29 апреля. Белый раджа черых каннибалов

Над речной крепостью людоедов-ибани рассеивается дым от пушечного выстрела. Европейский фрегат сделал свое дело, и в атаку на одних голых дикарей бросаются другие. Эти тоже приносят в жертву людей и собирают головы, но зато они британские подданные. Вслед за ними в укрепленную деревню врываются вооруженные малайцы, индусы и дюжина англичан. За ходом битвы лично наблюдает Великий Белый Раджа, он же авантюрист и бисексуал по имени Джеймс Брук. Все это — будни королевства Саравак...

Так выглядел Джеймс Брук

Джеймс Брук должен был стать иконой для всех белых расистов и империалистов. Только представьте: белый офицер, соль земли, приплыл на одном-единственном корабле в случайную страну дикарей и стал там полновластным обожаемым королем. После этого он поборол в стране рабство, пиратство и усмирил племена людоедов. При этом он разрешил значительную часть вопросов мирным путем, использовав против наивных местных жителей хитрость и неизвестное им супероружие — экономику и дипломатию.

А так выглядели типичные подданные Джеймса Брука

Правда, в биографии идеального кандидата на место арийской иконы два сомнительных пятна. Во-первых, до сих пор неизвестна его сексуальная ориентация: одни говорили, что он был кастрирован шрапнелью, другие, что он был гомосексуалистом, и известно, что у него есть как минимум один незаконнорожденный сын. Если легкую неопределенность в пристрастиях ему бы простили, то теплое и почти нежное отношение к дикарям викторианцам понять было трудно. Брук считал подданных милыми, наивными оболтусами, почти что англичанами, просто практикующими человеческие жертвоприношения и ходящими без одежды.

Даяки ловят орангутана (1869 г.)

Немного про даяков и их обычаи.

Селение даяков - один Длинный Дом на пару десятков семей, состоящий из длинной общей террасы с примыкающими к ней квартирами для отдельных семей. Длинный Дом подразумевает традиционный уклад жизни, когда все живут совместно, как в израильских киббуцах.

Важный момент в жизни даяка - когда он становится мужчиной. Стать мужчиной можно только единственным способом - убить врага и принести его голову со свежей кровью. Тот, кто не смог совершить такого подвига, так и остается ребенком, и не приобретает в племени никаких прав. Ставший мужчиной может теперь жениться - любая девушка охотно пойдет за такого замуж, потому что он может теперь надежно защитить семью. И он получает право выбора - теперь он может жениться на самой лучшей девушке.

Еще молодой даяк обязан познать мир. Он уходит путешествовать, начиная с дружественных селений, и кончая дальними племенами. В каждой местности ему делают характерную татуировку. Таким образом он возвращается из странствия, весь расписанный татуировками тех племен, у которых он был - как лэйблами на штурмовке участника студенческих строительных отрядов.

Даяки в их традиционной боевой одежде

Оружие даяков - длинная трость-трубка с металлическим наконечником, которая может быть использована как копье, или одновременно как трубка для стрельбы отравленными стрелами. Стрелы - заостренные тонкие палочки, подобные длинным зубочисткам, которые смачиваются ядом кобры. Мастера могут стрелять из этой трубки очень метко больше чем на сотню метров. Сделать такую трубку очень трудно - прямое и ровное отверстие сверлится по миллиметру несколько недель.

До сих пор даяки не признают огнестрельного оружия. Невооруженные люди, старики и женщины не представляют интереса для охотников за головами - воевать можно только против настоящих воинов.

Герб Бруков и попутно флаг его королевства Саравак

Джеймс Брук родился 29 апреля 1803 года в Индии, недалеко от Калькутты, в священном для буддистов городе Бенаресе на берегах Ганга. Его папаша был чиновником Ост-Индийской компании средней руки, вполне рядовым налоговым инспектором, но деньги там гребли лопатой, так что хватило и на обучение сына в Британии, и на хорошее наследство. Когда Бруку-младшему исполнилось 12 лет, его отправили в Англию познавать науку и становиться джентльменом в закрытом пансионате. Учёба в Англии больших успехов не принесла: Джеймс, привыкший к жаре и крикливому нраву Индии, сразу невзлюбил и чопорных британцев, и чертову родину, и тусклое солнце, и дедовщину закрытых школ для маленьких дворян. Он бунтовал, сбегал из пансионатов и, как только ему исполнилось 16, он, влекомый романтикой дальних земель и надеясь забыть туманный Альбион, поступил кадетом в армию английской Ост-Индской компании и сразу же отплыл. Впрочем, ему еще было суждено вернуться — но уже в титуле «Его Величество» и более известным как Белый Раджа, повелитель королевства Саравак. Но это будет позже...

Первая англо-бирманская война
Британская армия, проходящая через леса

А пока, Джеймс Брук, как и любой другой юнец, решил пойти по самому прямому и ясному пути, и едва вернувшись в Индию, записался в прекрасную британскую армию, став в 18 лет лейтенантом. Служба в колониях мёдом не была (ярко обрисовал жизнь солдата колониальных частей Редьярд Киплинг в своём знаменитом стихотворении «Пыль»): неожиданно оказалось, что там могут и на войну отправить. Подавляя восстания и победоносно шествуя по диким местам, колониальная армия Британии оставляла за собой не только сожжённые поселения, но и множество погибших и умерших от болезней товарищей. В 1823 году такая война и началась в Бирме, куда британский лев обратил свой взор, желая расширить владения Ост-Индской компании. Бирманцы явно переоценили свои силы, ещё с конца XVIII века вторгаясь в подконтрольные британцам индийские княжества, включая Ассам и Манипур. С европейцами они по-настоящему ещё не сталкивались, и урок военного искусства был для них особенно болезненным.

Та война шла в сухой сезон, останавливаясь в сезоны дождей. На протяжении трёх лет бирманский царь Баджидо из династии Конбаун безуспешно пытался противодействовать британским и индийским силам. Для Джеймса Брука это было первым настоящим боевым крещением, и во многом благодаря опыту этого конфликта он стал лучше понимать менталитет, обычаи и военное мастерство местных народов. Бирманская война не принесла ему большой славы, к тому же наш герой был сильно ранен в 1825 (или 1826) году под Рангуном. Как именно он был изувечен, остается загадкой, но на фоне того, что Белый Раджа никогда не был женат, злые языки утверждали, что в Бирме Джеймс оставил свои гениталии (или, по крайней мере, получил туда пулю, что повлекло за собой импотенцию). Впрочем, это не мешало тем же самым людям утверждать, что он наплодил уйму бастардов. (Как бы там ни было, этот импозантный человек романтической и экзотической судьбы так никогда не женился и не завел детей…) Получив звание капитана, Брук был отправлен в Англию поправлять здоровье, значительное ухудшившееся в колониальных битвах, однако долго на родине задерживаться не стал, т.к. не имел никаких связей, чтобы устроиться, да и сырой климат Англии был непривычен Бруку после знойной Индии, и в 1830 году он вернулся в Мадрас (Индия), но опоздал и не смог во второй раз поступить снова на военную службу.

