднятая целина», 1964). Известно, что Георгий Товстоногов мало кого хвалил, но про Луспекаева сказал, что его игра «является абсолютным критерием жизненной правды». Даже один из крупнейших актёров XX века, четырежды оскароносный британец Лоуренс Оливье, увидев Луспекаева в БДТ, сказал: «В России есть один актер – абсолютный гений! Только фамилию его произнести невозможно…». При таком хорошем отношении Товстоногова, и своем непростом характере, Луспекаев мог позволить себе многое. Известно, что Павел Луспекаев не утруждал себя заучиванием текста пьес и частенько на спектаклях нес отсебятину. Однажды драматург Игнатий Дворецкий перед спектаклем попросил его: "Павел, ты уж выучи роль назубок, я тебя очень прошу. Это чрезвычайно важно…". На что Луспекаев ему ответил: "Игнат, ты уж меня извини, но я не то что тебя, я самого Чехова Антона Павловича своими словами играю!"

Однажды он три дня подряд пропускал репетиции, влюбившись в Аллу Ларионову, поразившую его своей красотой еще в Тбилиси, куда она приезжала на гастроли. Павел приехал к Ларионовой в гостиницу «Европейская» и не выходил из ее номера все три дня. Кому-то из приятелей Луспекаев рассказал: «Я по сто раз перецеловал каждый пальчик на ее ногах». Ещё больше романов было у него с его поклонницами. Однажды, вспоминал ленинградский артист Всеволод Кузнецов, увидев на Невском проспекте красивую девушку с эскимо в руках, Луспекаев попросил ее дать откусить мороженого. Девушка не отказала. Вкусив мороженого, Луспекаев воскликнул: "Какая чистая, открытая душа!". И здесь же на все ресторанные деньги купил у цветочницы букет и вручил девушке громадную охапку цветов. Ресторан в тот день пришлось отменить. По словам театроведа Татьяны Ланиной: «Всю жизнь Луспекаева так и будет мотать от гладко причёсанных девушек-гимназисток, таких, как его жена Инна Александровна, к откровенно вульгарным женщинам. Возвращаясь от них, он будет клясть себя, материть. Спустя время будет клясть жену, уходить снова к ним. Удивительно, но при всем этом ему удавалось сохранить свою семью».

Непростой характер актера часто давал о себе знать за пределами семьи и съемочной площадки. «Паша, - уговаривал его представитель администрации БДТ перед официальным приемом на гастролях в Варшаве, – держи себя в руках! Не пей! Совсем не пей! Паша, подумай, ведь там будет министр культуры Польши! Бога ради, давай обойдемся без международного скандала. И никаких драк – ну пожалуйста, ну умоляю! Просто сядь скромно в уголок и молчи! Было бы идеально, чтобы тебя там вообще никто не заметил и не запомнил, ты понял меня, Паша?!» Но быть незаметным – это было выше возможностей Луспекаева. Он пришел на прием в светлом костюме цвета кофе с молоком, в бабочке цвета шоколада, привлекая к себе максимальное внимание. А после пятого тоста Луспекаев поднялся из-за стола и спел «О-о-очи че-о-о-рные! О-о-очи стра-а-астные..!» А когда на гастролях в ГДР немецкие актеры пригласили ленинградских коллег в гостиничный ресторан, заказав бутылку шнапса, Луспекаев сказал Олегу Басилашвили: «На такую компанию, да одна бутылка! У нас там еще осталось в номере-то? Принеси, будь добр». Басилашвили принес, и Луспекаев произнес тост: «В замечательном городе Берлине, чистом, красивом, где даже в гостиничных номерах – легчайшие пуховые перины…» - и неожиданно закончил: «Моя бы воля, построил бы вас в ряд, вывел в чисто поле, и из пулемета, из пулемета…» Переводчик попытался смягчить ситуацию, но взгляд Луспекаева скрыть было невозможно. «Ты невозможный человек, неуправляемый, непредсказуемый, совершенно дикий», - выговаривали потом друзья Луспекаеву. «Ну не могу я слышать их поганую немецкую речь!» - оправдывался актер, - «С самого 43 года не могу. Уж вы меня простите, дорогие мои!»

В 1962 году во время репетиций роли Скалозуба в постановке «Горе от ума» у Луспекаева обострилась болезнь ног, на одной ступне образовалась серьезная рана, и он был вынужден заняться лечением заболевания под называнием критическая ишемия нижних конечностей. В ходе этой болезни атеросклероз поражает сосуды ног, и кровь перестает поступать в мышцы. Сохранить ноги врачам удается лишь у трети таких больных, но большей части заболевших приходится ампутировать больные конечности. Чтобы не терять времени, Луспекаев решил во время лечения сочинять рассказы, и однажды показал свои работы коллеге по театру Олегу Басилашвили, который позже рассказывал: «Однажды, когда я вошел к нему в комнату, он смущенно-торопливо спрятал под подушку какую-то тетрадку. Я понял, что лучше не спрашивать его ни о чем. Но как-то, очевидно желая вознаградить меня за понравившийся ему рассказ-показ или просто по-ребячьи похвастаться, что тоже было свойственно Паше, он предложил мне… прочесть его рассказ. Надо сказать, я был тогда не очень высокого мнения об общей культуре и образовании Павла. Я знал, что война отняла у него детство, что его судьба была трудной. Это, а главным образом природный талант, объясняло и оправдывало Пашу, примиряло с тем, что он, как говорится, «не эрудит». Я не часто видел его с книгой. Поэтому, надо думать, мне не удалось скрыть изумления, и, выпучив глаза, я не столько спросил, сколько уже осудил: «А ты что, пишешь рассказы?» Он виновато потупился: «Да так… писал… ты прочти». Я прочел то, что он назвал рассказом. Потом еще что-то подобное. Не знаю, не могу определить, к какому жанру, виду литературы следует отнести прочитанное, но это было невероятно интересно и талантливо. Ясно было, что пером движет рука совершенно неопытного литератора, но точность увиденного, непривычность взгляда на жизнь, подлинная искренность, самобытность рассказов Луспекаева произвели на меня ошеломляющее впечатление. Паша, оказывается, умеет не только видеть и изображать подсмотренное в людях, он очень по-своему, по-луспекаевски, осмысливает жизнь…»