Впрочем, Брук, здоровье которого уже не отвечало требованиям колониальных условий, не сильно-то и хотел, решив, что сыт работой, на которой его все время пытаются убить. Заботливый родитель попытался было приспособить сына к коммерции и снарядил для него собственную морскую торговую экспедицию. Но затея кончилась крахом с огромными убытками для Брука-старшего и показала, что рассеянный мечтатель Джеймс, был рисковым бизнесменом или, говоря честнее, просто неумелым купцом, и непригоден ни к какому «полезному» делу. Плавая в Китай (на пути в который впервые увидел Малайский архипелаг, который, по словам английского историка Холла, произвел на него сильное впечатление своей красотой и опустошениями, нанесенными пиратами и междоусобными войнами) и путешествуя по Индии, он понимает, что здесь шансы быть убитым едва ли не выше, чем в армии, а прибыли выходит даже меньше, так как Брук не имел коммерческих навыков и нужной суммы. Соваться в этот мир без связей было неудачной идеей. Однако судьба нередко даёт своим баловням возможность найти выход из любых ситуаций. Кое-как раздав долги, старый «мытарь» в 1834 году отдает богу душу и оставляет сыну в наследство 30 тысяч фунтов стерлингов. По тем временам это была шикарная сумма. На нее можно было год красоваться в высшем свете Лондона или купить себе какой-нибудь город в Индии. Джеймс Брук решил сделать ставку по-крупному: все или ничего.

Джеймс Брук на приеме у наместника султана Брунея

Не истек еще траур по отцу, как он потратил его — до последнего пенса — на покупку смелую и странную. Брук покупает у королевского яхтенного эскадрона военную шхуну «Роялист» в 142 регистровые тонны с пушками, милым деревянным Эротом на носу и четырехмесячным запасом провианта, и с командой таких же отъявленных авантюристов, но опытных моряков, оставшихся так же, как и он, не у дел, после завершения службы после пробного выхода в Средиземное море плывет к берегам Юго-Восточной Азии. Почему именно туда, с какой целью — вряд ли он сам сумел бы внятно объяснить (впрочем, в ту байроническую эпоху путешествия, как правило, цели не имели, скорее они имели смысл...) Быть может, его вдохновлял популярный тогда в Англии образ Стамфорда Раффлза, основателя Сингапура, а может быть, и нет, но по воле судьбы именно с Сингапура началось главное дело жизни Джеймса Брука. Тамошние власти попросили его доставить принцу Муда Хасим - наместнику брунейского султана Омара Али Сайфуддина II в Сараваке на Калимантане, также известном как Борнео (в честь Брунея, который, начиная с XIV-XV вв., распространял на Калимантане ислам в качестве официальной религии и владел северными территориями острова; с лёгкой руки Магеллана так стали называть весь остров) - подношения в благодарность за спасение экипажа одного британского военного корабля. Брук, не связанный ни с кем и ни с чем никакими обязательствами, легко согласился.

По тем временам Борнео - место, которое славилось своей нестабильностью и взрывоопасностью даже по меркам Азии. Султан мог бы быть сказочно богат и могущественен: его рука простиралась над одним из самых аппетитных кусков этого региона. Но Омар был просто политическим карликом — большую часть страны, населенной множеством разнообразных, но полудиких и нарочито самостоятельных народов и племён под общим названием «даяки», что в переводе с малайского означает «язычники» (малайцы, исповедовавшие индуизм с сильным влиянием буддизма, стали активно заселять остров еще в начале нашей эры, заложив основы местной государственной традиции), основой жизни которых были постоянные междоусобные войны, которым не мешало даже активное переселение китайцев, филиппинцев, малайцев и других азиатских народов, он не контролировал, чему способствовала и труднопроходимость местных джунглей. К тому же, рейды филиппинских пиратов-иллалунов практически отрезали всю северную часть острова. Пытаясь упрочить власть силой, которой у него не хватало, султан периодически посылал туда карательные миссии. Стоит добавить, что наследник престола Муда Хасим вообще не обладал способностями к управлению и, тем более, подавлению недовольных: практически весь Саравак оказался в руках даякских племен и малайский принц сохранил власть только над столицей провинции Кучингом и его окрестностями. К слову, смещенный за интриги предыдущий наместник вообще плел заговор против султана и искал союза с голландцами, владевшими значительной частью Калимантана.

Даяки

Джеймс появился на аудиенции правителя как нельзя кстати. Местные племена воинов из джунглей – ибаны (одно из крупнейших племён даяков), прозванные «морскими дьяволами», настолько боялись их соседи – снова достали свои копья и духовые ружья с ядовитыми дротиками и подняли восстание. (Стоит добавить, что ибаны были очень воинственны: обычай этого племени требовал от юноши принести в отчий дом голову врага, чтобы считаться мужчиной и воином.) Кроме того, им, судя по всему, вторили малайцы и китайцы на севере Борнео. Еще немного, и никчемная голова Его Высочества превратилась бы в амулет какого-нибудь второсортного шамана. И вот, как это часто бывает в кризисных ситуациях, принц схватился за свалившегося ему на голову англичанина как за спасительную соломинку. А тот с радостью сыграл роль того, за кого его приняли. А именно — официального посланника могущественной «виндзорской вдовы», королевы Виктории. Военная форма, военный корабль, выправка — все говорило в пользу Брука, и он тут же начал «официальные» переговоры. Впрочем, в дневниках от 1839 г. авантюрист пишет о своих намерениях исследовать остров Борнео, но его последующие действия прямо говорят о том, что в записях Брук лукавит. Если исследование и было его целью, то точно не основной (вряд ли его любовь к науке превышала желание обрести богатство и славу). Колониальная гонка, зарождавшаяся в 1840-е годы, мало затронула Калимантан. На Яве расширяли владения голландцы, на севере промышляла английская Ост-Индская компания, владевшая Индией и небольшими факториями в Малайе и Китае. Французы только начинали свою деятельность в Индокитае. Конечно, англичане имели самые сильные позиции. Многочисленные чиновники и военные из британских колоний, выходя в отставку, пользовались своими знаниями и навыками, предлагая свои услуги местным «царькам».

Немного пушек, немного смекалки, и вот ты уже раджа.

Противник, по европейским меркам, был неопасным, но у брунейского султана не было современных пушек и дисциплины в войске, а было только феодальное ополчение нецивилизованного (опять же, по европейским меркам) народа. Брук, как настоящий британец, решил брать быка за рога. Начиная переговоры об условиях своего найма, предоставляемых ресурсах и о других важных моментах, он первым делом потребовал у султана право собирать налоги с Саравака. Брунейский владыка, разумеется, опешил и поначалу отказался, но по мере разговора Брук, пустив в ход талант переговорщика, убедил его в необходимости таких привилегий.

Бруку предстояло собрать свои собственные силы для экспедиции. Местное ополчение, которое никто не обучал, и экипаж «Роялиста» – вот и вся армия. Каковы были надежды на то, что команда одного корабля подавит восстание каннибалов, которые были очень-очень расстроены и вышли на охоту за головами? В такой ситуации вообще удивительно, что султан не пообещал сделать британца своим наследником.

Атака крепости даяков

Используя принцип «разделяй и властвуй», подкупая вождей и беря их в заложники, уничтожая непокорных в бою, Брук за короткий срок навёл порядок на подконтрольных султану территориях Саравака. В награду за подавление восстания и деятельность советника Брук получил титул раджи Саравака, правда, на словах, хотя и в присутствии ближайших лиц. Брук для брунейского двора был человеком из ниоткуда, к тому же наглым и заносчивым «белым варваром». Он быстро нажил себе недругов при дворе ещё и потому, что пиратство даяков приносило определенные доходы и выгоду для некоторых знатных малайских родов. Несколько позже, 24 сентября (по другим данным, 18 августа) 1841 года, он — абсолютно частное лицо, лишенное намека на государственные полномочия, — обрел официальное признание и пресловутую «грамотку». Сайфуддину Второму пришлось выполнить свою часть договора и назначить победителя раджой своей империи, то есть примерно королем-вассалом по статусу.

Англичанин, обладавший небольшим отрядом, но громадной энергией, Должен был решить, как укрепиться в области, отданной под его контроль. У него было немало недоброжелателей в самом Брунее, которые не без оснований его опасались. Не хотели платить дань новому радже и малайские торговцы и владетели прибрежных деревень. Тогда Брук решил припугнуть своих новых подданных. В Сингапуре, куда он часто ездил, чтобы устроить торговые дела и заручиться поддержкой влиятельных лиц, Брук уверял торговцев и чиновников, что Саравак - гнездо самых опасных пиратов в малайских водах. Это было неправдой, потому что ибаны появлялись в море от случая к случаю, пиратство не было их основным занятием, и ни в какое сравнение с настоящими пиратами они не шли. Тем не менее Брук не уставал говорить и писать (а писать он любил - и оставил несколько томов мемуаров), что крестовый поход ПРОТИВ "диких пиратов" - одна из основных целей его пребывания в Сараваке. Он утверждал также, что пираты действуют не сами по себе, а по приказу малайских торговцев, что покровительствуют пиратам придворные брунейского султана и даже, возможно, сам султан. Тем самым пиратами и пособниками пиратов Брук объявлял всех, кто был против его господства в Сараваке. Ибаны его интересовали менее всего, так как в торговле они не участвовали. Был, впрочем, у белого раджи план и относительно ибанов, который позже осуществился: зная, что ибаны - отличные воины, Брук рассчитывал со временем создать из них армию.

Белый Раджа несет цивилизацию и отстраивает «Город кошек»

Сейчас кажется совершенно непонятным, как именно Брук подавил восстание. Его сил не хватило бы даже на то, чтобы захватить какую-нибудь укрепленную деревню. Кроме того, речь шла не просто о даяках, но об их самой неуемной ветви, ибани. Эти воины отличились тем, что живя в каменном веке умудрились стать пиратами и грозой азиатских судов. Работали они по сезонам: полгода вырезали в джунглях соседей и собирали их головы, полгода плавали по морям на диковинных галерах и брали абордажем корабли. Племя ибани ненавидели абсолютно все, кто жил на Борнео, и можно представить, насколько плох был наместник Муда Хасиму, если к их бунту присоединились местные малайцы, индусы и даже китайцы.

Джеймс совершил невозможное: он уладил все почти миром, не слишком завязнув в битвах с бунтующими. Каким-то образом ему удалось стравить разные племена и народы, а тех, кто нарывался активнее всего, приструнить с помощью пушек и ружей. Не исключено, что городское население увидело в нем надежду на британский протекторат и решило, что лучше уж их раджа будет белым, чем жадным и глупым.

Война с племенем ибани

Итак, Джеймс Брук получил от султана небольшой надел земли, полную автономию и высокое звание. Границы полученного королевства Саравак не были определены – здесь, на Севере Борнео все решали география и воля даяков из джунглей. Брук воспользовался этим для того, чтобы начать экспансию. Ведь если у его страны нет границ, то можно брать соседней земли столько, сколько влезет, верно? Единственной реальной преградой стали горные кряжи, которые шли в глубине острова.

Белый Раджа принялся за дело с энергией, которой хватило бы на десять политиков. Реформы, перевооружение, строительство торговых факторий, налаживание дипломатических связей, сооружение фортов и муштра армии из местного населения — все это надо было делать сразу и быстро. В 1842 г. своей столицей Брук сделал захудалый городишко Кучинг, чье название можно перевести как «Кошачий город». Из бедного, второсортного порта город превратился в жемчужину Борнео, полную статуй кошек и зданий в британском колониальном стиле, начав приобретать некоторые европейские черты.

Но главное: в руках Брука появляется козырь, который никому из местных побить не по силам. Успехи героя заметили из самого Лондона. Саравак немедленно был взят под покровительство Британии, и Джеймсу дали карт-бланш на экстренный вызов имперской армии. Англичане обратили внимание на способности Брука, назвав его "британским агентом на Борнео" (в этом ему помогали друзья в Англии, обивавшие пороги кабинетов правительственных чиновников и заказывавшие статьи во влиятельных газетах, создавая романтический образ бескорыстного патриота), но не могли признать Саравак своей колонией, как он того желал, поскольку это было чревато обострением отношений с Нидерландами – по договору 1824 г. все земли южнее Малаккского пролива были признаны голландской сферой. Голландцам же, с большим подозрением поглядывавших на деятельность англичанина на севере принадлежащего им острова и присылавших гневные ноты, отвечали, что географически Северный Калимантан расположен севернее Сингапура, но довод был неубедительным, потому что остров все-таки лежит к югу от пролива. Кроме того, малоосвоенные земли требовали больших расходов на содержание, которые огромная колониальная империя Британии оплачивать не желала. Брук же хотел использовать военную силу родной страны для создания собственного государства.

адмирал Кеппел, 1896

Тут-то Джеймсу Бруку и оказались полезны старые военные связи. Узнав, что дельцы Компании заинтересованы в борьбе с пиратами Калимантана, он стал использовать этот аспект торговых отношений Компании в Малайском проливе. Договорившись с несколькими военно-морскими деятелями Ост-Индской компании в Сингапуре, Брук начал укреплять свою власть в Сараваке. Он сблизился с капитанами английских военных кораблей и сумел уговорить одного из них, Генри Кеппела (который впоследствии отличился при штурме Севастополя в 1855 г.), командира восемнадцатипушечного фрегата "Дидона" Ост-Индской компании, отправиться в набег на ибанов. Кеппелу была обещана возможность обогатиться, и он решил рискнуть. Объявив начальству, что уходит бороться с пиратами к островам Сулу, Кеппел взял курс на Саравак. Правда, вскоре выяснилось, что Кеппел не многим рисковал. Среди его начальников были друзья Брука, которые желали помочь ему в обход официальных каналов. Когда Кеппел вернулся в Сингапур, он не был наказан за самовольный поступок. Свидетельство тому - письмо Брука, в котором говорится: "К чести Кеппела, следует признать, что он совершил все на свою собственную ответственность, и я счастлив добавить, что он получил благодарность и одобрение своим действиям со стороны командующего". "Дидона" с Бруком на борту вошла в гавань городка Кучинг - столицы Саравака - в мае 1843 года. В помощь Кеппела Брук собрал отряд из местных малайцев и сухопутных даяков, и 11 июня 1843 года, когда фрегат подошел к устью реки Сарибас, пятьсот англичан и малайцев погрузились в шлюпки и лодки и начали подниматься по мелкой реке. Ибаны уже знали, что на них идут англичане, и перегородили реку поваленными деревьями. Разобрав завалы, экспедиция достигла стоявшей на берегу крепости ибанов. Взять укрепление, однако, удалось лишь с помощью ибанов из враждебного племени. Брук и в дальнейшем всегда старался в своих экспедициях использовать вражду племен...

Ибаны были разбиты и ограблены, но не покорены. Брук понимал, что походы против них можно продолжать до бесконечности, но они все равно не сдадутся. Тогда Брук решил построить укрепления в устьях всех рек, на которых жили ибаны, и посадить в каждую из крепостей гарнизон малайцев во главе с начальником из числа молодых английских добровольцев. Крепости должны были препятствовать выходу в море прау ибанов и не пропускать торговцев, которые захотели бы подняться к ибанам с моря. Из всех продуктов внешнего мира ибаны больше всего нуждались в соли. Если перехватывать соль, ибаны должны будут покориться. Так Брук установил блокаду побережья Саравака. Брук сообщал в Англию, что его молодые офицеры жертвовали всем, охраняя мирное побережье от пиратов, за что сами же пираты приносили им дары рисом и бананами. Это, однако, было неправдой. Не говоря уж о дани, которой были обложены окрестные племена и значительная часть которой шла комендантам крепостей, они тайно получали еще и жалованье от самого Брука. Узнали об этом лишь через много лет после смерти Брука, когда стали доступными его бухгалтерские книги. О содержании бухгалтерских книг известно очень немногим ученым, зато легенда о "бескорыстных цивилизаторах", придуманная Бруком, жива и по сей день.