После лечения Луспекаев продолжил работу в театре, в то время как кинорежиссеры считали Луспекаева театральным актером, и приглашали лишь на роли второго плана и в эпизоды. Павел Луспекаев в начале 60-х сыграл эпизодические роли в фильмах «Рожденные жить», «Балтийское небо», «Душа зовет», «Поезд милосердия», «Иду на грозу» и «На одной планете». Единственным исключением в этом списке стала роль шофёра Степана в фильме Геннадия Полоки и Левана Шенгелия «Капроновые сети» (1963), которая помогла Луспекаеву раскрыть всю мощь его таланта. Геннадий Полока рассказывал: «Соавторство наше с Левоном Шенгелия оказалось не очень жизнеспособным. Луспекаева утомляли наши бесконечные споры. Однажды во время очередной мучительной репетиции он пришел в ярость. Больше всего досталось от него мне, и без того пребывавшему уже в полном отчаянии. Когда через короткое время он остыл, стало ясно, что он раскаивается. После каждого прогона он обращался за поправками только ко мне, причем не отставал, пока не вытягивал из меня какое-нибудь замечание. Потом оттащил меня в сторону и стал страстно просить прощения. Но я был слишком уязвлен и не мог справиться со своим самолюбием. Просто прервать отношения с артистом, играющим главную роль, режиссер не может, поэтому и решил соблюдать вежливую дистанцию. Обычное обращение «Паша» превратилось в официальное «Павел Борисович». Для искреннего, непосредственного Луспекаева это было мучительно. Так продолжалось полмесяца. И вот натурные съемки закончены, Луспекаев уезжает в Ленинград. Вся группа вышла из гостиницы проводить его. Тут были и Николай Афанасьевич Крючков, и Леонид Харитонов, и Шенгелия… Я тоже вышел из номера, но не спустился к машине как все, а помахал ему с открытой галереи четвертого этажа. До вокзала нужно было проехать полтораста километров, времени оставалось в обрез, а Луспекаев никак не мог распрощаться с провожающими. Шофер непрерывно сигналил, и вдруг Луспекаев сорвался с места и на своих больных ногах помчался вверх по открытой лестнице ко мне на четвертый этаж. Подбежал, схватил мою руку, поцеловал, хрипло сказал: «Прости!» - и побежал обратно. У меня перехватило дыхание. Как я клял себя за то, что мучил его холодной вежливостью!» Позже в фильме «Капроновые сети» роль Луспекаева озвучивал другой актер – Леонид Галлис, так как вскоре после окончания съемок Луспекаева положили в больницу, где ему были сделаны две сложные операции - на носоглотке и на ногах. Во время второй операции ему ампутировали некоторые фаланги пальцев на ногах.

В 1965 году из-за состояния здоровья актер был вынужден уволиться из БДТ и написал Товстоногову: «Дорогой мой Георгий Александрович! Должен вас огорчить, я никогда не буду вам врать. Театр любит сильных и здоровых людей, а на меня рассчитывать нельзя». Олег Басилашвили рассказывал: «В быту это был человек очень темпераментный — сказывалось смешение кровей. Мать - донская казачка, отец - армянин. Мы с Пашей служили в одном театре - ленинградском БДТ, жили на одной лестничной клетке. И были очень близкими приятелями. Друзьями я бы нас не назвал - слишком уж мы были разные. Паша - яркий, немного богемный, всегда бурно радующийся жизни. Это проявлялось и в общении с друзьями, и в застольях, и в отношениях с женщинами. Но во всём, что касалось театра, он был крайне пунктуален. Прийти в театр меньше чем за полчаса до начала репетиции считал для себя позором. Всё то, что Луспекаев сыграл в Большом драматическом театре - а сыграл он немного, - было на грани гениальности. Он торопился жить, торопился играть. И переживал из-за того, что многого уже не успеет. Паша, к примеру, мечтал сыграть Отелло. Рассказывал мне, что понял, как Отелло убивает Дездемону: он её душил не руками, а поцелуем. Такая смерть в любви. Он мечтал о роли Бориса Годунова. Как-то долго объяснял мне, что монолог Годунова «Достиг я высшей власти…» - это не просто слова, а разговор с Богом, который, как простой собеседник, сидит рядом с царём. Когда стало ясно, что после операции Паша не сможет работать в театре, Товстоногов подошёл ко мне и сказал: «Ну вот. Мы лишились гениального артиста!» Единственным местом работы Луспекаева оставалось кино и телевидение.

В 1965 году Павлу Луспекаеву было присвоено звание заслуженного артиста РСФСР, и вскоре он сыграл в фильме Геннадия Полоки «Республика ШКИД» (1966), где ему досталась роль учителя физкультуры КостАлМеда. Первоначально предполагалось снять две серии, причём Луспекаеву отводилась одна из главных ролей. Его герой должен был пережить массу различных историй, среди которых была и тайная любовь к преподавательнице ЭлАнЛюм, трогательная дружба со шкидовцем Савушкой. Однако болезнь помешала Луспекаеву завершить роль, она осталась буквально в нескольких кадрах. Поэтому интерес, проявленный к КостАлМеду критиками и зрителями на Всесоюзном кинофестивале, проходившем в Ленинграде в 1968 году, оказался для Луспекаева неожиданным.

КостАлМед

В самый разгар съёмок в фильме «Республика ШКИД» у Луспекаева вновь обострилась болезнь. Актёра снова положили в больницу. Врачи настаивали на ампутации обеих ног до колен. Согласиться — означало отдалить конец на многие годы. Однако это поставило бы крест профессии актёра, без которой Луспекаев не видел смысла существования. Лишь когда стало ясно, что выхода нет, а промедление грозит гибелью, Луспекаев согласился на опасный компромисс: на ампутацию стопы обеих ног. Операция дала отсрочку, на этот раз последнюю. После этого его стала невыносимо мучить фантомная боль. Трудно даже вообразить отчаяние пережитое Луспекаевым, когда, преодолевая адскую боль, он сделал первые шаги на пятках и понял, что о возвращении в театр не может быть и речи. В эти страшные месяцы после операции всякий раз, когда жена его и дочь уходили из дома, на дверях квартиры вывешивалась надпись: "Прошу не беспокоить меня визитами". Вставать, открывать двери было для него пыткой. По рекомендации врачей он стал принимать сильнодействующий болеутоляющий наркотик — пантопон. Когда доза дошла до шестнадцати ампул в день, Луспекаев твёрдо решил, что от этой зависимости надо избавиться. Чтобы как-то отвлечь себя от мыслей о боли, Луспекаев попросил жену принести ему мешок подсолнечных семечек. Однако это помогло незначительно. Неделю актёр находился в полубессознательном состоянии, отказывался от пищи. Большую помощь Луспекаеву оказала министр культуры Екатерина Фурцева. Когда до неё дошли слухи о страдающем от болей актёре-самородке, который несмотря на это снимается в кино, министр распорядилась раздобыть для Луспекаева нужные лекарства за границей, а также протезы из Франции. В своём дневнике актёр тщательно записывал часы, а потом дни, прожитые без наркотиков: «Люди! Я боюсь даже верить, но через три часа будет трое суток, как я сделал последний укол… Муки адовы я прошел. Дай Бог, наверное, с каждым днем будет лучше… Терплю!.. Вымотало страшно, вот уже почти неделя, как я ничего не ем, ослаб, ужасно устал». И новая запись: «Да, да! Поборол! Самому не верится! Пантопончики тю-тю! Будь они прокляты. Конечно, эта гадость еще долго будет выветриваться из организма, но главное - я поборол! И могу смело сказать себе - молодец?!» Когда наконец Луспекаев ощутил, что освободился от наркотической зависимости, первое за что он взялся, — начал рисовать себе эскизы протезов.