Кучинг времен Белых Раджей

Замирив ряд племён, Брук стал понемногу усиливать давление на Бруней с целью расширить подвластные земли. «Хорошо бы получить ещё дюжину речных долин за Сараваком», – писал он в своём дневнике. Ресурсов категорически не было — ни государственных, ни экономических, ни боевых, но Джеймс и тут «нашелся». Он применил способ, противоположный принятому в колониальную эпоху. Джеймс объявил режим «чудаческой» по тем временам и местам толерантности, с равенством всех людей, народов и рас; с местным племенным самоуправлением и так далее. Он не насаждал среди аборигенов европейских обычаев, позволяя им сохранять свои традиции, включая веру предков – авантюриста интересовала власть и ресурсы, но не культурные проблемы. Недовольны остались только кучингские китайцы, у которых «белый» раджа отнял монополию на торговлю опиумом. Они даже однажды подожгли дом, где он находился, и Джеймс лишь в последний момент успел выскочить в окно. Позже верные ему даяки обезглавили виновных и долго коптили их головы на базаре…

Теперь главным врагом Брука стал султан Брунея, противившийся созданию его империи. В новых планах, в которые входила и смена султана (на эту роль Брук намечал своего друга Муда Хасима), белый раджа не последнее место отводил ибанам. В дневнике появилась запись: "Если придется остаться без всякой поддержки, я должен буду стать вождем даяков и с помощью моего влияния бороться с интриганами. Канонерка, двенадцать больших лодок с шестифунтовыми пушками и ружьями да еще двести прау даяков станут внушительной силой, и эта сила может мне понадобиться в случае, если Муда Хасима в Брунее победят". К концу 1845 года самые тяжелые предчувствия Джеймса Брука оправдались. Заговорщики, которых, возможно, поддерживал сам султан, убили проанглийски настроенных принцев Муда Хасима и его брата Бедруддина - единственных союзников Брука в Брунее. Трон попал под контроль малайских аристократов, старых врагов Брука, и визирем стал принц Усоп. Брук, сначала не поверивший в случившееся, разразился, после того как никаких сомнений не осталось, гневной тирадой против султана и его окружения: "Он убил наших друзей, верных друзей правительства Ее Величества, только потому, что они были нашими друзьями, - другого повода не было". С легкой руки Брука султан Брунея объявлялся покровителем пиратов, его ближайшие помощники - пиратами, а все сторонники независимости Брунея - "пиратской партией". Однако, как писал британский историк Холл: "Триумф пиратской партии в Брунее в 1846 году был кратковременным". Их связи с пиратами были на руку Бруку: в очередной раз убедив Лондон в необходимости активных действий, он при помощи эскадры контр-адмирала Томаса Кокрэйна, в которую были включены все корабли, базировавшиеся в проливах, легко разгромил бунтовщиков, атаковав брунейский флот возле Брунейского залива. Кокрейн и Брук предложили султану капитулировать. Султан не ответил, и английские корабли обстреляли город, высадили десант. После короткого боя маленькая армия была разгромлена, а сам султан бежал. Когда через несколько дней султан сдался и принял требования англичан, ему было разрешено вернуться в столицу.

Поигрывание мускулами произвело превосходный эффект. Султан Брунея понял, что стал жалкой тряпичной куклой в руках англичан. С другой стороны, если бы не они, его бы уже дважды за этот год обезглавили собственные подданные. Выбора у султана не было, и 2 августа 1846 г. он даровал Сараваку полную независимость. Брук становился полноправным раджой Саравака, а территория его государства простиралась от мыса Танджунг-Дату до реки Самарахан. 18 декабря 1846 г. британские корабли с пушками, направленными на дворец султана, заставили последнего подписать другой договор, по которому остров Лабуан передавался Ост-Индской компании, фактически в благодарность за помощь Бруку, а официально – за право султану Брунея вернуться в столицу и продолжить правление, предварительно подписав ряд договоров, дающих британцам торговые преференции. Так начиналась новая эпоха в истории Саравака – эпоха «белых раджей».

Меч Брука

Это был момент славы. Вырвавшись «из грязи в князи», Брук добился невероятных высот. С триумфом он вернулся в Британию в 1847 г., где получил от королевы Виктории титул рыцаря. Сверкающий меч, возложенный на плечи, был наградой за все пережитые трудности простого колониального офицера. Также ему присвоили степень доктора юриспруденции Оксфорда, а правительство назначило его "губернатором Лабуана, комиссаром и генеральным консулом при султанате и независимых вождях Борнео". Теперь он был де-факто признанным хозяином Саравака и мог рассчитывать на официальную помощь Её Величества. В 1850 году новое государство Саравак с династией Бруков во главе признали США, а затем и Англия, восхищенная его цивилизаторской миссией.

Британский фрегат «Меандр»

Для дальнейших планов важно было и то, что у Брука появились в Лондоне весьма состоятельные поклонники и поклонницы, и то, что с ними в Кучинг ехали молодые люди, глядевшие с обожанием на раджу, а также многочисленные родственники, которые должны были обеспечить продолжение рода Бруков. Английское правительство, конечно, предпочло бы иметь в лице Брука просто исполнительного чиновника, но сам он видел себя родоначальником могучей азиатской белой династии. Впрочем, все награды и достижения отступали на второй план перед главным: вез его на остров военный фрегат королевского флота "Меандр", специально оборудованный для операций в устьях мелких рек и снабженный многочисленными шлюпками, каждая из которыx несла на носу небольшую пушку. А командовал "Меандром" старый приятель, охотник за "пиратскими головами" Генри Кеппел.

Однако, колониальные власти Сингапура, завидуя успехам Брука, возненавидели его и вновь стали ставить палки в столь отлично смазанные в Лондоне колеса. Еще бы! В то время как чиновники тянули колониальную лямку, "этот выскочка" выкроил себе княжество, да еще стал сэром. Фрегат королевского флота «Меандр», на котором Брук возвращался из Англии «домой», был подготовлен для действий на мелководье и устьях рек. Белый раджа рассчитывал использовать его для продолжения борьбы с ибанами, тем более что возглавлял его старый товарищ Брука – Генри Кеппел. Сингапур потребовал передать фрегат для использования против настоящих пиратов, а не против диких прибрежных налётчиков. После отчаянной переписки с Сингапуром и Лондоном и заявлений, что пираты вот-вот лишат Англию ее приобретений, Брук все-таки смог добиться своего. В июле 1849 года несколько паровых катеров и пароходов, а также двадцать прау подошли к устьям Сарибаса и Криана. Всего в распоряжении Брука было более двух тысяч человек и несколько пушек.

В 1851 году против Брука были выдвинуты обвинения, и для расследования назначена королевская комиссия в Сингапуре. Обвинения не удалось доказать, но временами их выдвигали снова и снова. Бруку пришлось одновременно бороться с кабинетными завистниками и перемазанными боевой раскраской даяками, что значительно подорвало его силы. Судебные расследования парламентской комиссии оправдали его, хотя, помимо незаконного использования британского флота, ему вменялась и жестокость в колониях, печально прославившая его имя. До сего дня английским историкам, благожелательно настроенным к Бруку, приходится защищать его так, как это делает, например, Холл: "Потери были бы по крайней мере втрое больше, если бы Брук сознательно не дал бежать большому числу людей". Брук был типичным авантюрным дельцом периода викторианской Англии. В нём сочетались важнейшие черты характера, помогавшие добиваться успеха – смелость, наглость, напор, беспринципность в ключевых вопросах. Горящие деревни и смрад от сотен трупов на побережье? Ерунда! Обманы и фиктивные договоры с колониальными властями? Запросто! Брук демонстрировал принцип «цель оправдывает средства», став примером для одних и объектом ненависти – для других.

Резкая критика в Англии варварских методов Брука, к которой присоединились и многие его бывшие соратники, все же привела к тому, что Бруку пришлось сложить с себя звания губернатора Лабуана и генерального консула. Более того, приехала комиссия для расследования деятельности белого раджи. Хотя она и оправдала его (не оправдать Брука значило обвинить само правительство), но признала его не более чем вассалом брунейского султана и поставила на вид английскому военному флоту то, что он во время резни ибанов участвовал в бою наравне с союзниками Брука. Брук был подавлен неблагодарностью родины. Позиции его в самом Брунее пошатнулись: многие малайские вожди справедливо усмотрели в приезде комиссии и отказе Брука от почетных постов признак его ослабления. У них появилась надежда, что белый раджа в конце концов оставит их в покое...

Джеймс Брук в старости

Джеймс Брук и его темная сторона

Брук был слишком яркой личностью и правил слишком долго, чтобы среди подданных и завистников не появилось целой череды странных изобличающих слухов. Белый Раджа никогда не был женат и не оставил после себя прямого наследника, так что многие обвиняли его в мизогинии и гомосексуальности. Подтверждения этому подкидывал сам Брук, в одном из дневников говоря о принце Борнео: «Моя любовь к нему была глубже, чем к кому бы ты ни было». В другой раз он утверждает, что некий Чарльз Грант, молодой дворянин 16 лет от роду, «ответил ему взаимностью».

Но надо делать скидку на XIX век и очень эмоциональную манеру выражаться, которой отличался Джеймс. К тому же, Брук обожал романы Джейн Остин и часто пытался разговаривать и писать, как ее герои. Забавно, что он перечитывал ее книги даже во время рейдов на крепости охотников за головами. В конце концов, не приключенческие же романы ему было читать — его собственная жизнь и так била ключом.

Другая волна слухов противоречит первой, и согласно им, Его Величество умудрился наделать бастардов, которых тщательно скрывал. Есть основания полагать, что у него был как минимум один сын. Загадочный молодой человек проживал в Англии под другим именем и жил скрытной жизнью, пока однажды случайным образом не всплыло, что его настоящее имя — Джордж Брук, а реальной место рождения — Саравак.

Сложив первое и второе, многие (в том числе некоторые исследователи) пришли к выводу о том, что невероятно энергичный и эксцентричный Джеймс Брук вообще был бисексуалом. Об этом свидетельствуют и некоторые двусмысленные (как и все в этой истории) записи со времен его университетской поры.

Чарлз Энтони Брук (1829-1917), второй Белый Раджа

Саравак после Джеймса Брука

Труден путь авантюризма, где за любые успехи приходится серьёзно платить. Пережив три инсульта, Джеймс Брук умер 11 июня 1868 года, уже порядком подустав от гнета своей короны и всех этих приключений. Престол бездетного правителя унаследовал его племянник, Чарлз Энтони Джонсон, который официально взял фамилию венценосного дяди. Почти всегда бывает так, что после гениального монарха к власти приходит дурак, тиран и транжира, но с Бруками этого не произошло: оба последующих правителя оказались деловитыми, сообразительными и усатыми мужчинами.

Чарлз впервые показал себя еще в 1853 году, когда с дядей Джеймсом участвовал в битве против Рентапа - того самого вождя ибанов, который нанес первое поражение белому радже. Когда бой не привел к победе, и Джеймс Брук, потеряв надежду победить Рентапа, хотел начать переговоры, Чарлз призвал того отказаться от переговоров, объяснив: "Я недолюбливаю деспотизм, но и терпимость по отношению к даякам должна иметь границы. Они ведь как дети: доброта и жестокость должны быть неразделимы в обращении с этим народом". На следующий год более сильная экспедиция смогла взять приступом дом Рентапа, вождь даяков был ранен, но успел уйти в горы. Сидя в одиночестве в крепости, Чарлз придумал лозунг, которому и решил следовать: "Только даяк может убить даяка". Целый год он разрабатывал новую тактику, набирал и обучал современному бою отряды. Пробный поход должен был состояться против ибанов, которые совсем недавно пришли из внутренних областей острова и еще не сталкивались с европейцами. Чарлз добился того, чего не смог сделать Джеймс: даяки убивали даяков, и руководил этим англичанин.

В погоне за прибылью раджа Джеймс поощрял прибытие в Саравак китайских кули, которые работали в шахтах и исправно платили налоги. Китайцы оказались в Сараваке после того, как поссорились с голландскими властями Западного Калимантана и были вынуждены эмигрировать в соседний Саравак. Брук первоначально принимал китайских иммигрантов достаточно хорошо, поскольку надеялся на их позитивную роль в развитии экономики Саравака и видел в них более «цивилизованное» население, нежели калимантанские даяки и даже малайцы. Но в обмен на предоставляемое проживание и право на коммерческую деятельность или работу Брук требовал полной подконтрольности китайской диаспоры. Естественно, что это приходилось не по душе лидерам китайских «тайных обществ», которые контролировали торговцев, ремесленников и получали доходы от продажи опиума. К 1857 году их набралось более четырех тысяч, и они все чаще проявляли недовольство условиями жизни и труда. Одну попытку китайцев восстать Брук подавил, но выступление в феврале 1857 года застало его врасплох, и восставшие ворвались в Кучинг. Сам раджа едва успел убежать из столицы. Несколько англичан были убиты, остальных взяли в плен. Вскоре в гавань Кучинга вошел вооруженный пушками пароход Компании Северного Борнео. Огнем орудий повстанцы были изгнаны из города, и десант с парохода, объединившись с освобожденными англичанами, начал преследовать плохо вооруженных и не умевших воевать шахтеров. Тут и появились соблазненные богатой добычей и разрешением набрать сколько угодно голов наемники Чарлза Брука. По словам Чарлза, его армия провела свою работу "очень эффективно, хотя и не по правилам". Лишь небольшая часть шахтеров успела убежать в горы, и они погибли бы все, если бы не "предательство лесных даяков, которые пропустили китайцев через свою территорию".

О том, что ему предстоит после смерти дяди занять саравакский трон, Чарлз Брук узнал еще в 1861 году. Правда, в 1863 г. дядя выслал племянника из Саравака, рассердившись на его критику в свой адрес, но уже в 1865 г. простил и позволил вернуться. Джеймс Брук писал племяннику, которого назначил своим наследником: "По сравнению с тобой мы все дети в управлении даяками". Подводя итоги деятельности Чарлза, первый раджа заявил: "Его задача была успешно завершена полным разрушением последних попыток пиратствующих малайских вождей и их сподвижников из числа даяков с Сарибаса и из других мест. Сначала ему удалось привлечь часть этих даяков на сторону закона и порядка, а затем использовать их в качестве инструмента правого дела для обуздания соплеменников. В результате берега Саравака так же безопасны для торговцев, как и берега Англии, и безоружный человек может путешествовать по стране без страха, что на него нападут".