Павел Луспекаев в роли Ноздрёва
телеспектакль «Мёртвые души» (1969 г.)

…В съёмочной группе легендарного фильма Владимира Мотыля "Белое солнце пустыни" царила паника. Кончалось лето, а поиски исполнителя на роль таможенника Верещагина, неторопливого и обстоятельного, знающего цену жизни и смерти, безбожно затягивались. Мотыль поделился проблемой с режиссером Геннадием Полокой, который тут же показал ему одну из актерских проб Павла Луспекаева. Проба была блестящей. Однако, зная о состоянии Луспекаева, приглашать его на роль считали нереальным. Полока же уверил Мотыля, что скоро Луспекаев будет в форме, потом добавил: "Придумай сцены в воде. Он плавает как рыба. И поезжай к нему. Полюбуйся его торсом. Рубцы на плече, на руке — это же биография!"

Поначалу Луспекаев и сам отказался, но потом согласился, при условии, что у него не будет дублёров. Мотыль вспоминал: "Я шел к нему в гости, зная про объявление, которое он повесил на своей двери: "Прошу визитами не беспокоить". Он страдал от чужой жалости, она его унижала. Луспекаева предупредили, что я к нему собираюсь, и записку убрал. Встретил меня сам, да не на костылях, а просто с палочкой. И хвастался мне, как ловко умеет передвигаться на одних пятках…". Луспекаев на корню отверг идею Мотыля, предложившего артисту сниматься на костылях ("Почему нет? Верещагин – бывший офицер, инвалид Первой мировой. Или таможенник, раненный контрабандистами в обе ноги."), показав режиссёру чертёж металлических упоров, которые, будучи вделаны в сапоги, позволят ему передвигаться без палки, ответив: "Давай, Володя, сперва я сыграю то, что написано в сценарии, а уж потом какого-нибудь инвалида. Пусть тебя мои ноги не смущают". Это было в июле 1968 года, а в августе начались съёмки в Дагестане, на пустынном побережье Каспия, южнее Махачкалы. "Своим" домом Луспекаев остался доволен.

Павел Луспекаев со своим дублером Леонидом Массарским
на съемках картины "Белое солнце пустыни". Лето 1968 г.

Снимали в пустыне, в жуткой жаре, в тяжелейших условиях. Трюки были сложные, во время съемок один из кавалеристов-каскадеров по неосторожности погиб… И Мотыль попросил помощников найти дублера. Им стал известный каскадер и режиссер трюковых сцен Александр Массарский. Правда, появился он в кадре на три секунды, даже не он сам, а его ноги, которыми Верещагин должен был спихивать бандитов за борт. Сапоги Луспекаева из-за ампутированных ступней прогибались в носках при упоре, и это было заметно на экране.

Единственная сцена драки, где снят дублер

Все остальное время, даже в сцене драки на баркасе, он работал без дублера. Когда боль становилась невыносимой, Луспекаев отходил в сторону и опускал натертые протезами культи в таз с холодной водой.
– Это был подвиг, равный подвигу Алексея Маресьева, – говорил Мотыль.
А дублера сам Луспекаев попросил только один раз. Шутя. На четвертом дубле съемок эпизода с икрой деликатес ему осточертел до такой степени, что отвращение было абсолютно натуральным…

Анекдот в тему:
Эх, хочу я быть таким таможенником, как Верещагин…
Чтобы и взяток не брать, и икру ложкой трескать…

В 1969 году во время съёмок «Белого солнца…» здоровье Павла Луспекаева ухудшилось. Беда была еще и в том, что сыпучие пески мешали добираться до объектов съёмки. И если технику подтаскивали бульдозерами, то людям приходилось ежедневно проделывать более полукилометра по вязкому песку пешком. Опираясь на палку и на плечо сопровождавшего ассистента или чаще жены — самоотверженной Инны Александровны, он вышагивал медленно, мучительно. Ассистент оператора фильма «Белое солнце пустыни» Игорь Клебанов рассказывал о Павле Луспекаеве: «Роль Верещагина стала для Павла последней. Уже тогда он чувствовал себя неважно. Давали о себе знать его болячки. У Луспекаева были ампутированы ступни ног, он ходил на протезах. Ему, конечно, было трудно, но он старался этого не показывать. Когда шел на съемочную площадку, за ним всегда следовала его супруга и несла алюминиевый стульчик. Павел через каждые 20 метров говорил ей: «Подставь». После съемок он всегда садился у моря, опускал ноги в воду. И у него в глазах аж слезы стояли. Он чувствовал, что жизнь его подходит к концу. Именно поэтому старался как можно чаще быть в кругу людей. За свой счет покупал выпивку и приглашал посидеть всех - от режиссера до плотника. Рядом всегда сидела жена и девочки из «гарема». Он брал кого-нибудь из них на колени и читал отрывки из пьес. Очень любил петь под гитару, особенно песню «Степь, да степь кругом». Пьяным этого человека я никогда не видел. Он был крепкий, мощный мужик, очень любил Николая Годовикова [исполнявшего роль Петрухи], как собственного сына». Работа Луспекаева в фильме "Белое солнце пустыни" была подвигом в самом высоком и буквальном смысле этого слова. Как признавался исполнитель роли Сухова актёр Анатолий Кузнецов, сниматься было неимоверно трудно. «Но когда мы смотрели на Луспекаева, любые испытания нам казались просто детскими».