Чарлз Брук сделал для Саравака едва ли не столько же, сколько Джеймс. Он проявил на своем «посту» педантизм и упорство, столь чуждые с юности Джеймсу. Наступила эпоха расширения границ и приумножения богатств. При нем удалось окончательно решить проблему жестоких ритуалов и излишней воинственности даяков. Чарлз усмирил племена не геноцидом, а дипломатией и изощренной хитростью. Войска нового Белого Раджи выкрадывали или захватывали ключевых вождей и старейшин даяков и с помощью их шантажировали племена. Так Саравак избавился от обычая жертвоприношения и охоты за головами. Вся территория вчерашних каннибалов, некогда составлявшие Брунейский султанат, добровольно присоединилась к владениям Чарлза, заставляя султанов Борнео впасть в бессильную злобу. Именно тогда Саравак приобрел те очертания, которые по сей день имеет одноименный штат Малайской федерации. Его площадь к 1917 году сравнялась с площадью Англии — поистине ни одно благородное английское семейство не владело ни прежде, ни потом таким «поместьем». Бруней же превратился в карликовое государство, в границах которого и остается вплоть до настоящего времени.

Впрочем, не всё было гладко. В 1893 г. вспыхнуло восстание под руководством Бантинга и Нгумбанга. Для подавления восстания в следующем 1894 году Чарлз Брук снарядил вооруженный отряд, однако тот потерпел неудачу. В 1902 г. был направлен еще один карательный отряд, однако и он не смог завершить разгром повстанцев из-за вспыхнувшей эпидемии холеры. Только в 1908 г. даякский вождь Бантинг, после 15 лет войны, признал власть «белого раджи». Однако в 1908-1909 и 1915 гг. имели место новые даякские восстания.

Второй раджа оказался еще и очень удачлив: проведя разведку месторождений, он обнаружил, что его владения полны нефтью и прочими полезными ископаемыми. Богатства сами шли в руки, но требовали больших трудов. Чарлз ударился в борьбу с пиратами, окончательно решил проблему рабства и построил железную дорогу — настоящий просвещенный джентльмен.

Чарлз Вайнер Брук, третий Белый Раджа

После смерти Чарлза Энтони, 24 мая 1917 года раджой Саравака был объявлен его сын, Чарлз Вайнер Брук. Третий Белый Раджа был воспитан по строгим канонам викторианской и эвардианской морали, отучился в Кембридже, а после добровольцем отправился на фронт Первой мировой под чужим именем. Вернувшись в Саравак уже настоящим британским дворянином и ветераном, он тоже взялся за дело с энергией, которой могли похвастаться только Бруки. Брук продолжал проводить политику, опиравшуюся на поддержку местного населения, запрещал христианских миссионеров и поощрял местные традиции, за исключением людоедства и охоты за головами. В начале его правления в Сараваке начался расцвет нефтяной и каучуковой промышленности. Это позволило Сараваку поднять уровень жизни в стране, улучшить инфраструктуру, а также модернизировать экономику. Саравак мог похвастаться тем, что уровень жизни здесь был ощутимо выше, чем у соседей. Однако при нем, застенчивом любителе удовольствий, обозначились первые признаки его упадка. Хотя, в 1924-м он еще добился важнейшего свершения — заключения вечного мира между даякскими племенами, благодаря чему прекратилась массовая охота за головами, то был герой уже не байронического, а, скорее, декадентского типа.

Время шло. Все было чинно и благородно. В 1941-м Бруки пышно отпраздновали 100-летие своей династии, но буквально несколько месяцев спустя в Кучинг вошли японцы, и двор «белого» раджи в полном составе эмигрировал в Австралию. Потерпев неожиданное и сокрушительное поражение, англичане не придумали ничего более умного, чем объявить тотальную партизанскую войну против японцев, апеллируя к старым даякским традициям. Отныне ЗА ГОЛОВУ КАЖДОГО ЯПОНЦА полагалось вознаграждение в $10. Такой поворот событий очень воодушевил племена, и старый дух немедленно поднялся в удалых воинах. Японцы неожиданно заметили, что одиночные патрули, направляющиеся в джунгли, стали пропадать. С наступлением ночи притаившиеся в джунглях даяки с «сумпитанами» — духовыми ружьями с ядовитыми стрелами, — с жадностью ждали своих 10 долларов. В светлое же время суток даякские деревни демонстрировали полное миролюбие и лояльность японцам, ничем не выдавая истинного характера ночных занятий своих мужчин. Не сразу японцы поняли, что происходит, и стали патрулировать леса хорошо вооруженными компактными группами, отчего доходы даяков стали резко сокращаться. Спасительная идея пришла быстро. Вместо трудноубиваемых японцев на роль 10 долларов вполне могли сойти такие же узкоглазые китайские колонисты - мертвые не разговаривают! Охота за мирными китайскими фермерами разгорелась как пожар. Естественно, что британскому командованию пришлось в спешном порядке отменить свой тариф, и постараться снова запретить охоту за головами.

Когда в 1945 г. союзники освободили Борнео, стало как-то само собой ясно, что в новом мире экзотическим заморским монархиям места нет. Последний Белый Раджа вернулся на Саравак 15 апреля 1946 года и временно оставался там королём, пока 1 июля 1946 года, под влиянием окружения и жены, не отрекся в пользу Георга VI Английского, передав Саравак в состав Британской империи, тем самым снова «польстив» отечеству, которое неожиданно получило новую колонию в тот момент, когда оно активно теряло старые, за что и получил значительную пенсию от британских властей для себя и своих троих дочерей. На этом правление династии Белых раджей завершилось. Однако далеко не все население Саравака было довольно передачей власти британской администрации. Во-первых, против англичан были настроены местные жители — малайцы и даяки, тем более, что среди них к этому времени вовсю распространились антиколониальные настроения. Чарлз Вайнер Брук умер в Лондоне 9 мая 1963 года, не дожив четырёх месяцев до вхождения Саравака в состав Малайской федерации, когда его жители не решили, что хватит с них европейских господ и стали гражданами Малайзии...

Энтони Уолтер Дайрелл Брук, Раджа Мудой (наследный принц)

Во-вторых, появилась еще одна фигура, крайне недовольная решением Чарль=за Вайнера Брука. Это был Энтони Уолтер Дайрелл Брук — племянник, и законный наследник престола. В 1930-х гг. Энтони занимал различные административные должности в правительстве Саравака, а 25 августа 1937 г. был утвержден наследником престола. В 1939-1940 гг. он замещал пост раджи, однако 17 января 1940 г. был лишен права наследования престола из-за заключения брака с женщиной неаристократического происхождения. Таким образом, в апреле 1941 г. новым наследником престола стал брат действующего раджи Чарлза Вайнера Брука Бертран Брук — отец Энтони. Однако уже в 1944 г. Энтони восстановили в праве наследования престола. Надо отметить, что во время Второй Мировой войны Энтони Брук поступил на службу в британскую армию и служил в звании рядового, а затем сержанта. В 1944 г. он получил звание лейтенанта и продолжил службу в Разведывательном корпусе на острове Цейлон. В 1944-1945 гг. Энтони занимал пост специального комиссара Саравака в Великобритании и главы саравакского правительства в изгнании.

Когда в 1946 г. Чарлз Вайнер Брук отказался от королевского престола и передал Саравак под управление Великобритании, Энтони не согласился с этим решением дяди. Принца поддержал Совет Негри — парламент Саравака. На протяжении пяти лет Энтони Брук выступал за независимость Саравака и изгнание британских колониальных чиновников. В 1948 г. был убит британский губернатор Саравака Данкан Стюарт, после чего деятельность Энтони Брука попала в поле зрения британской разведки. Тем не менее, в 1951 г. Энтони Брук отказался от претензий на возрождение независимости Саравака и от своих прав на престол. Это объяснялось тем, что в соседней Малайе вовсю шла война против коммунистических партизан, коммунисты орудовали и в большинстве других стран Юго-Восточной Азии. Выбирая между двух «зол» — коммунистической революцией по типу Вьетнама и британской администрацией, Энтони Брук, как и положено принцу и британцу, выбрал второе. Он уехал в Суссекс, затем в Шотландию, а в 1987 г. переехал в Новую Зеландию. 2 марта 2011 г. Энтони Брук скончался в Новой Зеландии в возрасте 98 лет. Он был путешественником и преподавателем, основателем фонда «Мир через единство».

Мориц Бенёвский, побывавший королем Мадагаскара

В художественной литературе и кино встречаются образы белых правителей различных нецивилизованных племён, хитростью или благородством завоевавших власть в диких местах и создававших (или пытавшихся создать) собственную династию. Один из примеров – герои повести Киплинга «Человек, который хотел стать королём», захватившие власть в горном Кафиристане. Исторические примеры таких событий также существуют. Известен пример, когда венгерско-словацкий авантюрист Мориц Бенёвский (1746-1786), прошагавший путь от солдата и беглого каторжника до героя трагикомедии, стал настоящим королём Мадагаскара, или «Ампансакабе» (то есть верховным властелином Мадагаскара), избранным 1 октября 1776 году местными старейшинами (в количестве 62 штуки). Власть его во многом была формальной, поскольку остров был почти не освоен французами, на чьей службе он фактически состоял в то время, да и продержалась она недолго. Конфликты (в основном из-за зависти, вызванной ростом влияния новой колонии) с колониальными властями островов Маврикий и Реюньон и экзотические тропические болезни покосили стан его приверженцев, сократив число европейцев до 63-х, а вскоре умер и король Людовик XV, благоволивший авантюристу (на тот момент барону). Словак любил этот дикий край, мечтал даже создать собственное государство, но именно это и привело его к конфликтам с администрацией соседних колоний. Деятельность «короля» была свёрнута, и ему и пришлось вернуться в Париж. Вопреки ожиданиям, во Франции барона встретили с ещё большим интересом, чем прежде. Людовик XVI жалует ему титул графа, звание бригадного генерала, орден св. Людовика и крупное денежное вознаграждение. Однако, поскольку ожидаемых сокровищ на Мадагаскаре не было обнаружено, версальский кабинет принял решение положить проект его дальнейшего освоения под сукно,.. и настоящая власть белого человека на Мадагаскаре была установлена лишь в 1896 г. Дело не столько в романтических порывах людей, стремившихся привить дикарям цивилизованность (хотя такие лозунги всегда были и будут), сколько в страсти различных авантюристов к богатству, воли к власти, подчинению других и осуществлению своего дикатата.

Мемориал Брука в Кучинге

Заложенные же Бруком основы просуществовали в течение сотни лет, пока Саравак не стал британским протекторатом, а затем частью независимой Малайзии, сохранив свои уникальные черты культуры и обычаев во многом благодаря деятельности хитрого пройдохи Брука, который однажды приплыл на Борнео в поисках своей удачи, имея только корабль, меч и пару десятков матросов. Ему выпало сомнительное счастье стать повелителем страны каннибалов, но потомкам он оставил перспективную колонию с нефтью и процветающей столицей. Трудно вспомнить героя, невероятная удача которого так удачно дополнялась бы хитростью лисы. А ведь он просто любил книги и мечтал о приключениях...

В честь Брука назван вид бабочек-птицекрылов Trogonoptera brookiana. Занесен в перечень чешуекрылых экспорт, реэкспорт и импорт которых регулируется в соответствии с Конвенцией о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения (СИТЕС). Успешно разводится на специальных фермах для нужд коллекционеров. "Размах крыльев 10—17 см. Самка немного крупнее или одного размера с самцом. Основной фон крыльев самца — бархатисто-чёрный; самки — буро-коричневый. Передние крылья самца несут на себе треугольные зубчатые пятна яркого зелёно-салатового цвета. Такого же цвета центральное поле на задних крыльях. У самки на вершине крыла, верхние три зелёных пятна заменены на белое напыление по бокам жилок крыла. Окраска самих зелёных пятен менее яркая, с небольшим золотисто-желтоватым оттенком. На нижних крыльях находятся светло-зелёные и кремовые пятна" (Википедия).

Мананг (шаман даяков)

Сегодня Саравак представляет собой провинцию Малайзии. На его территории проживает 28 различных народов и этнических групп. Большинство среди них составляют представители индонезийских народов. 30% населения Саравака — это ибаны, один из даякских народов. Кроме них здесь проживают малайцы, составляющие около 25% населения, и китайцы, также составляющие 25% населения. Оставшееся количество жителей приходится на представителей бидайу, меланау и других коренных этносов Калимантана. В религиозном отношении население Саравака также отличается пестротой. Здесь проживают мусульмане (малайцы и часть даяков), буддисты и даосы (китайцы), христиане (часть китайцев и даяков), последователи местных традиционных культов (даяки). Даяков — последователей традиционных верований в Индонезии официально считают индуистами. И хотя многие из них сегодня покидают длинные дома и селятся на фермах или в городах, они стремятся жить вместе и селиться рядом с другими даяками, чтобы хоть как-то поддерживать традиционный образ жизни. Немало даяков получили в Малайзии современное образование, освоили компьютеры и заседают в правительстве Малайзии. Однако, вряд ли следует опасаться, что даяки полностью потеряют свою культуру и традицию своих племён.

Старую "добрую"традицию уже вспомнили в 60-е годы, благодаря президенту Индонезии Сукарно. Коммунисты, вдобавок частично поддерживаемые китайцами, развязали запутанную гражданскую войну, которая наложилась на индонезийские амбиции и местами прямые претензии Индонезии на Саравак и даже материковую Малайзию. Племена с индонезийской части острова из малайской стороны вступили в тяжелые междоусобные разборки, которые к тому же накладывались на общеполитические противоречия Сукарно, малайских властей, коммунистов и китайцев. Метательные трубки снова достали из пропыленных складов. Британия и Австралия в срочном порядке ввели войска в Саравак и блокировали индонезийскую границу, а потом уже малайские власти смогли победить застрявших в джунглях коммунистов (в то время разнородные коммунисты еще подзуживаемык Китаем и Советским Союзом крутили партизанские войны по всей Юго-Восточной Азии, от индийских провинций и Бирмы, Таиланда, Лаоса до Филиппин и Индонезии). Борьба с саравакскими гориллами затянулась и после окончательного поражения коммунистов в Малайзии, по воспоминаниям местных жителей отдельные столкновения происходили чуть ли не до 1969 года. Те висящие под потолком черепа, которые в Длинных Домах сейчас показывают гостям, принадлежат скорее всего жертвам именно этой кампании - безвестные сторонники доктора Сукарно - а может быть просто попавшиеся под горячую руку жители соседней деревни. Впрочем, партизаны продолжали действовать и даже 30 марта 1970 г. объединились в Коммунистическую партию Северного Калимантана, которая вела боевые действия против малазийских властей на протяжении двадцати лет — до ноября 1990 года.