Причем, несмотря на свою болезнь, Луспекаев оставался верен своему характеру, и на съемках «Белого солнца пустыни» влюбился в молодую актрису Татьяну Ткач, которая играла в картине роль старшей жены в гареме Абдуллы. Сцен с ней отсняли много, но после сокращения картины от «старшей жены» осталась лишь одна фраза – «А может быть, Гюльчатай его плохо ласкает?» - и голый живот в сцене, когда жены, пряча лица от Сухова, задирают юбки. Вся съемочная группа знала, что Верещагин неравнодушен к «старшей жене Абдуллы». Догадывалась об этом и жена Луспекаева, которая приходила в номер к Татьяне Ткач и просила: «Танечка, Паша отказывается есть, говорит, что пищу примет только из твоих рук. Приди, покорми его, пожалуйста!» Вот как вспоминала об этом сама Татьяна Дмитриевна: «Не стану лукавить, Луспекаев мне сильно нравился, но я не представляю, как можно встречаться с ураганом! А это определение ему подходило как никому другому…»

Кровь на лбу Верещагина в этом эпизоде — настоящая.

Помните знаменитую фразу, с самоуверенной улыбкой брошенную Чёрным Абдуллой? «Аристарх, договорись с таможней!» Аристарх кивнул и выстрелил: пуля, которая должна была навеки уговорить несговорчивую таможню, срикошетила и рассекла Верещагину бровь. Он размахнулся. Мощный удар в челюсть и… «Помойтесь, ребята!» Мало, кто знает, что этого эпизода не было в сценарии – он был вынужденным и полностью придуман режиссёром Владимиром Мотылём прямо в день съёмки. Дело в том, что накануне Павел Луспекаев (несмотря на увечье!) попытался разнять двух дерущихся дагестанцев во время ужина в ресторане и на съёмочной площадке появился с глубокой ножевой раной возле брови. Гримёры увидели и ужаснулись – здесь они были бессильны…

В оригинальном сценарии роль Верещагина была незначительной, эпизодической – буйного таможенника бандиты убивали в середине сценария. Одна яркая сцена пьянчужки с икрой, - и все. Однако во время съёмки она значительно расширилась за счёт сцен, полностью построенных на импровизации. Связь между актёром и его героем была настолько сильной, что съёмочная группа начала называть Верещагина Паша (Павел), хотя по сценарию персонажа звали Александр. Эта роль стала главной работой Луспекаева за всю его творческую карьеру, принеся актеру всенародную известность и любовь миллионов зрителей (а также Государственную премию России посмертно).

Баркас, на котором погибает Верещагин, взрывался на счёт 42. Павел Луспекаев умер в 42 года.

Рассуждая о личности Луспекаева, его друг и коллега Владимир Татосов рассказывал: «Паша обожал петь. Когда он брал гитару, срывал галстук, чтобы тот не давил, рывком расстёгивал рубашку и начинал чуть хрипловатым голосом петь «Две гитары за стеной», «Очи чёрные», – все замирали. Его хотелось слушать снова и снова. Было в этом и что-то разгульное, широкое, русское, цыганское. А возможно, и гусарское. Ещё он всегда хорошо понимал, когда и как надо выглядеть, и умел соответствовать моменту. Помню, в последнее время Паша приходил на приёмы в лёгком летнем костюме цвета кофе с молоком, белой сорочке, шоколадного цвета галстуке. Плюс – шоколадного же цвета его карие бархатные глаза, смуглая кожа, седина в висках, а сверху слегка подкрашенные для съёмок волосы, отливающие золотом на свету. А на банкет иногда надевал вместо обычного галстука бантик, знаете, такой «кис-кис». Просто шикарный мужчина! Но, выпив, срывал этот бант, расстёгивал рубашку…»

Конец марта 1970 года. «Белое солнце пустыни» – впервые на широком экране. Луспекаев радовался как ребёнок. Актёр и режиссёр Михаил Козаков вспоминал: «Паша купил три билета в кинотеатр «Москва», и мы с ним и моей тогда двенадцатилетней дочерью пошли в кино. Была ранняя весна, он медленно шёл по улице, опираясь на палку, в пальто с бобровым воротником, в широком белом кепи-аэродром – дань южным вкусам, и волновался, как мальчишка. Фильм начался. Когда ещё за кадром зазвучал мотив песни Окуджавы и Шварца «Не везёт мне в смерти, повезёт в любви», он толкнул меня в бок и сказал: «Моя темочка, хороша?» После фильма он рассказывал о съёмках, хвалил Мотыля, подмигивал мне, когда прохожие улыбались, оборачиваясь на него: «Видал, видал, узнают!» «Теперь тебя уже никогда не забудут, – пообещал я ему. – Журналисты станут брать у тебя интервью, фотографы замучат вспышками. Привыкай!» «Да, буду привыкать», – ответил Паша».

После выхода картины на Луспекаева обрушился триумф, его узнавали на улице, о нём, о его игре и актёрском таланте писали журналы и газеты. Так, например, мартовский номер «Советского экрана» за 1970 год писал: «Играет Верещагина… актёр редкой и сильной индивидуальности… Луспекаев сумел показать его трогательное простосердечие, наивность, незащищённость». До этого Луспекаев как киноактёр был малоизвестен, а его работы в кино, за редким исключением, носили характер случайный, кратковременный и эпизодический. Режиссёры считали Луспекаева чисто театральным актёром, поэтому если и приглашали его на роль, то ограничивались либо ролями второго плана, либо эпизодами. Да и сам Луспекаев ролям в кино предпочитал роли в театре и многие свои киноопыты не любил. После премьеры «Белого солнца пустыни» в марте 1970 года на Луспекаева обрушилась всесоюзная слава и предложения о съёмках в других картинах, однако воспользоваться ими он не смог, в апреле того же года актёр скончался во время съёмок в следующем фильме.

Вот как характеризуют образ Верещагина режиссёр Владимир Мирзоев: "Верещагин не случайно стал одним из любимых народных героев. Тут совпали редкое актерское обаяние самого Павла Борисовича и национальный архетип, видимо, восходящий к Илье Муромцу. Верещагин сидит сиднем, хлещет водку, берёт мзду, но только до тех пор, пока не задевают его глубинные чувства. Тут он просыпается, выходит из берлоги и восстанавливает попранную справедливость" и писатель Владимир Шаров: "В фильме, и особенно в характере Верещагина, — наше подлинное представление о самих себе. Мы мощные, снисходительные и несуетливые. Пьём много, но от грусти и несовершенства мира. Мы уверены, что образ наш искажают враги или обстоятельства. Зла мы никому не желаем, а уж когда всё напрочь выходит за рамки, молча, но довольно решительно устраняем неправду и зло".

Но в фильмы его по-прежнему приглашали редко — режиссёры боялись, что он не сможет довести работу до конца. Луспекаев переживал страшно. Как вспоминает актриса Татьяна Ткач, которую пригласили в картину «Бег» на роль Люськи, «походной жены» генерала Чарноты, Павел мечтал о роли генерала Чарноты. Но его забраковали — всё из-за тех же ампутированных ног, боялись, что он физически не выдержит съёмки. Вместо него утвердили Ульянова. А Луспекаев звонил Татьяне, огорчённый: «Таня, ну как там? Неужели они действительно променяли Луспекаева на Ульянова? Скажи им, что только я смогу ходить по Парижу в кальсонах!».

Закончив съемки в фильме «Белое солнце пустыни», Луспекаев получил два новых предложения сняться в кино. Режиссер Григорий Аронов пригласил его на роль майора НКВД в приключенческую картину «Зеленые цепочки» (1970), а Константин Воинов - на одну из главных ролей в музыкальной комедии «Чудный характер» (1970). Также во время подготовки к съемкам фильма «Чудный характер» Михаил Козаков уговорил Луспекаева сняться в роли Вилли Старка в картине под названием «Вся королевская рать». "Я очень хотел, чтобы Паша сыграл Вилли Старка, - говорит Козаков. - Сразу понял, что эта роль - для Луспекаева. Он тогда приехал в Москву на другую картину, и я принес ему в гостиницу сценарий. Говорю: "Паша, я тебя умоляю! Перед тем как поехать на "Мосфильм" на другую картину и подписать договор, прочти это!" Он прочитал и при следующей встрече сказал: "Все, это моя роль!""

Последняя роль Луспекаева в кино состоялась в телефильме «Такая длинная, длинная дорога…»; выход фильма задержали из-за цензуры — в первой сцене фильма герой Луспекаева пьёт пиво в Ленинграде у Таврического сада и размышляет вслух. Сцену с намёком на матерный юмор цензура вырезала, а фильм был запрещён, он вышел на телеэкраны в 1972 году, уже после смерти Павла Луспекаева, сыгравшего главную роль — Ивана Артамонова, человека, ищущего могилу погибшего на войне сына.

В конце 1969 года киностудия «Беларусьфильм» приступила к съёмкам художественного фильма «Вся королевская рать» Михаила Козакова. На главную роль губернатора Вилли Старка был приглашён Луспекаев. Однако всю роль ему сыграть не довелось. Съёмки очередного эпизода были назначены на 18 апреля. 17-го – у Луспекаева был выходной. Утром ему позвонил в гостиницу Козаков. Актёр пожаловался на скуку – что он ждёт не дождётся завтрашнего дня, когда возобновятся съёмки. Сообщил также, что вчера к нему приезжали старые приятели из Еревана, и они хорошо отметили их приезд. Михаил Козаков: «Он как-то странно говорил, путано. Я говорю: «Ты трезвый?» «Трезвый». И спрашивает меня: «Ты снимаешь сегодня? Счастливый, я не люблю сидеть в номере… Ну, давай, работай». Вот это «давай, работай» – последнее, что я услышал от него. Я приехал на студию, смотрю, мне навстречу бежит Володя Орлов – второй режиссёр, говорит: «Паша умер». Я сначала не понял: «Какой Паша?» «Паша, Паша Луспекаев»…

Спустя всего 18 дней после премьеры «Белого солнца пустыни», 17 апреля 1970 года, когда было отснято около 30% фильма, талантливый артист Павел Борисович Луспекаев скончался от разрыва сердечной аорты в гостинице «Минск» города Москвы, не дожив всего трёх дней до своего сорокатрёхлетия. Самое удивительное, что с его похоронами вышла нестыковка. Сначала, оказалось, что его просто… негде хоронить. Актёр умер накануне столетия со дня рождения В.И. Ленина, по Союзу было объявлено всенародное празднование и траур никак не вписывался в график торжественных мероприятий - государство закрыло все московские кладбища: дескать, в такой праздник трупы могут и в моргах полежать. Михаил Козаков попросил помочь председателя правления ВТО Михаила Царёва, но получил отказ. Пришлось купить гроб, нанять машину и везти тело в Питер. Но и там городские власти запретили траурную процессию в центре города как несовместимую с всенародными гуляниями. Большой драматический театр Ленинграда отказался его хоронить, сославшись на то, что актёр у них не работает. Траурные хлопоты взял на себя «Ленфильм»: директор «Ленфильма» Киселёв устроил панихиду на киностудии. Прямо там оформили зал, поставили гроб с телом, туда шли люди попрощаться с актёром, и, по воспоминаниям очевидцев, «шли буквально колоннами». Потом окольными путями его «тайно» провезли на Северное кладбище. На его могиле местные таможенники, называющие Верещагина (Луспекаева) главнейшим таможенником России, взяли шефство над могилой актёра, поставили памятник с надписью: «С поклоном от таможенников Северо-Запада», и приезжают туда в день своего профессионального праздника - 25 октября. Павел Верещагин считается символом таможенной службы, а песня «Госпожа удача» в исполнении Павла Луспекаева является неофициальным гимном таможенной службы.

… После похорон в народе пошла гулять версия, что Павел Луспекаев во время прощания лежал в гробу и… улыбался. Так это было или нет, но Евгений Весник написал в своих воспоминаниях: «Когда мне сказали, что он лежал с улыбкой на лице, я подумал: так и должно было быть. Через какие физические страдания и творческие муки нужно было ему пройти, чтобы умереть с улыбкой!»

Вилли Старка позже сыграл другой актер, и о том, насколько мощной могла получиться эта роль в исполнении Луспекаева, остается судить лишь по немногим оставшимся в архиве телевидения кадрам…

На фестивале "Киношок 2016"
приз "Госпожа Удача" вручили Алле Демидовой

С 1997 года на кинофестивале стран СНГ и Балтии «Киношок» вручается специальный приз «Госпожа Удача» имени Павла Луспекаева «За мужество и достоинство в профессии».

В 2000 году в порту Владивостока состоялась церемония поднятия флага на судне «Павел Верещагин», которое несёт службу у берегов Сахалина и Курил. Таможенный патрульный корабль назван в честь персонажа фильма «Белое солнце пустыни». Участие в подъёме флага приняли создатели фильма и дочь актёра Павла Луспекаева, сыгравшего роль таможенника Верещагина.

В 2001 году, в честь десятой годовщины создания Таможенной службы в Украине, по решению руководителей донецкой таможни на Амвросиевской таможне (на границе Донецкой и Ростовской областей) в Донецкой области открыли памятник знаменитому таможеннику Павлу Верещагину из «Белого солнца пустыни», изготовленный из дуба [фото в интернете не обнаружено].