В 1997-1999 годах по Западному и Центральному Калимантану прокатилась новая волна кровавых убийств. Мировые агентства сообщали об обезглавленных телах, отрезанных головах, ритуальном каннибализме. Мир содрогнулся от документальных кадров, где молодые даяки играли отрубленными головами переселенцев. Показывали также штаб экстремистов в отеле, где отрезанные головы хранились в мешках из-под мусора. Но большинство здравомыслящих людей сходятся во мнении, что кровавые этнические разборки спровоцированы правительством Индонезии, которое попыталось таким способом решить проблемы перенаселенности островов Мадуры и Явы.

Кстати, этнографы пришли в выводу, что популярность ужасающего обряда охоты за головами связана не с особой кровожадностью этого племени, а с мистическими представлениями о голове врага как об особом источнике жизненной силы. Ибаны убеждены, что присутствие таких трофеев в жилищах обеспечивает плодовитость женщин, плодородие полей и изобилие дичи и рыбы. Из уст в уста они передают миф о великом вожде, который получил голову врага, и тут же в его племени наступило благоденствие – земля дала необыкновенный урожай, больные выздоровели, и даже река изменила свое течение в угоду людям. Воины, которые добывали головы европейцев, пользовались особым почетом, так как аборигены верили, что такая голова способна наделить племя теми же преимуществами, которые есть у белых людей. Кстати, нужно отметить, что этот обычай никогда не был монополией именно даяков, а был весьма широко распространен как среди народов Старого (например, у аборигенов с известного острова Тайвань), так и Нового Света (у племени хиваро в Эквадоре). Ну а в Индонезии головы добывались жителями островов Суматра и Сулавеси (Целебс), хотя самая громкая слава почему-то досталась все-таки именно ибанам (таково название морских даяков) с территории северного Калимантана.

образец холодного оружия даяков с Борнео — мандоу, или, по-малайски, паранг ихланг, совмещающий в себе и рабочие достоинства мачете, и боевую смертоносность турецкого ятагана. Главным его предназначением в прошлом была… рубка человеческих голов. Носить мандоу следовало в ножнах за поясом, либо на плетеном ремне лезвием вверх, или же через плечо, чтобы он был у тебя под локтем.

Грандиозный даяцкий ритуал с танцами, театрализованными представлениями и песнопениями - "Гавай бурунг" (праздник птиц), посвященный верховному божеству ибанов - вещей птице Сингаланг Бурунг, покровительствующей охотникам за головами, - проводят, когда мужчины возвращаются с охоты с трофеями. На помост выкладывают головы врагов, недавно добытых в схватках, так как именно они наделены особой магической силой (в отличии от голов умерших естественной смертью). К ним направляется процессия женщин, жующих особую смесь из бетеля и ореха арековой пальмы, и выкрикивающих приветствия, которые с пением начинают переносить головы от одного дома к другому. Далее совершается сложный ритуал с элементами каннибализма (чтобы головы не потеряли магическую силу). В затылке делают отверстие и в прорезь удаляют череп и плоть, оставляя лишь кожу и волосы. После этого зашивают рот и глаза, и варят все это в специальном травяном растворе несколько часов. После этих ритуальных действий головы уменьшаются в 3 раза, их охлаждают, набивая песком и галькой, туго завязывают на месте шеи. Затем головы выкладывают на солнце, где они лежат 7-8 дней для «просушки». За ними следят мальчики, которые проходят инициацию. На последнем этапе усушенные головы натирают специальным составом и помещают в особую комнату, преподнося подарки.

современные даяки

До сих пор на Сараваке вспоминают и тот скандал, который поднял швейцарский журналист Бруно Мансер. В период с 1984 по 1990 он проживал вместе с даякским племенем Пенан, недалеко от границы с Индонезией, выучил язык и получил большой авторитет. Он преимущественно жил с кочевнической группой Алонг Сега. Пенанцы его особо почитают и считают его «Лакеи Пенан» (пенанский человек). Потом он влез в «большую политику», объяснив даякам, что правительство ущемляет их права, расширяя лесозаготовки и не делясь с даяками доходами. Ему удалось поднять мощное движение протеста, когда даяки блокировали заготовки леса. Мансер написал ряд протестов в Токио и Европу по поводу антигуманности заготовок древесины в тропических лесах. Журналиста стали поддерживать международные экологические организации. Так как протест нередко принимал экстремальные формы, правительство объявило Бруно Мансера персоной нон-грата, он неоднократно высылался из Малайзии, за его голову была объявлена премия в 50 000 американских долларов. Тем не менее он продолжал тайком проникать в Малайзию, переходя нелегально границу со стороны Индонезии. После этих громких скандалов правительство стало ограничивать иностранцам въезд в глубокие районы Саравака, особенно журналистам. В мае 2000 года Бруно Мансер опять тайком проник со стороны Индонезии на территорию Саравака, а потом бесследно исчез, и на его поиски безрезультатно отправлялись несколько экспедиций, по инициативе Швейцарии и правительства Малайзии. Гражданский суд в Базеле 10 марта 2005 постановил считать его погибшим. По одним догадкам он погиб, сорвавшись со скалы, по другим — продолжает инкогнито жить среди даяков, подзуживая их к протестам, по третьим — он был по-тихому схвачен властями и до сих пор находится в изоляции, что, правда, маловероятно. Мансер выдвигал обвинения в адрес правительства Саравака и лесозаготовительных компаний, в частности Самлинг Плайвуд. Однако подозрения о причастности данных компаний к смерти Мансера не были доказаны.

Примечательно, что в малазийских вооруженных силах продолжаются традиции вооруженных сил Саравака. Еще в 1862 г. Чарльз Джонсон Брук, тогда бывший наследником престола, создал вооруженное подразделение, получившее название «Саравакские Рейнджеры». История этого формирования уходит в 1846 г., когда Джеймс Брук создал отряд, оборонявший Кучинг от пиратов. Первым командиром отряда был Уильям Генри Родвэй — британский офицер, в 1862 г. создавший «Саравакских рейнджеров», а затем, с 1872 по 1891 гг., вновь командовавший подразделением. Саравакские Рейнджеры использовались и как армейское, и как полицейское подразделение — то есть, его функции были близки аналогичным подразделениям национальной гвардии, жандармерии или внутренних войск. Рядовой и сержантский состав рейнджеров первоначально набирался из числа представителей коренного населения — малайцев и даже даяков, а офицерами становились, как правило, англичане или другие европейцы, нанятые «белыми раджами» на военную службу. На вооружении отряда находилось оружие западного образца — винтовки и артиллерийские орудия, а также национальное малайское и даякское оружие. Рейнджеры несли караульную службу в нескольких крепостях, построенных в стратегически важных местах — у городов и в устьях рек. В функции «Саравакских Рейнджеров» входили: охрана государственной границы Саравака, борьба против повстанцев и пиратов, охрана общественного порядка. В 1930-е годы подразделение «Саравакских Рейнджеров» было расформировано, однако в 1942 г., по инициативе британцев, было принято решение об его воссоздании. После перехода Саравака под британское управление рейнджеры также были переподчинены колониальной администрации. В 1963 году, после образования Малайзии, «Саравакские Рейнджеры» были включены в состав малазийского Королевского полка рейнджеров.

В экономическом же отношении Саравак является достаточно процветающим штатом Малайзии. Во-первых, здесь развита нефтедобыча, что обеспечивает относительно высокий уровень благосостояния местного населения. Во-вторых, штат также экспортирует древесину и мебель, в том числе дорогостоящую. Постепенно развивается и туристическая отрасль.