В 2005 году режиссёром Ольгой Дроздовой был снят документальный фильм «Павел Луспекаев. Эта жестокая „госпожа удача“». Фильм рассказывает о трагической судьбе актёра, знакомит со страницами из его дневников.

В 2007 году у стен Курганской таможни установили памятник Павлу Верещагину, приурочив его открытие к 15-летию отделения. Памятник установлен на личные средства сотрудников таможни. Идею поставить памятник герою кинофильма "Белое солнце пустыни", который мзду не брал, потому что ему было "за державу обидно", предложил начальник Курганской таможни Василий Жаров.

Памятник на территории штаб-квартиры
Федеральной таможенной службы, Фили

Летом 2008 года в Москве планировалось открыть памятник Павлу Верещагину, который стал бы одновременно и памятником Павлу Луспекаеву. Заказ на установление памятника поступил из таможенной службы РФ. 28 февраля 2014 года в штаб-квартире Федеральной таможенной службы в Филях (Москва) состоялась торжественная церемония открытия памятника в честь таможенников России. В бронзовой композиции запечатлен образ легендарного Павла Верещагина в тот момент, когда он с маузером в руке стоит на баркасе, на котором контрабандисты приготовились вывезти за рубеж золотые изделия и культурные ценности. На памятнике выбита знаменитая фраза: «Я мзду не беру, мне за Державу обидно!» Высота бронзового Верещагина — 2,35 м, вес — более полутора тонн. Выполнить памятник доверили смоленским литейщикам из поселка Катынь под руководством автора памятника — московского скульптора, члена Союза художников и Союза московских скульпторов Екатерины Коваль.

памятник Павлу Луспекаеву в Луганске

В 2011 году в Луганске установили памятник Павлу Верещагину, выполненный из кованой меди. Автор композиции «За Державу» - луганский скульптор Виктор Закалюкин.

28 апреля 2015 года памятник Павлу Верещагину был демонтирован. Как сообщил informator.lg.ua местный житель, приславший фото, памятник таможеннику из популярного фильма «Белое солнце пустыни», стоявший у здания Луганской таможни был демонтирован с помощью автокрана и увезен в неизвестном направлении. Ранее сообщалось, что «таможня» «ЛНР» с въезжающих из России пассажиров берет штраф за украинскую прописку.

В 2012 году, к 85-летию артиста, Луганскому академическому областному русскому драматическому театру присвоено имя Павла Луспекаева. В апреле 2012 года на здании театра установлена мемориальная доска Павлу Луспекаеву. В торжественном открытии принял участие народный артист России Георгий Штиль. В том же году театр учредил и провёл 1-й театральный фестиваль им. Павла Луспекаева «Госпожа удача», в котором приняли участие тринадцать театров с Украины, России и Белоруссии.

Инна Кириллова пережила мужа на 18 лет. До выхода на пенсию она работала в БДТ, затем вела драматический кружок в Ленинградском архитектурно-строительном техникуме. Умерла в 1988 году, похоронена рядом с мужем. Дочь Лариса окончила исторический факультет Ленгосуниверситета, сегодня работает заместителем директора пансионата "Балтиец". "Мне было 11 лет, когда отца не стало, — рассказала корреспонденту "НГ" Лариса Луспекаева. — Он уделял моему воспитанию времени больше, чем моя мама. Особенно он очень много занимался со мной, когда из-за болезни не ходил на работу и находился дома. У него был хороший характер, он не был раздражительным, умел прощать, любил людей". Внук Саша ходит в первый класс, а внучка Даша решила пойти по стопам Верещагина — она студентка второго курса Санкт-Петербургского филиала Российской государственной таможенной академии"…

Бонус. Любимый народом киногерой Павел Верещагин имеет реального прототипа – Михаила Поспелова

Кто не помнит фильм «Белое солнце пустыни»? У этого фильма трудная судьба. Изначально за сценарий в развитие приключенческой темы по типу «Неуловимых мстителей» взялись Андрей Михалков-Кончаловский и Фридрих Горенштейн. Но вскоре режиссер отказался от задумки, начав снимать «Дворянское гнездо» по Тургеневу. Над сценарием отечественного вестерна (точнее, истерна) продолжил работать кинодраматург Валентин Ежов, автор знаменитой киноповести «Баллада о солдате», прошедший с 1940 по 1945 год две войны, у которого навсё-провсё было всего полтора месяца для создания сценария. И тем не менее Ежов к сбору материала всегда подходил ответственно. Местом действия он выбрал среднеазиатскую пустыню, но поскольку сам там никогда не был, в соавторы взял своего товарища по Высшим сценарным курсам Рустама Ибрагимбекова как "знатока Востока". "Скрыв, что никогда в жизни не был в Средней Азии и в революционных событиях не участвовал, – вспоминал Ибрагимбеков, – я обещал… поделиться своим восточным опытом...". Собирая материал для сценария, Ежов встречался с ветеранами Гражданской войны, которые в 1920-е годы сражались с басмачами в Средней Азии. В частности, один из кавалерийских комбригов, боровшийся в Туркменистане с басмачами, поведал кинодраматургу о брошенном бандитом-баем в песках гареме. Вместо того чтобы преследовать главаря шайки, ему пришлось препровождать «барышень» в ближайший кишлак. Под конец рассказчик добавил, что эти женщины в паранджах доставляли в пустыне немало хлопот. Так появился новый сценарий с рабочим названием "Пустыня".

Как-то на творческом вечере в столичном Доме журналистов Валентин Иванович вспоминал, что среди прочих историй его заинтересовала и биография офицера российской пограничной стражи Михаила Поспелова. Достаточно сравнить портретное описание Павла Верещагина в сценарии Валентина Ежова и Рустама Ибрагимбекова «Пустыня», лёгшего в основу знаменитого фильма «Белое солнце пустыни», и фотографии штабс-ротмистра Поспелова, чтобы заметить явную прообразную связь между реальным офицером и самобытным киногероем. Кстати, чтобы облегчить поиск актёра для роли, копии портретных снимков из семейного архива ветерана сценарист показал режиссёру Владимиру Мотылю. И всё равно было очень сложно найти исполнителя на роль таможенника Верещагина, неторопливого и обстоятельного, знающего цену жизни и смерти, этакого былинного героя, до глубины души преданного своему служивому делу, в котором, казалось бы, уже и надобности нет. Случайно попавшая в руки режиссёра кинопроба Павла Луспекаева по схожеству со снимками штабс-ротмистра Поспелова сказалась на точном режиссёрском выборе актёра.

По канве фильма проясняется, что в царские времена Павла Верещагина знали и боялись все среднеазиатские контрабандисты. Но от былого могущества и власти остались лишь воспоминания в царящем безвластии и диктате бандитской силы, с которым и верный слуга державы вынужден мириться. Известно, что был он офицером, заслужил «Георгия». Сухов привносит в жизнь бывшего таможенника новый смысл. Верещагин словно расправляет свои могучие плечи, и теперь уже ничто не остановит этого сильного человека, готового биться за дело, которое считает правым. И в этом сюжете тесно переплелись подлинные факты из жизни пограничника Поспелова и образные черты таможенника Верещагина.

О судьбе Михаила Поспелова поведали его внук, полковник в отставке Евгений Попов, и небольшая экспозиция в Центральном пограничном музее. Кстати, о Поспелове М.Д. снят фильм "Рассказ о старом пограничнике", в память о нем в музее погранвойск в г. Москве (Яузский бул. 13) размещены материалы на стенде "На изломе веков".

Михаил Поспелов родился в мае 1884 года в городе Орле. Получив домашнее образование, он поступил в Тифлисское пехотное училище, которое окончил по второму разряду. Вот еще любопытный момент: когда Поспелов поступил в Тифлисское училище, его начальником был герой русско-турецкой войны, участник Памирской кампании, полковник Александр Васильевич Верещагин.

После выпуска Поспелова определили на службу в Либавский пехотный полк. Служба протекала спокойно, что молодого деятельного офицера не радовало. Осенью 1910 года он добился зачисления в пограничную стражу в 7-й округ на среднеазиатскую границу. В 1913 году поручик Поспелов, отлично зарекомендовавший себя на новом месте, получает назначение в 30-ю Закаспийскую бригаду, которая охраняла границу с Персией и побережье Каспийского моря. Русско-персидская граница была очень неспокойным местом. Здесь постоянно действовали шайки контрабандистов, с сопредельной стороны бандиты совершали набеги на туркменские поселения, захватывая девушек для продажи в рабство в Персии.

Сначала под началом Поспелова находился пост «Гермаб» («Чистые ключи»), а затем и весь Гермабский погранотряд, контролировавший 100-верстный участок границы, имевший в своей структуре 4 конно-сторожевых кордона: «Гермаб», «Сулюкли», «Мерген-Улья» и «Сарам-Сакли». Поспелов был великолепным воином: в совершенстве владел элементами кавалерийской подготовки, за успехи в соревнованиях по стрельбе был награжден шестью императорскими призами. Награды были прикреплены к ножнам шашки, которую он долго хранил. Но дело было не только в отличном владении оружием и большой физической силе. Поспелов, что называется, душой болел за порученное ему дело. Он обустраивал быт своих подчиненных, решал их проблемы, наладил тесные связи с местным населением. Поспелов помогал жителям приграничных селений, а они помогали пограничникам, видя в них свою единственную надежную защиту от бандитов. Благодаря этому командир Гермабского погранотряда организовал хорошо разветвленную сеть разведки, что позволяло пограничникам знать заранее места и время набегов бандитов и попыток прорыва контрабандистов.

Гермабский погранотряд и его командир —
Михаил Дмитриевич Поспелов (в центре).

Накануне Гражданской войны штабс-ротмистра Михаила Поспелова знали и боялись все контрабандисты и главари разбойничьих банд из Персии, орудовавшие на стоверстовом участке российской границы в полосе ответственности Гермабского пограничного отряда Закаспийской пограничной бригады. Возглавляя этот отряд, он получил от нарушителей границы прозвище «Красный шайтан» за пышные огненно-рыжие усы и способность внезапно появляться со своими пограничниками на тайных тропах контрабандистов, из-за чего наиболее суеверные бандиты стали подозревать, что этот русский офицер обладает еще и навыками боевой магии. Готовя очередной налет, главари курдских племен стремились избегать маршрутов, проходящих через полосу охраны Гермабского пограничного отряда. А когда молились, взывали к Аллаху, чтобы он покарал «шайтан-бояра Поспела, красного дьявола», кто стал виновником гибели многих курбаши.

Точно таким же оазисом в пустыне, что и верещагинское подворье, был созданный Поспеловым отрядный сад, в котором росли грецкий орех, яблони, груши, вишни, абрикосы, алыча. Здесь же был и рукотворный пруд, хотя и без осетров, но с карпами. Однажды командир погранотряда на собственные деньги купил у молокан в соседнем поселке Куркулаб молочных поросят. И на посту стали разводить свиней. Позже у басмачей удалось отбить угнанное стадо коров. Все поголовье сдали под расписку на бойню, а одна корова вдруг начала телиться. Ее пришлось оставить. Так в хозяйстве Гермабского пограничного отряда появилась корова с приплодом.

Поспелов с женой Софьей Григорьевной,
дочерью генерал-майора Генерального штаба России Покровского.

Как и Верещагин, Поспелов во времена безвластия превратил свой дом в маленькую крепость, вооружившись пулемётом, гранатами и даже «бомбомётом», обучив и жену Софью управляться со всем этим «хозяйством».

Поспелов с дочкой Леной

В этой крепости росли и две маленькие дочери Поспелова, Лена и Вера. Чувствуя своё бессилие прекратить басмаческие бесчинства с горсткой оставшихся в отряде пограничников, бывалый командир, как и его кинообраз, глушил тоску испытанным русским средством – крепким «перваком». А главное – Михаилу Поспелову тоже было обидно за державу, потому он и не ушёл в 1917 году через кордон или в глубь страны, как многие офицеры и солдаты Закаспийской пограничной бригады. Михаила Поспелова звали к себе на службу эсеры, когда образовалось временное Закаспийское правительство. Он в ответ сыпал на них проклятия за то, что пригласили в Ашхабад английские оккупационные войска. Он отказался бежать и в Персию, а также идти на службу к генералу Дутову. В конце концов, посчитав Поспелова чудаком, на него махнули рукой. И эта обида у него по-верещагински вылилась в энергию действия. В условиях, когда в десятках вёрст от Гермаба ещё хозяйничали эсеры, когда за Чарджоу и Мары шли ожесточённые бои красноармейцев с английскими оккупантами, на участке отряда Поспелова была восстановлена охрана государственной границы.

Он собрал в отряд толковых местных всадников, обучил их приёмам пользования оружием, закупил на свои средства фураж и продовольствие. С хлебом в период гражданской войны на самом деле было туго. Новую пограничную стражу надо было кормить, а запасы сохраненного провианта быстро подходили к концу. Когда вахмистр доложил, что хлеба осталось только на три дня, Поспелов снял со стен все девять своих ковров работы текинских и персидских мастериц, упаковал их в чувалы и отправился со своим вооруженным отрядом в персидский торговый центр, расположенный в полусотне верст от российской границы. Там он обменял ковры на пшеницу. Караван из верблюдов доставил в Гермаб мешки с тонной пшеницы. До нового урожая он за свой счет кормил 50 солдат-туркмен.

Пожалуй, именно поэтому большевистская власть оставила Поспелова на посту начальника отряда. 24 декабря 1919 года приказом по войскам Туркестанского фронта товарищ Поспелов Михаил Дмитриевич был назначен командиром пограничного батальона с дислокацией в населенном пункте Гермаб. В марте 1921 года Михаил Поспелов стал командиром 1-го пограничного полка с дислокацией в городе Ашхабад. Задача полка — охрана всей советско-персидской границы. С формированием войск ВЧК Туркестана он назначается начальником 1-го района 35-й пограничной бригады. Поспелов принимал участие в разгроме банд басмачей, в частности основных сил Энвер-паши и банды Ибрагим-бека.

Погранвойска молодой республики остро нуждались в подготовленных кадрах. В 1923 году в Ашхабаде при непосредственном участии Поспелова была создана школа для подготовки младшего комсостава. Курс был рассчитан на 3 месяца. Выпускники школы становились начальниками и помощниками начальников застав на среднеазиатской границе. Впоследствии эта школа была переведена в Ташкент.

В конце 1925 года Михаил Поспелов был отправлен в бессрочный отпуск в связи с достижением предельного возраста службы. Отпуск получился своеобразным: к нему за помощью обратились руководители экспедиции Академии наук СССР в Кара-Кумы по поиску серы для ее промышленной разработки академики Александр Ферсман и Дмитрий Щербаков. Ученым был нужен человек, который знал местность, прекрасно ориентировался в бескрайних песках, знал местные обычаи и владел туркменским языком. Таким человеком и стал Поспелов, занявший должность начальника каравана. По признанию ученых, высокий профессионализм отставного пограничника позволил экспедиции, несмотря на тяжелейшие условия, добиться блестящих результатов. Спустя год работал Поспелов, ходивший неизменно в туркменской папахе, и в повторной экспедиции. Ученые называли его «старым волком пустыни».

Похождения каравана, прежде чем они нашли в пустыне серу, — настоящий триллер. В Черных Песках, как называли местные жители Каракумы, в то время еще хозяйничали басмачи. Ученым довелось столкнуться с шайками Дурды-Мурды и Ахмед-бека. Тайными тропами они уходили от разбойничьих племен. Искали броды и конные переправы через реки Атрек, Сумбар и Мургаб. Попадали в песчаные бури, их настигали в пустыне смерчи… И нередко только большой авторитет Поспелова среди туркмен помогал экспедиции избежать потерь. По личной инициативе пограничник составил точные топографические карты Каракумов, нанеся на них караванные пути и верблюжьи тропы, отметив аулы, колодцы и качество воды в них.

До самой смерти Михаил Поспелов не расставался
с военной формой и пограничной фуражкой

Михаил Дмитриевич Поспелов не погиб в схватке с басмачами, как Павел Верещагин. В конце 1920-х опытный офицер помогал добивать банды басмачей, а перед Великой Отечественной войной он перешел на работу в пожарную часть города Ташкента. За работу по руководству пожарными подразделениями в г. Ташкенте в годы войны награжден многими грамотами и медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов".

"Мама рассказывала, что дед часто говорил: «Чем хуже, тем лучше!». Ему вообще интересно было жить, — рассказывает Евгений Попов, внук Михаила Поспелова. — Силы он был немереной. Подкову разогнуть, лом на шее завязать — это ему вообще было раз плюнуть.

На праздники он любил из своего отдаленного поселения приезжать в Чарджоу или Ашхабад. Там в парках во время народных гуляний всегда стояли аттракционы, в том числе и силомеры. Дед, зная, насколько силен, любил разыгрывать целый спектакль. Ходил вокруг силомера, пока его хозяин не говорил: «Ну что, служивый, давай покажи, сколько у тебя силенок». Дед честно предупреждал: «Я твой аттракцион сломаю!». Это вызывало обратную реакцию, хозяин заводился: «Давай, попробуй сломай. Получится — дам сто рублей». Вокруг них собиралась толпа, зеваки делали ставки. Дед поднатуживался и, конечно, ломал силомерную систему. Потом брал выигрыш и вел всю толпу поить в ближайший кабак.

Мама часто вспоминала о том, как на Пасху, «приняв на грудь», дед выходил на улицу и с криками «Христос воскресе!» целовал всех встречных девок. Краем глаза успевая отмечать самых красивых и румяных."

В 1950-х годах ему был присвоен статус персонального пенсионера Узбекской ССР. До последних лет жизни Михаил Поспелов сохранял военную выправку, носил гимнастерку и пограничную фуражку. 10 августа 1962 года, в возрасте 78 лет, человек, всю свою жизнь посвятивший служению державе, умер в Ташкенте. Внук и правнук Михаила Поспелова были выпускниками суворовского училища, достойно служили в Вооруженных Силах, продолжая традицию, заложенную предком. Дочь Вера, по специальности архитектор, была мастером спорта по пулевой стрельбе. У нее в шкафу хранилась винтовка ТОЗ-8. Дочь Елена работала в НКВД, в 4-м управлении погранвойск в Ташкенте старшим стенографистом. Михаил Дмитриевич Поспелов не дожил восьми лет до появления своего «кинодвойника». "Каких-то документальных подтверждений, что дед стал прототипом Верещагина, нет. Но мама рассказывала, что к тете Вере в Ташкенте приходила группа кинематографистов. Она показывала им документы и фотографии. У нее хранилась жестяная коробка из-под дореволюционных восточных сладостей, которая была доверху забита документами и снимками" - говорит внук М. Поспелова.

Был похоронен на старом ташкентском христианском кладбище на улице Боткина. Но где могила именитого пограничника Михаила Дмитриевича Поспелова, не знает теперь никто. И на его могилу, наверное, никто уже не положит цветок или символичный кусочек каракумской серы, не поднимет стопку в память об офицере Великой Державы, чей облик и биография легли в основу любимого народом образа таможенника Павла Верещагина из «Белого солнца пустыни», полюбившегося большой стране, стал достойным воплощением образа человека, посвятившего жизнь своей Родине. Так пусть же этот образ и будет ему доброй памятью.